Сирил Корнблат - Карточный домик (Сборник рассказов)
Так что Джорджу пришлось пешком возвращаться к себе в атомный центр, который был сохранен в память прапрапрадедушки Майкла.
Когда он добрался до дома, мышеловка была у парадного входа.
Клара поцеловала его и сказала:
— Джордж! Ты должен поговорить с уборщиком об этой ловушке.
И Джордж сразу вышел, потому что за стеной шуршала швабра.
— Здравствуйте! — крикнул он.
— Здравствуйте, — ответил уборщик. — Вернулся, значит?
— Моя жена хочет, чтобы эту ловушку убрали, — сказал Джордж. — Она боится за детей.
— Извиняюсь, — сказал уборщик. — Мне было велено поставить по мышеловке у каждой мышиной норы.
— А почему вы не ушли с остальными людьми? — закричал Джордж.
— Да не кричи ты, — сказал уборщик и объяснил: — Стар уж я стал для перемен. Ну, и у меня тут поблизости есть ферма.
— Но вам же не платят жалованья? — спросил Джордж.
— Ну и что? — сказал уборщик. — На деньги-то теперь все равно ничего купить нельзя.
— А что же мне сказать жене насчет ловушки? — спросил Джордж.
Уборщик почесал затылок.
— А ты ей скажи, что я поговорю с завхозом, если он сюда когда-нибудь вернется.
Джордж пошел домой и передал его слова Кларе.
— Джордж! — сказала она и топнула лапкой. — Я не могу жить, пока там стоят ловушки! Ты же знаешь, что завхоз сюда не вернется. Поэтому ты должен сам его отыскать.
Джордж, который знал, что людей почти нигде не осталось, подошел к своему любимому креслу и решительно в него опустился.
— Клара, — сказал он, беря книгу, — можешь уезжать или оставаться, как тебе заблагорассудится, но я больше ничего сделать не могу. Я убил на эту ловушку целый месяц, но так ничего и не добился. И я не собираюсь начинать все сначала.
Вильма Шор
Бюллетень совета попечителей института изучения будущего в г. Мармуте, Массачусетс
Нижеследующий текст представляет собой расшифровку магнитофонной ленты, которая была найдена в лаборатории доктора Эдвина Гербера в Институте изучения будущего, Мармут, штат Массачусетс, через два месяца после смерти ученого среди шестидесяти семи других лент, содержащих его заметки, лекции, комментарии по поводу текущей работы.
Хотя сам текст свидетельствует, что он был записан на пленку более чем за год до смерти доктора Гербера, ни изучение его заметок, ни беседы с его коллегами никак не подтвердили этого факта. Средства, отпускаемые Институтом на научную работу, предоставляются безо всяких условий, и ученые могут оповещать или умалчивать о результатах своих исследований. Тем не менее, исходя из самой сути и значимости эксперимента, специально записанного на пленку, Совет попечителей и сотрудники ничем не могут объяснить молчание доктора Гербера.
Никоим образом не ручаясь за подлинность документа, Институт оглашает его из чувства ответственности перед научной общественностью, в надежде, что он напомнит тем физикам, с которыми доктор Гербер был в переписке, о любых замечаниях, как бы туманны они ни были, касающихся технических или теоретических посылок эксперимента.
Некоторые сотрудники Института считают, что первый голос принадлежит доктору Герберу, но, так как убедительных доказательств этого не существует, мы предпочли обозначить голоса произвольно буквами «В» и «О». Расшифрованный текст, вероятно, представляет собой последнюю часть пленки. Можно предположить, что первая состояла из вступления доктора Гербера и его пояснений, но она была безнадежно повреждена, очевидно под влиянием помех, связанных с оборудованием, которым пользовался доктор Гербер. Неразборчивые или невнятные слова обозначены многоточием.
(Пронзительный воющий звук.)
В…попробуйте… до 70 биллионов, но кто… знает?.. может быть, магнитное вертикальное… 80 биллионов?.. еще четыре секунды…
(Воющий звук становится громче.)
В…оставьте так… сохраните…
(Пять короткий взрывов через различные интервалы.)
В…а теперь… очень маловероятно, но… Да! Да!.. работает… человек… сделал это!.. хорошо, сэр… первый человек, когда-либо… перешагнул… осторожней, осторожней… Эйнштейн?.. через барьер времени… сюда, сэр… микрофон… имя?
О…елман…
В. Мистер Гарри Венселман, вернувшись в прошлое из две тысячи…
О…освободите руку…
В…испугались, мистер Венселман?
О. Я уже почти заснул и вдруг… мне показалось, это было что-то острое.
В. Скажите мне… действительно верите… двадцатый век?
О. Была глубокая ночь. Я еще подумал — нет, чтобы им подождать до воскресенья.
В. Какие чувства вы испытываете, очутившись в прошлом на сотню…
О. Все нормально. Вот только моя рука… здесь…
В. Прекрасно! Так как у меня масса…
О…очень рад…
В…о будущем веке…
О. Будущий век! Ну откуда же я…
В. Нет, нет. Будущий для нас. Прошлый для вас.
О. Ох, я малость запутался.
В. Не удивительно после такого путешествия!
О. О, я привык путешествовать. Вот только с рукой у меня вечно какие-нибудь неприятности.
В. Итак, что вы считаете величайшим событием в вашей жизни? За те годы — сколько вам лет, мистер Венселман?
О. А сколько бы вы мне дали?
В. Сорок пять? Или медицинская наука…
О. Сорок семь.
В. Хорошо. В течение вашей жизни…
О. Ладно, я родился в окрестностях Чикаго, а когда мне было десять лет, мы переехали в Детройт. Я ходил в начальную школу, потом в среднюю, потом в колледж, а потом поступил в "Федерейтед Индастриз", где и сейчас работаю, а когда я начал прилично зарабатывать…
В. Мистер Венселман…
О…прилично по тем временам, конечно, но так или иначе я женился. Моя жена на год моложе меня. У нас трое детей — два мальчика и девочка.
В. Спасибо. Итак, пока все это шло своим чередом…
О. Шло своим чередом? Что вы имеете в виду? У нас были свои мелкие неприятности, как в любой семье, но…
В. Да нет, что вы, я имел в виду мир вообще.
О. Ах, чего только не было.
В. Самое важное.
О. Ну, по-моему, люди становятся все более эгоистичными. Слишком много эгоизма в мире. Взять хотя бы все эти войны.
В. Где?
О. В Африке. В Азии. Повсюду.
В. А в Америке?
О. В Америке была революция, гражданская война, мировые войны. Разве вы не проходили все это в школе? Они ведь как будто были в ваше время, мы только что отмечали столетие. Фейерверки, У моего знакомого парня, Джорджа Марша, случилась беда со средним пальцем. Теперь ему приходится запихивать табак в трубку левой рукой.
В. Но, мистер Венселман, не можете ли вы рассказать что-нибудь о последних конфликтах…
О. Раньше я очень внимательно следил за всеми событиями. Но сердечные приступы случаются именно с теми, кто переживает из-за любого незначительного происшествия в любой незначительной стране. А что толку? Ведь сделать-то ничего не можешь. Конечно, я хорошо представляю общую ситуацию.
В. Существует ли еще ООН?
О. Конечно. Хотя подождите, мне послышалось, что вы сказали "они".
В. Так ООН больше нет?
О. Одну минутку. Я же не сказал, что нет. Я только недавно читал о ней, но было ли это тогда или сейчас?.. Нет, я не уверен.
В. Может быть, вы помолчите и подумаете немного?
О. Да, но вы засыпали меня вопросами!
В. Извините, мистер Венселман. Совершенно естественно, что я очень взволнован. Да и мы ограничены временем. Не смогли бы вы своими словами описать политическую ситуацию…
О. Своими словами? Тогда я должен сказать, что последние выборы были грязным делом.
В. Когда они были?
О. В прошлый День выборов.
В. Который был?..
О. Грубо говоря, в какой-то день на протяжении последних четырех лет.
В. Продолжайте.
О. Это было известно каждому встречному и поперечному. Они купили выборы.
В. Избранных кандидатов?
О. Ну да.
В. Кто же это был?
О. Вам про всех?
В. Какие это были выборы — президента?
О. Совершенно верно. Не то президента, не то губернатора, какие-то большие выборы. Так случилось, что меня не было в городе. У меня была ужасная ангина, температура больше сорока. И даже когда она спала, я все равно чувствовал себя отвратительно. Моя жена решила, что нам надо поехать на юг.
В. Кто президент?
О. Президент?
В. Как его зовут?
О. Вы знаете, из-за вас я забыл.
В. Ладно, может потом вспомните. Итак, вы живете в Детройте?
О. С десяти лет. С десяти с половиной, если точно.
В. Кто у вас губернатор?
О. В Детройте?
В. Да.
О. Только не Харви. Он был губернатором раньше. Крупный такой, здоровенный парень.
В. Ваш теперешний губернатор республиканец?
О. Республиканец?
В. Или демократ?
О. Или демократ? То ли тот, то ли другой. Шесть лет назад был республиканец, потому что я проспорил Лену Семмису шапку. Я думал, 5–6 долларов. А он прислал мне счет на 22 доллара 50 центов. С налогом вышло 22 доллара 80 центов.
