Юлия Жукова - О богах, шакалах и детях
— А это подарки от подданных, — кричу в ответ. — Если хочешь, покопайся, вдруг тебе там что-нибудь понравится. Только следи, чтобы Алэк ничего в рот не тянул, сначала всё дезинфецировать!
Кир издаёт приглушённый победный клич и принимается шуршать пакетами.
— Завтра сюда прилетит фотограф, будет снимать мои жилищные условия, — объясняю в ответ на немой вопрос Азамата. — Вот, решила прибраться.
— А-а, до тебя странники добрались наконец-то, — ухмыляется муж. — Не очень наглели?
— Да как тебе сказать, изрядно, вообще-то, — пожимаю плечами. — Правда стоило мне упереться, тут же пошёл на попятную.
— Они всегда так, — встревает Арон. — Если видят, что человек покладистый, душу вынут. А рявкнешь — так сразу всё будет по-твоему. Вы с ними посуровее, Лиза, сразу станут как шёлковые!
На пороге кухни возникает Кир, одной рукой балансируя Алэка на бедре, а второй держа подальше от него связку бус.
— Мне можно что-нибудь из этого взять? — спрашивает он с придыханием.
Алэк подпрыгивает, пинается и тянет лапки к блестящим штучкам.
— Можно, конечно, — щедро улыбается Азамат.
— Только давай ты сначала всё это протрёшь, потом мы поужинаем, а потом все выберем себе что-нибудь и решим, что делать с оставшимся.
Кир оглядывает свисающие чуть не до пола лианы драгоценных камней, и по лицу его видно, что оставшегося не останется.
Зажевав несколько жареных птиц, про которых Азамат мне объяснил, что "это такой рябчик, похожий на дрофу", мы усаживаемся в кружок вокруг дезинфецированных Киром подношений и принимаемся разбирать. Мне по умолчанию сдают все ткани, наборы для рукоделия и прочую фурнитуру, только успеваю отбиваться. Кир и Арон с совершенно одинаковым светом в глазах нагребают украшения. Алэк требует себе всего и побольше, но когда гора игрушек начинает перерастать его, перестаёт загребать новые и принимается методично раскидывать по комнате собранные. Азамат нехотя, в основном, по моему настоянию, меряет несколько более-менее удачных предметов одежды, смущаясь, выбирает пару колец и длинную низку золотых оберегов для вплетания в волосы, зато с энтузиазмом складывает в вышитый мешочек разнообразные носители информации и мелкие забавные дивайсы типа радиоуправляемого спутникового приёмника на антигравитации, выполненного в муданжских традициях в форме стрекозы, или часы со спидометром или гибкий коданый мобильник. Я вообще заметила, что Азамат любит мелкие вещицы, чем мельче, тем лучше.
Пока я прикидываю, нужны ли мне ещё одни аметистовые серьги или всё-таки не жадничать и послать их Сашкиной жене, Азамат вылавливает из мешка зип-пакет с клубком чёрной пряжи.
— Гляди, кто-то прознал, что ты гобелен Учоку плетёшь, — говорит муж, протягивая мне пакет. — Это нитки для него.
— Откуда ты знаешь, что именно для гобелена? — удивляюсь я.
— А ты посмотри, на что намотаны.
Я разглаживаю пакет и присматриваюсь. Из клубка торчат деревянные голова, хвост и лапы какой-то птицы, похожей на ворону.
— Бормол, что ли? — спрашиваю.
— Ага, бормол, которым призывают благосклонность бога, — подтверждает Азамат. — Учок-хон вороном перекидывается, это его птица, вот тебе и чёрная пряжа — на гобелене воронов выплетать.
— Погоди, а откуда кто-то могу знать про гобелен, если я его начала плести перед самым отъездом сюда, а эти мешки у нас лежат уже пару месяцев как минимум?
Азамат задумчиво пожимает плечами.
— Может, я и не прав, и это просто совпадение, но мне легче поверить, что подарок от знающего или от духовника, который заглянул в будущее.
Я возвожу очи горе.
— Этого ещё не хватало, мало мне и так мистики вокруг. Ладно, если ты считаешь, что подарок безобидный, я его использую. А пока пошли спать, вон у нас дети уже дрыхнут в обнимку.
Кир с Алэком и правда являют собой элемент узора на ковре, поблёскивая камушками.
* * *
Фотограф является через минуту после того, как часы в кухне кукукнули полдень. Он молодой, деловитый и нарядно одетый, только поверх меховых штанов с узорными вставками натянуты серые наколенники, видимо, на случай если придётся ползать по полу в поисках ракурса. На Азамата он смотрит с откровенным ужасом — тот вышел с кухни по локоть в крови, потому что занимался там разделыванием очередной туши, и почти срау ушёл обратно. Ко мне у юноши в глазах читается интерес. А остальных просто не замечает.
— Будьте здоровеньки, — здоровается он в несколько фамильярной манере, стряхивая снег с сапог притопыванием на коврике. — Что ж вы так дворников-то распустили? Я хотел дом поснимать, а вокруг него всё снегом завалено.
— И вам не болеть, — откликаюсь я и добавляю с покер-фейсом: — Хорошо, что вы вокруг дома не пошли, там моя мама сад насадила, если б вы что-нибудь затоптали, она бы с вас скальп сняла.
— Мама? — переспрашивает он с опаской.
— Ну да, — пожимаю плечами я. Слухов о моём происхождении-то никто не отменял.
— Кхм, — прокашливается он. — Ну что ж… Давайте тогда в доме поснимаем, а там, может, вы мне покажете, где можно подойти?
— Кир, покажешь тропинку? — ласково прошу я.
Кир, которого фотограф полностью проигнорировал, кивает и улыбается так хищно, как будто у него там уже заготовлена ловушка на мамонта. Впрочем, я бы не удивилась. Кир не любит, когда его игнорируют.
Фотограф меж тем, не подозревая, какие опасности его подстерегают, раздевается, достаёт наладонник и принимается там что-то отмечать.
— Предлагаю начать с гардеробной, — наконец изрекает он.
— С чего? — моргаю я.
— Ну, где вы одежду храните?
— В шкафу.
Тут уже моргает фотограф.
— Вы основную часть в столице держите, да? — догадывается он.
Я прикидываю.
— Да нет, примерно пополам. Ну давайте я вам покажу, чего время тратить.
Фотограф боязливо следует за мной ко встроенному шкафу с шубами и куртками. Взгляд его примерзает к моему прекрасном элегантному лыжному костюму из серебристой термонепромокайки.
— Это… мальчика, да? — с надеждой спрашивает фотограф, кивая на Кира.
— Нет, это мой лыжный костюм, — с гордостью отвечаю я. Костюм и правда очень удачный.
— Может, мы его временно уберём, чтобы в кадр не попал? — робко предлагает фотограф.
— Ещё чего! — возмущаюсь я. — Я его надеваю чаще, чем любую из этих шуб, когда с ребёнком гуляю.
— С ребёнком… — упавшим голосом повторяет фотограф. Потом вздыхает и берёт себя в руки. — Ладно, как вам будет угодно.
После этого всё более менее идёт как по маслу. Он расставляет треногу, укрепляет свою навороченную технику, лампы, отснимает это свидетельство моего морального падения, а потом и прочие, когда я демонстрирую содержимое остальных шкафов. Непоправимую психическую травму юноше наносит единственная спальня на двоих с мужем, а от вида моего кабинета ему становится всерьёз плохо. Выясняется, что целителей он боится с детства.
— Что же вы взялись за такую работу? — удивляюсь я, снаряжая лазерную пилу. — Знали ведь, что я целитель.
— Да я не думал, что у вас тут всё это хранится. А ч-что вы такое включаете?..
— То, чем я Ирлик-хону руки отпиливала. Будете щёлкать?
Фотограф бледнеет, зеленеет, но аппаратуру расставляет. Кир выглядывает у него из-за спины с любопытством, лазерной пилы он ещё не видал.
После испытания хирургическими инструментами я позволяю трепетному юноше обрести душевный покой, для чего выкладываю перед ним всякое вязание и вышивание. Кир охотно приносит свою дублёнку и шарф. Гобелены производят на гостя самое неизгладимое впечатление, даже недоделанный с Учоком. Правда, я с утра ещё немножко его помучила, изобразила, как смогла, орнаментального ворона дарёными нитками. Ворон получился жирный и блестящий, не смотря что стилизованный.
Отсняв мою небольшую коллекцию косметики и широкий ассортимент детских игрушек, фотограф наконец-то набирается храбрости зайти на кухную, где Азамат с Ароном при поддержке мелкого и по уши перемазавшись в мясе, разбирают остатки вчерашней добычи. Азамат, убрав с лица выбившуюся прядь и оставив на щеке кровавые разводы, басит:
— Прямо сейчас кастрюли поснимать не получится, видите, занято.
Юнош бледнеет так, что того гляди хлопнется в обморок.
— Идите, пока светло, дом снаружи поснимайте. Лошадей, мостки… Кир, проводи?
Кир выскакивает из дому с неменьшим энтузиазмом, чем несчастный гость, едва накинув дублёнку. Азамат посмеивается и качает головой.
— Я чувствую, слухи обо мне в ближайшее время обрастут подробностями.
— Ну ты сам постарался, — замечаю я. — Вам тут не помочь пока? А то мне бы не хотелось откачивать этого слабонервного.
— Да мы сейчас уже закончим. Можешь сунуть что-нибудь в духовку, надо этого мальчика хоть покормить, он ведь наверняка с утра не евши…
