Александр Экштейн - Люди полной луны
В группе «Альфа» ФСБ и среди специалистов «Молнии» присутствовало легкое, граничащее с равнодушием, оживление, похожее на состояние человека, собравшегося на свидание с незнакомкой. Все уже примерно представляли, как выглядит террористка, альфовцы склонялись к варианту «слегка красивее Шарон Стоун», бойцы «Молнии» утверждали, что это «миниатюрная японочка, у которой груди как у Б.Б. в молодости», а журналисты безапелляционно заявляли, что это «старая мымра с накачанными мышцами». И поэтому сообщение командира экипажа было похоже на гром среди ясного неба. Когда самолет коснулся шасси посадочной полосы, он сообщил: «Террорист выпрыгнул из самолета при заходе на посадку, предварительно избавив заложников от гранат». Действительно, гранаты и шнур «У» были сложены в хвостовой части, а люк оказался открытым.
— И вправду, это была груда мышц, а не женщина, — проворчал спецназовец, окинув взглядом гранаты, сложенные в кучу.
Немедленно были подняты силы для прочесывания местности в поисках трупа…
— Нет, не трупа, — отрицательно покачал головой министр внутренних дел. — Нужно искать живую, здоровую и очень красивую женщину, при обнаружении которой тут же лечь на землю и кричать: «Тетенька, я больше не буду».
— Интересная женщина, — восхитился замминистра генерал-майор Егоров. — Вот бы в жены такую.
Алексей Васильевич Чебрак, несмотря на свою гениальность, был очень предусмотрительным человеком. Иван Селиверстович Марущак совершенно зря предупреждал его об опасности, исходящей от неподконтрольных Улыбчивого и Малышки. Алексей Васильевич лишь делал вид, что не догадывался об этом, на самом деле ему ничто не угрожало. Все солнечные убийцы, кроме Стефана Искры, сотворены им из шизофреников одного с ним демиургова поля. То есть они не испытывали перед ним благоговения, но причинить вред без приказа не могли в силу принадлежности к одному виду. Алексей Васильевич по некоторым признакам, а также благодаря своей ярко выраженной интуиции в какой-то момент почувствовал, что вся структура МОАГУ в общем и УЖАСа в частности будет ликвидирована по инициативе самого МОАГУ. Это говорило о том, что глубинный мир меняет стратегию и стиль общения с поверхностным миром. Поэтому Алексей Васильевич был рад предоставленному отпуску, ему не хотелось участвовать в ликвидационной суматохе и тем более не хотелось столкнуться с «лунными бабочками», которые в отличие от солнечных принадлежали к другому, явно непостижимому виду. И вообще, думал Алексей Васильевич, еще неизвестно, какими методами ликвидируется такая глобальная структура, как МОАГУ.
Сразу же после ухода от Ивана Селиверстовича Алексей Васильевич приехал в свой загородный дом. Переоделся, взял небольшой, но достаточно тяжелый саквояж с деньгами, триста тысяч долларов и сто пятьдесят тысяч рублей, спустился в подвал дома и по низкому, но хорошо укрепленному лазу покинул дом не замеченным находящейся во дворе охраной. А ровно через три часа он уже сидел в плацкартном вагоне поезда Москва — Новороссийск и вел, разворачивая промасленную бумагу с завернутой в ней курицей, беседу с немолодой женщиной, возвращавшийся домой, в село Троицкое Ростовской области, от сына, лежащего в госпитале имени Бурденко после ранения в голову.
— Врачи хорошие, вылечили, даже инвалидности не будет. Говорят, через два месяца домой вернется. Женю его, может, и внуков понянчу. Плохо только, что с работой трудно в селе. Слава Богу, что жив, а там все образуется.
— Да, — печально вздохнул Алексей Васильевич Чебрак, поедая курицу. — Трудно народ живет. За какие грехи нам такое наказание?
Старенький плащ и фуражка Алексея Васильевича висели у изголовья нижней полки, саквояж стоял под полкой. Поезд, отбрасывая север, рвался к югу. В кармане Алексея Васильевича лежали давно им подготовленные, не придерешься, документы на имя Лутошенкова Василия Алексеевича, медика по образованию, с десятилетним стажем работы, по специальности хирурга, и ехал он в Ростов-на-Дону для работы и жительства, ибо по состоянию здоровья ему строго противопоказаны московский климат и московская суета.
Шикарный «пульман» с затемненными и звуконепроницаемыми стеклами мчался, вызывая восхищение и зависть владельцев других автомобилей, по направлению к Москве со стороны Шереметьева-2. В салоне «мерседеса» находились трое молодых мужчин. Их лица, одежда и разговор выдавали людей очень богатых, жестоких, развращенных и подлых.
Алимар Бакетов, тридцатилетний владелец семидесяти заправочных станций Москвы и Подмосковья, и его компаньон и двоюродный брат, двадцатипятилетний Рафик Гурджанов, только что встретили в аэропорту Юрия Ивановича Ноту, тридцатипятилетнего киллера, бывшего биатлониста, прилетевшего из Франции, где он месяц отдыхал в Ницце, транжиря, в основном на женщин, деньги, полученные за убийство крупного предпринимателя из Якутии, прилетевшего, на свою голову, в Москву по делам. Разговор мужчин был легким, непринужденным и совсем не касался серьезных тем. Салон «пульмана» — это целый мир; раздельная система кондиционирования, электрическое регулирование задних сидений, бар, ДВД-плейер с телевизором.
— Я у нее спрашиваю, — захлебываясь от смеха, говорил Рафик Гурджанов, — а ты можешь шпагат сделать прямо на мне? А она отвечает — надо попробовать. Ну, я скажу, класс!
— Серьезно, что ли? — оживился Юрий Нота, развалившийся на заднем сиденье со стаканом красного вина в руке. — Шпагат — это оригинально, надо сегодня девочку вызвать в сауну.
— А что, француженки не оригинальны? — поинтересовался Рафик.
— Знаешь, — усмехнулся Нота, — слухи о сексапильности француженок сильно преувеличены, мне там негритоска понравилась, а не француженка. Вот это было нечто. К тому же я во Франции пришел к выводу, что лучше москвичек женщин нет, со всех сторон мастерицы — золотые руки.
— Смотрите, — оборвал беседу Алимар Бакетов. — Таких вы точно во Франции не встретите.
Он плавно притормозил у обочины возле голосующей девушки.
— Мне в Москву, — улыбнулась Бакетову девушка, и тот мгновенно и по-настоящему влюбился.
— Пожалуйста, госпожа, садитесь. — Алимар открыл заднюю дверцу и, повернувшись к Ноте, резко проговорил: — Сядь нормально и не вздумай руки распускать, поотрываю.
О женщины! Бич мужской солидарности. С Юрием Ивановичем Нотой нельзя было так разговаривать, но Алимар Бакетов, даже понимая, что совершил ошибку, пошел на ее повторение:
— И разговаривай с дамой вежливо, без мата и сальностей.
— Спасибо, — улыбнулась девушка, садясь на сиденье, и сразу же воскликнула: — Как здесь красиво!
«Я на ней женюсь, чего бы это мне ни стоило», — подумал Алимар Бакетов, трогаясь с места.
«Я бы на такой женился, — подумал Рафик, не в силах отвести восхищенного взгляда от слегка смущенной вниманием девушки. — И всю бы ее в меха, шелка и драгоценности укутал».
«Ничего себе девица. — Зло, потрясенно и болезненно пульсировал желанием и мыслью Юрий Нота. — Зацеловать бы такую до смерти».
Ни одному из этих желаний не суждено было сбыться. Их убили так быстро, что даже выражение лиц не успело измениться. У Алимара Бакетова лицо было умиленным и слегка сосредоточенным, у Рафика Гурджанова — восхищенным, а у Юрия Ноты — похотливым. Их безжизненные тела лежали далеко от обочины, в подлеске, а «мерседес» быстро двигался по направлению к Москве. Но вот в его движении появилась нервозность, и он резко остановился перед стоящим прямо на шоссе человеком. Дверца распахнулась, и стройная, гибкая, стремительная фигура девушки встала возле автомобиля.
— Я шел к тебе навстречу, богиня, — сказал мужчина.
— А я летела навстречу тебе, мой бог, — ответила ему Девушка.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
— Мне недавно подарили сборник стихов, — брезгливо скривил губы Поль Нгутанба. — Статики считают поэзию квинтэссенцией ассоциативной мудрости.
— Стихи? — равнодушно переспросил Клосс Воргман и нехотя поинтересовался: — Ну и как тебе эта квинтэссенция мудрости?
— Это не мудрость, — Поль Нгутанба выковырял с полки сборник стихов и бросил его на пол, — а ее эпилептический припадок.
— О Боже! — вскинул руки Клосс Воргман. — Какое откровение, Поль, можно подумать, ты не знал о том, что поверхностное искусство, музыка и литература — всего лишь истерика недоносков, трясущихся в предчувствии смерти. Нам не об этом нужно думать, Поль, а о том, как быстро ликвидировать МОАГУ, нам нужно решить дальнейшую судьбу наших сотрудников. Ты стал слишком рассеянным после встречи с Белым зеркалом. Попробуй встретиться с лазурными, — Клосс Воргман неожиданно расхохотался, — они ведь выполняют для тебя роль психотерапевтов. Меня они почему-то, и слава Богу, к себе не зовут. Как-нибудь сообщи им при встрече, что ты нелюдь.
В словах Клосса Воргмана отсутствовали акценты обиды на лазурных лам за то, что они его к себе не звали, он был сосредоточен на работе. Разрушить структуру МОАГУ хотя и сложно, но можно, если бы не одно «но». В этой структуре существовала служба безопасности, так называемые лунные бабочки, непредсказуемая, не понятная и не подвластная никому сила.
