Даниэль Клугер - Невероятные приключения штурмана Кошкина.
— Стоп!
Капитаны остановились.
— Вы кто такие?
— То есть как?! — возмутились оба Альвареца. — Ты что, с ума сошел? Это же я! — Кошкин понял, почему речь капитана в наушниках показалась ему такой странной: оба капитана говорили почти в унисон, одинаковыми голосами.
— Насчет того, кто сошел с ума, — ничего не скажу, — пробурчал Кошкин и отступил еще на шаг. — Но попрошу не приближаться. Возможны осложнения. Он отцепил от пояса аннигилятор и поднял его, демонстративно сняв с предохранителя.
Капитаны замерли, растерянно взглянули друг на друга и возбужденно заговорили, синхронно размахивая руками:
— Понимаешь, я подошел к этому чертову зеркалу, — они одновременно показали на одну из скал, и Кошкин увидел, что она действительно похожа на огромное зеркало, — и только отразился, как мое отражение тут же из него вышло. А теперь доказывает, что он — это я, а я — это он!
— Погодите, — сказал Кошкин. — Сейчас разберемся, — в этом он отнюдь не был уверен. От двойного голоса и мельтешенья четырех рук у него закружилась голова. — Нельзя, чтобы кто-нибудь один рассказывал?
— Можно. — Альварецы кивнули. — Давай я расскажу… — Они запнулись, махнули руками. — Ладно, пусть он расскажет. — И оба капитана замолчали.
— Уф-ф… — выдохнул Кошкин. Он испытывал большое желание почесать затылок. — Так не пойдет. Давай ты рассказывай, — он кинул правому Альварецу. — А ты дополнишь, — сказал он левому. — Хотя нет… — Штурман замолчал и задумался. Капитаны выжидающе смотрели на него. — Айда на корабль! — решительно сказал Кошкин. — Там разберемся.
Альварецы отрицательно мотнули головами.
— В чем дело? — Кошкин нахмурился.
— Очень мне нужно чужаков на корабль пускать, — буркнули капитаны и, одновременно вскинувшись, возмущенно заорали: — Это кто же, интересно, чужак?!
— Опять?! — рявкнул Кошкин. — Говорю же: не пойдет так! Немедленно миритесь — и за мной!
— Я, между прочим, ни с кем не ссорился, — сердито ответили оба Альвареца.
— Миритесь, я сказал! Живо!
Капитаны набычившись смотрели друг на друга.
— Подайте друг другу руки!
Альварецы неохотно подняли руки.
— Ну? Долго вас упрашивать?
Капитаны подали друг другу руки.
Последнее, что успел увидеть Кошкин, была ослепительно белая вспышка.
Очнувшись, штурман долго тряс головой. При падении он ударился затылком и в придачу набил шишку на лбу о переднее стекло шлема.
Придя в себя окончательно, он изумленно огляделся. Все осталось прежним: гладкая, залитая солнцем поверхность планеты, черное небо, таинственная скала-зеркало.
Не было только капитанов.
— Вот черт… — растерянно пробормотал Кошкин. — То сразу двое, то вдруг ни одного… — Он еще раз огляделся.
— Кошкин… — услышал он вдруг и чуть не упал от неожиданности. Голос был растерянным, робким, но Кошкин сразу узнал его, потому что это был голос Альвареца. — Кошкин, ты как, а?
— Н-нормально… А ты где?
— Н-не знаю… Вроде бы здесь…
— Где — здесь?
— Возле тебя.
Кошкин отчаянно завертел головой, насколько позволял скафандр.
— Не вертись, голова отвалится, — сказал Альварец. — Все равно не увидишь. Я и сам не знаю, есть я еще или меня больше нет.
— В к-каком с-смысле? — спросил штурман и почувствовал, что у него застучали зубы.
— В каком, в каком… — проворчал незримый Альварец. — В самом прямом. Это все ты. Миритесь, миритесь! Мог бы, кажется, и сам догадаться, что отражение — оно же должно быть из антивещества.
— Аннигиляция?! — ужаснулся штурман.
— А что же еще?
— П-погоди… А ты как же?
— Как же, как же… Нет меня, понял?! То есть я, конечно, есть, но нематериальный. То есть невещественный, понятно?
— А… а к-какой?..
— Какой, какой… Физику учить надо было. Еще в школе. Или, по крайней мере, в Школе Космогации не сачковать. Я теперь не из вещества, а из энергии. Энергетический сгусток, так сказать.
Кошкину стало нехорошо. Он сел на обломок валуна и глубоко задумался. Видимо, Альварецу стало его жаль, и он ободряще сказал:
— Да не расстраивайся ты так. С кем не бывает… Когито, эрго сум, все в порядке.
— Что? — убито переспросил штурман.
— Это по-латыни. Мыслю — следовательно, существую. На базе что-нибудь придумаем.
— До базы еще добраться надо, — вздохнул Кошкин.
— Доберемся, — уверенно пообещал Альварец. — Что с компьютером?
Кошкин рассказал.
— Н-да-а… Хотя… Слушай, — возбужденным голосом заговорил невидимый Альварец. — Плюс-минус бесконечность, говоришь? Это же… Ну-ка, — оборвал он сам себя. — Сможешь влезть на скалу?
Кошкин смерил взглядом высоту, пожал плечами.
— То же мне — Эверест, — сказал он. — Конечно, смогу. А зачем?
— Надо, надо… Посмотри, что за этими скалами, и сразу же назад. Понял? Только не становись против зеркала, потом хлопот не оберешься…
— Сам знаю… — буркнул Кошкин, поднялся и зашагал к скалам.
На вершину он забрался неожиданно легко. Присев на выступ и немного отдышавшись, Кошкин внимательно осмотрелся. Картина, открывшаяся его взору по ту сторону скал, была очень похожа на ту, которая осталась за спиной.
Отдохнув, штурман решил продолжить путь и, спустившись, рассмотреть все поближе. Но, спустившись вниз и пройдя несколько шагов, он вдруг услышал голос Альвареца:
— Ты почему вернулся?
— Куда? — Кошкин ничего не понял. — А ты откуда взялся?
— Как это — откуда? — в свою очередь удивился капитан. — Тебя жду. Я же сказал: разведай обстановку по ту сторону скал. Есть у меня идея… А ты до вершины долез — и вернулся. Трудно, что ли?
— Н-не трудно… Я не возвращался… Я дальше пошел… — Штурман замолчал, пытаясь осознать происходящее. Альварец, по-видимому, занимался тем же.
— Странно, странно… — сказал он. — Попробуй еще раз, а?
Кошкин попробовал еще раз. Результат остался прежним.
— Еще? — спросил штурман.
— Хватит, — ответил капитан. — Суду все ясно. То есть ничего не ясно. Той стороны нет вообще. Есть только эта. Плюс-минус бесконечность. Компьютер прав.
— В каком смысле? — Кошкин ничего не понимал.
— В смысле бесконечности. Похоже, мы с тобой залетели на край света. То-то здесь черт-те что творится. Торможение наше… Чуть в лепешку не разбились, и обо что? О пустоту. Скалы, имеющие только одну сторону… Зеркало это…
— А что? — тупо спросил Кошкин. — Что — зеркало?
— Конечно, это не зеркало, — задумчиво сказал Альварец. — Это какой-то естественный генератор материи… и антиматерии… И вещество планеты не реагирует ни с веществом, ни с антивеществом… Интересно, интересно… Эх, на Землю бы сейчас! — с досадой сказал он.
— Не выйдет, — угрюмо заявил Кошкин. — Даже на базу не выйдет. Плюс-минус бесконечность. Как тут курс рассчитаешь? Да и горючее… — Он махнул рукой.
— Н-да-а… Курс… Горючее… Курс, горючее… — забормотал невидимый, но мыслящий и, следовательно, существующий Альварец. Вдруг он вскрикнул. Кошкин испуганно подскочил.
— Ты что? — спросил он.
Капитан не ответил.
— Капитан! — закричал Кошкин. — Ты где?
Альварец молчал. Кошкин в изнеможении опустился на камень.
Так он просидел довольно долго, безуспешно борясь с охватившим его оцепенением. Наконец поднялся и, взяв в руки брошенный аннигилятор, медленно повернул широкий раструб к груди.
— Ты что задумал? — раздался вдруг знакомый голос.
Услышав его, Кошкин чуть не сошел с ума от радости.
— Что ж ты молчал? — закричал он.
— Я не молчал, — ответил Альварец. — Я летал.
— Как это? — Кошкин захлопал ресницами.
— Так. Без руля и без ветрил.
— Так не бывает, — сказал Кошкин.
— Бывает. Я же теперь невещественен, — пояснил капитан. — Я теперь сгусток энергии. Могу летать куда хочу. Без всякого курса и без всякого горючего, я сразу не сообразил. Ну, ничего. Теперь все будет в полном порядке. Улавливаешь мысль?
— Не-а, — честно ответил Кошкин.
— Сейчас уловишь, — бодро пообещал капитан. — Иди к зеркалу.
— Зачем? — Кошкин опешил.
— Затем, что ты сейчас отразишься, потом аннигилируешь со своим двойником, превратишься в сгусток энергии, и мы вместе полетим на базу. Понял?
— Понял, — штурман с готовностью кивнул.
— Что ж ты стоишь?
— Боюсь.
— Боишься? — рассердился Альварец. — А совесть у тебя есть? Как других в энергию превращать, так пожалуйста, а как самому, так «боюсь»!
Кошкин повернулся и на негнущихся ногах направился к зловещему зеркалу.
— Смелее, смелее, — подбадривал капитан. — Не так страшна аннигиляция, как ее малюют. Как только он выйдет, ты с ним сразу же поздоровайся. За руку.
