Владимир Шигин - Всадник рассвета
— Я говорила насчет тебя с отцом, и он сказал, что непременно разрешит тебе пользоваться наравне со всеми остальными богами молодильными яблоками, а это значит, что и ты будешь бессмертным и вечно молодым! Бессмертной будет и наша любовь! Скоро уже время сбора яблок и ты получишь по праву принадлежащий тебе плод.
Не знаю почему, но щедрый дар Сварога на меня впечатления не произвел. А вся возня вокруг молодильных яблок напомнила мне ажиотаж вокруг новейших косметических технологий, реклама которых обещает женщинам вторую молодость. В волшебную силу яблок я не слишком-то и поверил.
— Ну а где у вас живая и мертвая вода? — поинтересовался я у Лады и по ее смеху понял, что угадал и здесь.
— Ты такой умный! — говорила она мне, ласкаясь. — Ты настоящий прорицатель, от тебя ничего не может скрыться! Живая и мертвая вода — это тоже собственность Ирия. Другой такой нигде более нет. Родник с мертвой и родник с живой водой бьют неподалеку от дерева деревьев, распределяется вода также с разрешения самого Сварога. Своевольникам же грозит отлучение от Ирия и вечное проклятие! Прошу тебя, обходи и дерево и родники до поры до времени стороной!
— Да мне они пока без надобности! — успокоил я Ладу, хотя, разумеется, любопытно было выяснить, что же это за такая необычная вода.
Почти неделю мы с Ладой были вдвоем и нас совершенно никто не тревожил. Однажды, когда ей пришлось отлучиться по каким-то своим делам, ко мне заявился искуситель Симаргл.
— Ну вот! — обрадованно сказал мне крылатый пес. — Вот и дождались мы с тобой светлого денечка! Давай пошли скорее, у меня уже все готово!
Не скажу, что идти спозаранку пить мне слишком уж хотелось, но и обидеть верного пса я тоже не мог. Пришлось покориться судьбе. Симаргл и вправду приготовился к гулянке на славу. Помимо вина, медовухи и припасенной со старых времен мухоморовки, он украсил стол всевозможными плодами — от персиков до огурчиков, заметно опустошив божественный сад, так что гулянка у нас предстояла весьма достойная.
— Ну давай по первой! — вожделенно потер лапой об лапу Симаргл, и мы наполнили свои чаши.
Где-то после пятой чаши Симаргл рассказал мне печальную историю своей любви к какой-то прекрасной белошерстной сучке из земного селения.
— Это было чисто божественное создание! — рассказывал мне Симаргл. — Разве что крыльев не было! А какая у нее было шерстка! А как нежно и кокетливо она умела гавкнуть, я уж не говорю о ее жемчужных клыках!
— А как звали твою избранницу?
— Жучка! — с придыханием в голосе сообщил мне пес. — Правда, необыкновенное имя?
— Еще какое необыкновенное!
Увы, счастье крылатого пса было коротким. Собачий век на земле недолог, а потому Симаргл быстро овдовел. После Жучки у него было еще немало скоропалительных собачьих романов, но память о своей большой любви он хранил свято.
Вообще мы сидели с Симарглом весьма чинно, и все, вероятно, так бы и закончилось, если бы на нас не набрел бог пьянства и веселья Квасура, у которого на любую выпивку был особый нюх. Увидев нас, Квасура несказанно обрадовался.
— Вот хожу с утра по Ирию тверезый, сам не свой! — радостно хлопал он меня по плечу рукой. — Потом чую: где-то уже гульбанят! А у меня, сами понимаете, на это дело нюх острый, так что давайте наливайте!
Разумеется, мы ему налили, а потом и себе, и не по одной. Затем пели песни. Запевалой был я. Остальные подпевали.
Мертвая змея не шипит, не щебечет мертвый щегол,
Мертвый негр не идет играть в баскетбол!
Начинал я, а Симаргл с Квасурой тотчас разом подхватывали:
Ай-я-я-яй, убили негра, убили негра, гады!
Ай-я-я-яй, суки замочили, суки замочили!
— Какие ты песни душевные знаешь! Так жалостно про этого негра, что даже плакать хочется! — восхищался мною Квасура. — Запиши потом слова!
— О чем речь! — обнимал я его. — Заметано!
Опустошая очередные чарки, мы закусывали нарванной где-то Симарглом разрыв-травой. Знаменитая трава мне очень понравилась, так как по вкусу очень напоминала черемшу, а потому весьма подходила в качестве закуски. Квасура что-то долго и нудно рассказывал мне о ее колдовских качествах, но в памяти моей из всего услышанного тогда совершенно ничего не отложилось. А потом нас вдруг потянуло на подвиги. Не помню уже как получилось, но Квасура вдруг предложил закусывать питие помимо разрыв-травы еще и молодильными яблоками.
— Что мы здесь всякую дрянь жуем! — пьяно воззрился он на нас с Симарглом. — Боги мы или не боги? А ну-ка пошли, нарвем себе яблочек, под мухоморовку лучше закуски не придумаешь!
Я пытался слабо протестовать, говоря, что яблоки вроде как запретные и что в истории был уже один случай, когда Ева поддалась искушению и отведала запретного плода, за что была немедленно выгнана из рая.
— Ну, во-первых, Ева была, как ни есть, простая баба, а мы все ж как-никак боги, да к тому же у нас здесь не рай, а Ирий — наш родной дом, а искушает тебя не какой-то Змей, а сам Квасура, так что не трусь, Посланник, все будет душевно и пристойно! — блистал красноречием вошедший в раж бог веселья.
Прослыть трусом в глазах своих сотрапезников мне не хотелось, а потому мы с песней про ожившего негра дружно двинулись к дереву всех деревьев.
Нарвав с него яблок и посмеявшись над досужими вымыслами и предрассудками, мы тут же неподалеку продолжили наше веселье. На вкус яблоки показались мне совершенно обычными, может, только чуть кисловатыми. Как закуска под мухоморовку они были и впрямь хороши. Квасура не наврал. А затем был полный провал в памяти. Что произошло с нами после, я узнал уже позднее из рассказа Лады, которая, смеясь, поведала мне о дальнейших событиях того злополучного дня.
Вернувшись в Ирий и не найдя меня дома, Лада поначалу не особенно беспокоилась, думая, что я пошел куда-то прогуляться. Но время шло, меня ж все не было и не было, а вместе со мною не было и Симаргла. Лада вышла на улицу, где встретила двух сестер-лихорадок Корчею и Трясею, которые с чисто женской радостью поведали ей, что не далее как несколько дней назад Симаргл на что-то выменял у их сестры Невеи несколько кувшинов вишневой настойки, собираясь хорошенько погулять с самим Посланником. Теперь Ладе все стало ясно, и она отправилась на поиски. Нас она нашла неподалеку от дерева всех деревьев. Как говорила потом сама Лада, она долго не могла понять, что означает открывшаяся ей картина. На поляне среди пустых кувшинов из-под вина ползали и истошно вопили два перепуганных пьяных младенца, а рядом скулил маленький крылатый щенок. Таким был закономерный финал нашего похода за молодильными яблоками. Взяв за шиворот нас с Квасурой и Симарглом, Лада принесла к себе домой. По ее словам, Квасура по дороге все время писался, а я, как и подобает Посланнику, держался весьма достойно, всего лишь один раз культурно попросившись “а-а”.
Борьба за наше возмужание была упорной и длилась целый вечер. Для этого Ладе пришлось прибегнуть к помощи богини смерти и старости Морены, а заодно и ее сестрицы Невеи. Последней Лада пригрозила, что в случае отказа от помощи она обо всем расскажет отцу и тогда подпольной торговке спиртным не очень-то поздоровится. Короче говоря, к полуночи все мы были уже в своем возрасте и при полной памяти. Однако состояние у всех троих было самым ужасным. Квасура, едва очухавшись, смотался куда-то к себе. Симаргл, очнувшись,. поглядел на меня мутным взором и произнес:
— Зря мы с тобой, Посланник, всего намешали, в следуюший раз будем умнее!
Получив тут же свое от Лады, он забрался в будку и больше не показывал оттуда носа. Что касается меня, то со мной моя любимая провела длительную воспитательную беседу о том, как следует выбирать себе друзей, сколько горя в мире от вина и что мне уж давно пора иметь свою голову на плечах, а не слушать каждого встречного пса.
На следующий день о нашей гулянке стало известно Сварогу. Ко всеобщему удивлению, правитель Ирия отнесся к этой истории весьма снисходительно, посмеявшись над рассказом Лады. В результате наказан был только Квасура, его на какое-то время лишили прав исполнять свои прямые обязанности, то есть пить и веселиться, велев денно и нощно ухаживать за деревьями в Ирийском саду. Симаргл же, лишившись расположения своей хозяйки и оттого безмерно страдая, теперь почти не показывался нам на глаза.
Затем мы с Ладой заглянули к появившемуся на короткое время Позвизду. В тот день Лада с утра зачем-то ходила к отцу, а вернувшись от Сварога, выглядела весьма подавленно, хотя всеми силами и старалась изображать на своем лице веселость. Несколько раз я попытался спросить ее о причинах столь необычного состояния, но всякий раз Лада неизменно уходила от прямого ответа. А потому я перестал донимать ее своими расспросами. В конце концов у каждого из нас бывают перепады настроения и не обязательно об этом рассказывать даже самому близкому человеку. А потому к богу ветров я ее повел еще и для того, чтобы она хоть немного развеялась.
