Кир Булычев - Осечка-67
Мальвина. И все-таки вы за красных или за белых?
Раиса Семеновна. Сам вопрос этот нетактичен. Но если сказать честно, то мне всегда говорили, за кого надо быть.
Мальвина. Значит, за красных.
Снова раздается отдаленный выстрел.
Зося. Вот когда будет залп «Авроры», тогда они побегут.
Мальвина. А какой он, этот залп «Авроры»? Я его только на картинках видала! У нас в детском садике этот залп висел.
Зося. Скоро узнаешь.
Раиса Семеновна. Зря Колобок распорядился свет вырубить, неуютно.
Зося. Зато нас снаружи не видно. И «Аврора», может, промахнется.
Два мужских силуэта возникают на пороге буфета.
Коган. Извините за беспокойство, мы вам не помешали?
Мальвина. Вы кто? Пролетарии всех стран?
Коган. Нет, мы партия Бунд. Я – Коган, а это мой заместитель товарищ Нетудыхата.
Мальвина. Буфет закрыт. До победы революции.
Нетудыхата. Но, может быть, есть хоть чай? Мы заплатим.
Мальвина. Ни минуты покоя. Ведь революция идет, товарищи!
Нетудыхата. Но мы – члены Временного правительства. Мы свои.
Раиса Семеновна. С каких пор Борис Моисеевич Бунд оказался во Временном правительстве? Вы что, историю ВКП(б) забыли? Мелкий провокатор.
Коган. Неужели я слышу голос Раисы Семеновны? Господи, какое удивление. Разве я когда-нибудь мог мечтать о том, что встречу свою племянницу Раю в такой обстановке. Неужели ты примкнула к партии эсеров?
Раиса Семеновна. Ты совершенно забыл о реальной расстановке сил!
Коган. Какие силы! Сплошные заседания. Меня ввели во Временное правительство, потому что в нем нет кворума. Половина членов взяли бюллетень. Зато вот министр Пешеходов, в жизни товарищ Нетудыхата, перекинут по совместительству в Бунд для национального баланса. Я уж жду не дождусь, когда нас победят. Но ты лучше расскажи, как живет Изя?
Мальвина. Вот, пейте и не мешайте спать бедным девушкам, которые трепещут, что их изнасилует восставший пролетариат!
Коган. Что она говорит! Какой цинизм… и паникерство!
Нетудыхата. Зачем ждать пролетариата? Ха-ха-ха – шутка! Сколько я должен, включая услуги?
Мальвина. Зося, это не наш человек. Может быть, даже он агент красных.
Зося. Он в райкоме работает. Я его знаю.
Нетудыхата. И горжусь этим. Этот матрас еще не занят?
Мальвина. Это женское общежитие! Идите к мужикам!
Нетудыхата. Там все занято. И очень накурили. Мне вредно. (Ложится на матрас.)
Мальвина. Все! Хватит! Теперь – спать, спать, спать.
Коган. Раиса, пошли туда – мы немного поболтаем.
Раиса Семеновна. Нет, представляете, чтобы в такой исторический момент мне на голову свалился родственник. Я этого не переживу. Пошли, Борис.
Она идет за стойку. Коган следует за ней. Они присаживаются и исчезают из глаз.
Зося. Маля, раз уж ты стоишь, потуши свет.
Мальвина задувает свечи.
…Снова по авансцене идут Ленин и Рахья. Ленин устал, Рахья с трудом поддерживает его.
Ленин. А вы уверены, что мы еще в городе моего имени?
Рахья. Похоже на то, Владимир Ильич.
Ленин. А мне кажется, что это город моего малоизвестного соратника Калинина. Подождите две минуты, я не привык проходить за ночь по пятьдесят верст. И хоть бы кто-нибудь из своих!
Рахья. Мы должны хранить инкогнито, товарищ Ленин.
Ленин. Я храню это инкогнито уже три часа и представляю, что творится в Смольном. Революция обезглавлена!
Рахья. Ну кто мог догадаться, что разведут мост, который нам был так нужен?
Ленин. Но почему мы не пошли другим мостом?
Рахья. Вы же знаете, товарищ Ленин, что в нашем маршруте не был указан другой мост. На нем могла быть засада. Улицы кишат жандармами и агентами Временного правительства.
Ленин. Хорошо, хорошо, пошли дальше.
Только они делают несколько шагов вперед, как с другой стороны сцены появляются два милиционера, одетые, правда, в форму городовых.
Городовой. Стой, кто идет?
Рахья хватает Ленина за руку, и они пытаются убежать. Но их догоняет выскочивший навстречу другой городовой.
Городовой. Попались, голубчики!
Ленин. Господин городовой. Вы – типичный пережиток царского режима. Вас не должно быть. Это ошибка!
2-й городовой. Ваши документы попрошу.
Ленин. А почему я должен носить с собой документы?
2-й городовой. Ничего ты не должен. Так что пройдем в отделение, и там мы все выясним.
Рахья. Товарищ городовой. Мы же знаем, что вы не городовой, а товарищ сотрудник милиции, советской милиции.
1-й городовой. А у тебя документы тоже дома остались?
Рахья. У нас не может быть документов. Мы инкогнито. Нам срочно нужно в Смольный.
2-й городовой. Вот и ладушки. Сейчас выясним все в отделении, а потом пойдете в свой Смольный.
Ленин. Товарищи! Вы совершаете роковую ошибку! Революция в опасности! Каждая минута на счету. Вы обязаны помочь нам скорее добраться до мозгового центра Октября.
1-й городовой. Какой еще Смольный! Смольный во-он где! А вы – во-от где!
2-й городовой. Лейтенант, я точно вспомнил – это он квартиру у Басилашвили брал. Только в парике.
1-й городовой. То-то я думаю, чем мне его паскудная рожа знакома!
2-й городовой. Он же во всесоюзном розыске!
Ленин. Товарищи! Вы совершаете роковую ошибку!
2-й городовой стаскивает с Ленина кепку. Рахья пытается вмешаться, но другой городовой его останавливает.
2-й городовой. Что и следовало доказать.
Он брезгливо поднимает платок, подвязывающий щеку Ленина, шмат ваты падает на землю. Другой рукой он поднимает рыжий парик. Перед ними стоит лысый человек с голым лицом.
Рахья. Вы подняли руку на товарища Ленина. Ваши имена проклянет все прогрессивное человечество.
2-й городовой. Пошли в машину. В отделении мы разберемся, чьи имена проклянет человечество. Тех, кто жуликов ловит, или тех, кто квартиры заслуженных артистов грабит. Сволота поганая. А ну, пошел!
Рахья. Мне вас жалко!
1-й городовой. Надо будет проверить – может, они в самом деле из психушки драпанули.
2-й городовой. Они еще будут ваньку ломать. Но мы тогда старшину Борзого позовем. Он умеет с такими разговаривать.
Ленин. Я – народный артист РСФСР! Я Ленина в кино играл!
Это последние слова, которые доносятся из-за кулис.
Некоторое время царит тишина. И в ней еле слышно доносятся слова Раисы Семеновны.
Раиса Семеновна. Они сейчас живут в Израиле и ничего себе устроились.
Голос Когана. А как Глеб?
Раскатывается выстрел.
Коган. Наконец-то. Кажется, это «Аврора». Сейчас нас накроет.
Они замолкают и ждут. Тихо. Совсем тихо. Только похрапывает кто-то. В буфет входит еле видная темная фигура. Останавливается и шепчет.
Керенский. Зося, ты спишь?
Зося. Нет.
Керенский. Я тебя не разбудил?
Раскладушка с Зоей стоит ближе других к рампе. Остальная комната тает в темноте. Керенский присаживается на край раскладушки в ногах Зои. Разговор происходит полушепотом. Порой, когда они замолкают, слышны отдаленные выстрелы и очереди.
Не вставай, отдыхай. Неизвестно, когда удастся снова отдохнуть.
Зося. А как вы, Саша?
Керенский. У меня пассивная роль. Мой совет министров режется в преферанс с примкнувшим к нему Бундом. Ребятами на баррикадах командует Колобок. Они в основном гоняют мародеров и всякое хулиганье.
Зося. А почему же они не идут на штурм?
Керенский. Я спрашивал у японских телевизионщиков. Они, правда, без переводчика и не все понимают. Но, по их расчетам, штурм уже идет. Но связи со Смольным нет.
Зося. А мы не можем позвонить, спросить, чего же нас не берут?
Керенский. В Смольном все время занято.
Зося. А вам страшно?
Керенский. Нет. Мне странно. Ну разве мне вчера утром могло прийти в голову, что я на самом деле буду защищать Зимний дворец?
Зося. А мне-то каково? Я же член комитета комсомола. И вот в вашем стане.
Керенский. У меня бабушка Зимний брала. Правда, потом ее посадили.
Зося. А нас посадят, если мы его вовремя не отдадим.
Керенский. Пока речь шла только о ценностях, я держал нейтралитет. Но когда оказалось, что опасность грозит вам, то я избрал сторону справедливости и порядка.
