Пламен Митрев - Веслом по фьорду!
— Неуклюжий? С глазами навыкате?
— Это отпрыск вождя — Торна Кузнеца. Имя паренька — Гуннар. В свои годы он уже великолепный боец, прошедший школу сотен сражений. Сколько ему, по-вашему?
— Моих лет?
— Ошибаетесь, ему всего пятнадцать!
— Невероятно! — насмешливо фыркнул сын генерала.
— Ну, знаете ли, говорят, парень владеет мечом, как губернатор Доместос вилкой.
— Всё равно он сопляк!
— Раз дети викингов такие, представьте себе, каковы тогда родители. Помню, встретил я раз одного…
Капрал не договорил, он окаменел. Застыли и часовые. Молодой барон напрягся, но не услышал и не увидел ничего подозрительного.
Гасконцы молча проверили оружие и заняли позиции. Караул действовал, как хорошо смазанные часы, правда, не тикал и не пытался трезвонить.
Вместо этого капрал Педруго снял со стены горящий факел. Огонь пожирал тишину ночи. Если смотреть на крепость снаружи, можно было видеть, как пятно света легло на хмурую физиономию вояки. Он разжал пальцы, и факел сорвался вниз. Пятно света, разбрасывая искры, сползло к основанию стены и разбилось на сотни быстро потухающих брызг. Ничего…
Ветеран внимательно прошёлся взглядом по дну ущелья. «Ни черта не видно, но мне послышался звон стали…» — подумал он.
Стражи вздохнули, будто вслед за факелом с плеч свалилось тяжкое бремя. Крайслер облизал пересохшие губы. Он участвовал в поединках, сражениях и прославился бесстрашием, но никогда не испытывал такого странного беспокойства, как в эти минуты.
— Идите отдыхать, лейтенант.
В замке давно ждала мягкая постель. Молодой человек медленно шагал вдоль стены сквозь ночь и думал о спокойных переулках родного сонного Кеница.
Друстар падёт?
А то![19]
* * *
Утреннее небо брезгливо насупилось, и ад выплеснулся на землю, как помои из старого ведра. Тысячи демонов набросились на затаившуюся крепость. Бледная луна, не успев раствориться в рассвете, дрожала от их страшного рёва, готовая свалиться в обморок.
Звенело железо о железо. Единственный вопль сигнального горна потонул в океане звуков. Заспанные французские легионеры, полуголые, без оружия, выскакивали из казарм, чтобы пролить кровь. Увы, так ничего и не поняв, они проливали на холодные плиты свою собственную. Офицеры в прокуренных номерах борделей наперёд сочиняли оправдательные рапорты, одновременно пытаясь попасть обеими ногами в панталоны. Под дикий рёв викингов это получалось как-то не очень…
О защите Друстара можно было забыть. Даже о самозащите…
Размахивая факелами, захватчики с севера заполняли укрепление, как раскалённое олово глотку. Их было вроде бы и не слишком много, но, тем не менее, везде и сразу.
— К оружию! — хрипло кричал Крайслер, он пытался добежать до ближайшей казармы. Его мучила мысль: где у этой замечательной крепости нашлось слабое место? Почему северные варвары так легко преодолели крутые стены и стражники не остановили их? Ох уж эти викинги… живут как лисы в норах среди дёрна, едят руками, убивают собственных младенцев на начинку для пирога! И как только они могут так неэстетично воевать с благородными дворянами Европы?! Возмутительно!
Враги напоминали ему пьяных троллей. Ревели, вопили, орали, прыгали, кусали собственные щиты, пускали пену изо рта и даже рвали на себе тельняшки. С одним таким Крайслер и столкнулся нос к носу…
Алая кровь с обоюдоострого топора брызнула офицеру в лицо. На фоне разгорающегося пожара силуэт казался чудовищно большим. Но Крайслер не смутился. Да, большой, да, неистовый, но в любом случае не тролль. Обычный враг — из плоти, крови и всего остального. Да ещё наверняка и ест руками, грязный дикарь! А раз так, значит, меч аристократа его поразит. И пусть он имеет опыт многих боёв. Против опыта есть сноровка, против силы — смекалка, а против…
Острие меча встретилось с лезвием топора — вырвался жёлтый сноп искр! Внезапный выпад — и горло дикаря разорвано, и он с хрипом валится к ногам Крайслера.
На земле варвар выглядел ещё внушительнее. Нет. Всё-таки это настоящий тролль! Ганс перекрестил труп, втайне надеясь, что тот воспылает подобно нечисти, но огня вокруг и без того было предостаточно.
Зарево пожаров опередило робкий рассвет. Времени на отдых не полагалось. Зверя сменил следующий зверь. Враги сцепились и отскочили, оценивая друг друга. Барон узнал подростка, которого два дня назад встретил на переговорах. Этой ночью они с капралом вспоминали о нём. Гуннар — сын Торна! Лейтенант устыдился короткой слабости: робеть перед вчерашним ребёнком недостойно европейского офицера, и поединок надо решить быстро. Не раздумывая, немец замахнулся тонким мечом, но…
Гуннар с ловкостью белки увернулся. Меч варвара описал блестящую дугу и прошел сквозь бедро Крайслера. В дополнение к этому малец вмазал противнику кулаком в висок. Барон молча рухнул на кучу бородатых трупов и вынужденно пропустил самые жаркие эпизоды агонии друстарского гарнизона.
Он не увидел героической смерти коменданта Валентине. Прославленный полководец встретил смерть в полном вооружении, в сопровождении трёх телохранителей из корпуса беспощадных — элитных гвардейцев монарха. Все вместе рыцари были похожи на скалистый остров, через который проносится ураган. Их могучие удары валили врагов наповал. Но, несмотря на храбрость, остров утонул в железном мареве…
Молодой барон не видел кончины Доместоса. Губернатор появился на балконе, белый, как простокваша, и мокрый, словно тюлень. Вельможа размахивал пухлым кошельком и просил оставить жизнь «бедному старику». Ради этих серебряных монет его и закололи.
* * *
К вечеру Друстара не существовало. Гордая крепость превратилась в свалку дымящихся руин. Не тронутые огнем тела легионеров все равно кинули в пламя и сожгли: закапывать их слишком большой труд, но и дышать разлагающейся мертвечиной викинги тоже не хотели. Много пепла разлетелось по вольным просторам Карпатских гор…
Кучка уцелевших гасконцев покидала крепость на собственных ногах и один беглец — на телеге. Капрал Педруго хоть и с костылём под мышкой, но передвигался сам, за что благодарил Господа. На носилках болтался избитый Гуннаром Крайслер.
Когда сознание вернулось, он с трудом приподнял голову. Услышал свой неровный, слабый голос:
— Капрал? Как вы?
— Хотите узнать, почему жив? Повезло, знаете ли. Викинги нахлынули через час после вашего ухода. Я получил сильнейший удар в грудь, но спасла броня. Упал в эту самую повозку, благо на сено. Но крепость была обречена. Обречена! Говорят, объединилось десять кланов, а то и больше. Неслыханное дело!
— Что с губернатором? Генералом?
— Святой Пётр вовсю заботится о них, — философски изрёк капрал. — Им теперь лучше, чем нам.
— Понятно. Кого-нибудь вообще спасли?
Педруго пожал плечами:
— Мы все, кто остался, включая лошадь.
Барон опустился на душистое сено. Рана на бедре не давала покоя. Он собрался с духом и спросил:
— А я?..
— Вы храбрец, лейтенант. — Ветеран снова опередил с ответом, — Горнист видел, как вы отважно выпотрошили огромного берсерка. То ещё зрелище! Это потом волчонок Гуннар вас повалил. Странно, что не добил… А я тут как тут, перенёс вашу честь на эту телегу и наложил на рану повязку с сыром рокфор. И если викинги демоны, он — будущий Сатанаил! Чуть не сбросил меня со стены! Такие Гуннары или гибнут быстро, или обретают славу при жизни и вечно живут в сагах. Правда, у викингов что воин, что разбойник — всё одно.
— О боже…
— Нет причин стыдиться, мой господин, вы бились достойно. Раны не смертельны, жить будете. Дам совет, если позволите. Уходите подальше, на восток. Здешняя глушь полна варваров, и Друстара, поверьте, больше не будет…
* * *
Примерно в то же время в побеждённой крепости бушевал пир. Захватчики вынесли из подвалов мясо и вино, сложили в кучу доспехи и оружие и быстренько «накрыли поляну». Трофеи пока не распределяли: страсти должны поутихнуть. Понимали — дыхание битвы, дым и пьяный угар легко приведут к междоусобице, а викинг не убивает викинга хотя бы в первый день победы.
Пленницы дожидались новых супругов — викинги из Долины Зверя долго не держали рабов, они их продавали. Разумеется, в первую очередь женщин. Ибо кому же охота, чтобы по возвращении новая рабыня счастливо разболтала новой хозяйке, как именно, в какой позе и сколько раз её взял «верный» муж госпожи…
Торн, сын Айфона, был пьян и счастлив. Ел жареную баранину, жир каплями застывал на седеющей, некогда русой бороде. Запивая щедрыми глотками медовины из тяжёлого золотого кубка, он всё пристальнее присматривался к французскому вину и богемским ликёрам. Зала, полная победителей, гудела, рыгала и пыталась петь «Из-за острова на стрежень…».
