Татьяна Устименко - Невезучие
– Слушай, а что ты вообще здесь делаешь? – оживленно спросила я, наблюдая, как Ырка шустро выставляет на застеленный салфеткой саркофаг тарелку с солеными огурцами, домашнюю чесночную колбасу, сало, хлеб и штоф самогона.
– Живу! – жизнерадостно заржала эльфийка. – И совсем неплохо, кстати! Пью, ем вволю, селян мистифицирую.
Ну да, как раз в этом я и не сомневалась. Я критически оглядела подругу, сразу же подметив и ее мастерски подчерненные угольком зеленые глазищи, и белоснежную кожу, и рыжие, словно экзотический уррагский апельсин, волосы. Нужно признать, выглядела эльфийка чрезвычайно эффектно, а стройную фигурку выгодно подчеркивал шикарный, отороченный мехом саван.
– Да ты вообще красоткой стала! – искренне похвалила я. – Инфернальный стиль пошел тебе на пользу.
– Вот-вот, и я об этом же. – Подруга наполнила самогоном две серебряных стопки. – Ну, со свиданьицем, значит!
Мы выпили, закусив салом и огурцами.
– А меня почти сразу же после тебя отчислили, – начала рассказывать подруга, налегая на чернику. – Домой я не вернулась, потому что любящий папочка присмотрел мне старого и страшного женишка. Постранствовала малость, да и обосновалась в этих местах…
Я понимающе вздохнула.
– Э-э-э, – хитро подмигнула Ырка, – тебя, похоже, тоже замуж спровадить попытались?
Я вздохнула повторно и слово за слово выложила всю свою запутанную историю, от начала до самого конца.
Эльфийка восхищенно присвистнула:
– Ничего себе! Да это же покруче наших знаменитых баллад!
– Кому круто, а кому горе, – отмахнулась я. – Не всем же девушкам боги дают такую потрясающую внешность, как тебе…
– Не права ты, подруга! – мудро усмехнулась эльфийка. – Красивых баб вокруг предостаточно, а вот такие яркие индивидуальности, как ты, весьма редки! Да и отношения между мужчиной и женщиной основываются на чем-то более сложном, чем внешняя красота. А на эмпирчика своего разлюбезного, ты, между прочим, зря бочку катишь! Скорее всего, из-за затянувшейся девственности и неопытности в сердечных делах…
– Сама дура! – почти ласково откликнулась я.
– А ты не дразнись! – хохотнула изрядно опьяневшая леди. – Ты ведь в курсе, что я в магии отнюдь не профан. Могу приворот организовать, хотя уверена, он тебе ни к чему. У вас и без чар все сладится…
– Почему? – поинтересовалась я.
– Видишь ли, Рогнеда, – пьяно несло болтливую Ырку, – любовь есть идеальное совпадение двух душ, попавших в один и тот же временно-пространственный континуум.
– Ну ты и завернула! – плутовато рассмеялась я.
Но умница-эльфийка уже села на излюбленного конька и выдавала давно знакомый мне репертуар, ударившись в высшие материи.
– Любовь – это дар богов, – напыщенно изрекла она. – Это урок, награда или наказание – в зависимости от того, насколько вы успели испортить свою карму и что заслужили…
Определенно, в ее словах имелось некое рациональное зерно. Я задумалась.
– Эй, хватит грустить! – Широкая эльфийская натура жаждала развлечений. – Давай-ка лучше вспомним что-нибудь из твоих замечательных частушек и споем, как в академии.
– Ага! – ворчливо подхватила я. – Из-за них-то меня и отчислили!
Но Ырка не терпела возражений. Она вытащила откуда-то перекошенную гитару с двумя струнами, чье звучание вызвало у меня спонтанную мигрень, и воодушевленно затянула:
Я по берегу иду —
Берег осыпается.
Я беззубого люблю —
Этот не кусается.
«Эх, раз пошла такая пьянка – режь последний огурец!» Я махнула на все рукой и поддержала:
Ах, эльфийки моду взяли:
Сильно краситься начали.
Так накрасится иная —
Не узнает мать родная.
Леди Ырканариэль скептично фыркнула и не осталась в долгу:
Рогнеду сватать приезжали
На хромой кобыле,
Все приданное забрали,
А княжну – забыли.
Я возмутилась до глубины души и вернула подачу:
Шла лесною стороной —
Увязался эльф за мной.
Оказалось: сказки – врут!
Эльфы тоже баб…
Услышав последнее слово, подруга сложилась пополам от хохота.
От наших наполненных энтузиазмом воплей с потолка посыпались комки пересохшей штукатурки, а под крышей что-то истерично заухало. За стенами часовни грохотала не на шутку разошедшаяся гроза.
– Да-а-а, хорошо сидим! – шмыгнула носом Ырка, разливая последние капли самогона. – Даже отпускать тебя не хочется.
– А давай и ты с нами, на Ледницу, – импульсивно предложила я.
Эльфийка неожиданно покраснела, словно спелый помидор:
– Нет, не могу! Честное слово, не могу. Влюбилась я всерьез, в кузнеца местного…
Я тут же вспомнила русые кудри и голубые глаза пригожего Густава и понимающе кивнула.
– Ну хоть помоги мне тогда по старой дружбе, – задушевным тоном попросила я. – Требуется мне вещичка одна артефактная, что вместе с Бригиттой захоронена оказалась…
Ырка хмуро свела брови на переносице, полезла в карман и подала мне тоненькую хрустальную палочку, оканчивающуюся серебряным листочком.
– Забирай, – с некоторым сожалением позволила она. – Магическая эта штучка. Мне она тоже приглянулась, ну да ладно, отдам. Ты ведь как-никак пришла на выручку моему любимому и оправдала его матушку…
– И это весь раритет? – удивилась я, недоверчиво рассматривая крохотную вещицу.
– Не сомневайся. – Ырка деловито указала пальцем. – Видишь, там надпись сделана на староэльфийском. «Аркугола Лэнариат» – Луч света, – перевела подруга. – Не улавливаю смысл, но уверена, это непременно означает что-то важное…
– Разберемся! – Я убрала в сумку щедрый дар эльфийки и протяжно зевнула.
– Ой, да что же это я? – виновато засуетилась Ырка. – А еще хозяйкой себя мню. Пора и на боковую, вон ночь уже через середину перевалила.
Подруга выдала мне новенький льняной саван вместо ночной рубашки и уложила спать на толстый тюфяк. Вскоре заупокойную тишину часовни святой Бригитты нарушало лишь наше дружное посапывание…
Разбудил меня громкий и сумбурный спор нескольких встревоженных голосов, доносящихся из-за плотно прикрытой двери, вскоре превратившийся в настоящий гвалт. Игривый солнечный лучик проникал через маленькое, затянутое бычьим пузырем окно и весело прыгал по пыльному полу. Ырка куда-то запропастилась.
– …жалко госпожу, отзывчивая она и добрая. А ну как привидение ее совсем загрызло?! Вон как ночью в часовне что-то орало да пищало! – разобрала я взволнованные интонации ципелинского старосты. – Да, никак, там бой шел не на жизнь, а на смерть.
– А ты пойди и погляди! – подначил тонкий фальцет боязливого противника экспериментов на «не мужиках».
– Вот сам и пойди, раз такой смелый! – огрызнулся пан Штефан. – А я жить хочу, мне еще дочек замуж выдавать!
– Гы-ы-ы, кому и кобылица невеста. Это про твоих девок сказано! – грубо сострил чей-то пропитый бас.
Благость утра нарушил смачный звук увесистого подзатыльника…
Я ухмыльнулась. «Выйти, что ли, к ним, пока эти богохульники побоище на кладбище не устроили?» – лениво мелькнуло в голове. Я нехотя поднялась и распахнула рассохшуюся дверь, щурясь от яркого дневного света.
– Привет, мужики! Выпить найдется?
Перед часовней собралось человек двадцать до зубов вооруженных селян, сейчас замерших в самых невообразимых позах. Впереди всех стоял староста, уставившийся на меня потрясенно выпученными глазами.
– Упырь! – ошалело затрясся он, становясь похожим на бесноватого. – Спаси нас Аола!
Я в свою очередь недоуменно таращилась на ципелинцев, пытаясь понять, какая заразная муха укусила их на этот раз.
– Она кровь нашу пить хочет! – дико заорал кто-то. – Спасайтесь, люди!
– Привидение, призрак! – заполошно неслось со всех сторон.
Я растерянно чесала в затылке, будучи совершенно не силах понять происходящее.
– Ну хоть одну стопочку, – жалобно взмолилась я, широко открывая рот, в который будто кошки нагадили, и требовательно протягивая руки. – Сушняк замучил… – Я шагнула к старосте.
– А-а-а! – хором взвыли мужики. – Тикаем отседова, братцы…
Побросав топоры и ножи, толпа бросилась врассыпную. Полянка перед часовней мгновенно опустела.
Недоуменно качая головой, я подняла до блеска начищенную медную крышку от кухонного казана, видимо заменявшую кому-то щит, и растерянно посмотрелась в полированную поверхность. Из металлического диска на меня нахально воззрилась мертвенно-бледная, опухшая с перепою морда, осоловело помаргивающая красными глазенками. Всклокоченные черные волосы стояли дыбом. Белоснежный саван красиво контрастировал с синими от черники пальцами, губами и языком. Я потрясенно икнула и отшатнулась от собственного отражения…
М-да-а-а, ну и видок! Однако нет худа без добра, потому что теперь я знаю точно: привидения все-таки существуют!
ЭПИЛОГ
