Светлана Жданова - Лисий хвост, или По наглой рыжей моське
— Кто тебя послал? — буквально прошипел Кай, глядя на посланца. Эти отбросы магии всегда с удовольствием брались за исполнение воли божеств, взамен получая толику манны.
— Догадайся сам, мальчишка. — Голос у эфира сиплый и слабый, но ядовитый.
— Ятек, — плюнул блондин. Его уже заметно трясло от гнева. — Как ты, червяк, посмел вмешаться?
— Она была не из нашего мира. Есть закон. Закон надо выполнять.
— А ты всегда рад подстроить мне гадость. Отпусти его, Рейвар. Он сделал свое дело. Разберусь с этой гадиной позже.
— Ты уже никто, Дракон, — хихикнул посланник и, едва полукровка разжал руки, превратился в бабочку.
— Это мы посмотрим!
Через какое-то время блондин сел рядом с Рейваром на ступени. Удивительно, но в данный момент полукровке совсем не хотелось придушить дурного бога, допустившего, чтобы его старые недруги испортили только начавшее налаживаться будущее. Ему сейчас вообще было как-то… все равно. Хотя мысли казались на редкость четкими и острыми.
Рейваринесиан Илисса рэ’Адхиль вообще предпочитал беречь себя от излишне ярких эмоций. Хотя бы внешне. Но за последнее время привычное состояние оказалось полностью разбито, рассыпано осколками, об которые и он сам, и окружающие уже не раз поранились. И винить в этом одну лишь хвису несправедливо. Встреться они в других обстоятельствах, еще до появления в его жизни сына, все было бы по-другому, привычно горько, и если бы он почувствовал через какое-то время тоску по странной хвостатой женщине, не признался бы в этом даже себе. А Нейллин заставил его сердце биться, ценить любовь и семью. Которой у него никогда не было. Так или иначе, эти двое сильно постарались.
Но теперь, кажется, все. Износившееся за это время сердце успокоило свой ритм, кровь в жилах начала остывать, а чувства умерли. Осталось только желание во всем разобраться.
— Что произошло? Где Лиса? — Даянира не осмелилась подходить близко. И правильно сделала. Все же на редкость умная женщина.
Лет через десять хвостатая могла стать такой же. Даже куда более проницательной и заботливой. Если бы он смог защитить ее от всего на свете, позволить окончательно повзрослеть в тепле и уюте, дать ей определенную свободу, между тем контролируя каждый шаг, научить понимать и принимать многие вещи. Если бы… Если бы…
— Посланник выполнил божественный закон — вернул ее домой, сдернув мой полог. Выслужился. — Казалось, еще немного — и Кай действительно расплачется как девчонка. Хотя его можно понять. Все планы снежного божества рассыпались по мановению крыла эфирной бабочки. — И я даже не знаю, получилось у меня скорректировать ее время или столько сил впустую ушло.
Рейвар повернулся лицом к нему:
— А могло получиться? То есть она может быть жива?
— Я не знаю. Есть вероятность. Но у меня нет сил не то что вернуть ее, но даже проверить. Ой!
— И что тебе надо, чтобы эти силы найти? — сжал Рейвар его воротник.
— Много бубнов, — приподняло бровь еще не нареченное божество. — И немного веры.
Эпилог
Все, что ни делается, все к лучшему.
Народная мудростьТепло.
Тепло — это первое, что я почувствовала. Так ярко и восхитительно, словно секунду назад меня выдернули из ледяной воды. И вот теперь это ласковое, щедрое тепло, совсем ненавязчивое и в то же время такое нужное и желанное. Потом был свет. Много света. И не только привычно желтый, а таких немыслимых цветов, каких и в природе-то не увидишь. Еще были пылинки, кружащиеся в этой феерии радуги и света. Они отбрасывали многочисленные тени, похожие на косые лучики, и это наполняло пространство особым смыслом, дополняя, а не убивая. И это не стояло на месте, свет, пылинки и тени постоянно двигались, создавая волшебный калейдоскоп, от которого не то, что взгляд отрывать не хотелось — даже моргнуть было страшно, чтобы не пропустить хоть мгновение нового сочетания.
Как же красиво! И вечно…
Но неведомый ветер подхватил меня из этого хоровода и утянул за границы света и теней. Какое-то время я сопротивлялась, а потом, оглушенная новым пониманием, просто заворожено смотрела на облако сияющих разными цветами пылинок. Сколько же их тут? Светящихся и отбрасывающих тени? Какой музыке они подчиняются, выводя свой танец? И… какого цвета была я? Такая же маленькая пылинка…
«Время твоей вечности еще не пришло».
Я повернулась на голос. Передо мной не пылинка, а большая сияющая лампочка или даже звезда. Такое нежное солнышко, по форме напоминающее птицу. Словно в давно знакомой детской забаве я попыталась разгадать очертания крыльев, хвоста и маленького клювика. Вот интересно — вроде и одна маленькая звезда, и большая сияющая птица, каждое перышко которой очень отчетливо видно.
«Ты всегда была любопытной, — усмехается птица, ласково касаясь меня крылом. — Я рада, что мой сын выбрал тебя. Он уже взрослый и не слушает моих советов и речей. Значит, пришло время отпустить его и дать самому научиться всему».
— Чему научиться?
И почему я не удивляюсь и не спрашиваю, о ком идет речь? Откуда во мне эта твердая уверенность? Еще минуту (мгновение, вечность?) назад в цветном хороводе я начала забывать свою жизнь, свое имя, свое прошлое, настоящее и мечты о будущем. А сейчас я точно и остро помню и знаю каждый момент, каждое воспоминание — и понимание словно переполняет меня. Но ошибки и помарки жизни выглядят уже совсем не так, они кажутся правильными и необходимыми, словно не лестница передо мной, а ровная дорога из разноцветной мозаики: вынь один камушек — и рассыплется.
«Только первый жрец может открыть пониманию божества самые тайные и сложные оттенки жизни. Я не хочу повторить прежнюю ошибку со своим младшим сыном, да и старшему это будет впредь наукой. Оглянись вокруг, посмотри. Они слишком привыкли к власти над этим внешним хаосом. И до сих пор не поняли, что именно здесь их дом».
Послушная воле богини, я покрутилась, рассматривая такой большой мир. Сотни и тысячи облаков танцующих пылинок создавали самые потрясающие небеса, какие только можно увидеть. Где-то грохотала гроза, и сверкали молнии, где-то царила сложная, выверенная по миллиметрам гармония движения, а где-то гасли и гасли жизни. Сколько же здесь миров? Сколько душ ждут своего конца вечности?
«Иногда мы забываем, что всего лишь стражи, и мним себя чем-то большим, губя свой мир. И я очень прошу тебя, просто не оставляй его».
Сияющие небеса начали меркнуть… а меня подхватил ветер и зажег где-то уже в совсем другом, но в то же время совершенно верном месте.
«Пип-пип-пи-ип… Московское время — пятнадцать часов. Выслушаете…»
— Сделай потише. Лиза, Лиза! — звали голосом мамы.
Я поморщилась. Любой звук бил по нервам, немедленно отдаваясь болью в висках.
— Вот видите, все как Анатолий Степанович и говорил.
С трудом разлепив ресницы, я была вынуждена чуть прикрыть глаза рукой, дабы яркий свет из окон не причинял боль. Но и сейчас все вокруг расплывалось неясной массой, люди казались с трудом различимыми фигурами.
— Доченька, как ты? Узнаешь меня?
— Мама…
Я дома!
Мало кто понимал, почему девушка, едва пришедшая в себя после почти месячной комы, вдруг начала биться в истерике. То, что произошло со мной, считали чудом — выжить после такого удара да еще и очнуться, когда уже никто и не надеялся, готовились документы для отключения от аппарата. Да, это было чудо… которого в тот момент я не желала. Казалось, меня обманули, и это все не по-настоящему, вот-вот сон закончится, возвращая меня в сказку, в которой есть он. Но частью сознания я уже понимала — вот она, жизнь, а не мечты. И от этого становилось только больнее.
Несколько дней после этого меня продержали на успокоительном. Потом появился психиатр, и пришлось брать себя в руки, я ведь не желала остаток жизни провести в белой комнате с мягкими стенами. Правда, в мое исправление долго не верили, и дядечка с ласковыми глазами приходил еще несколько раз, выслушивая мои уверения в таком реальном сне. Кажется, к последнему сеансу я и сама начала верить.
Сон… Просто сон больного, поврежденного мозга. Что только не привидится, когда тебе на голову падает рояль. Плюс мое увлечение фэнтези и отсутствие личной жизни. Вот разум и выдал, надеясь хоть как-то подсластить пилюлю долгого выздоровления.
Чего я только не надумала, какие оправдания не нашла. Все равно заняться было нечем. Книги, телевизор и даже компьютер мне были категорически запрещены. Еще бы — черепно-мозговая травма. Но поправлялась я быстро, это даже врачи признали. Хотя и тут без последствий не обошлось: нормальное зрение уже не вернуть, да и головные боли с приступами эпилепсии могут стать моими спутниками на долгие годы. Зато жива, оптимистично улыбались медсестрички.
