Михаил Успенский - Кого за смертью посылать
— Ты сам и есть главное народное бедствие, — объявил Колобок. — Кто помногу хорошего хочет, всегда навредит. Откуда тебе знать, как народ живет?
— А я придумал, как узнать, — сказал Жихарь. — Собрал как-то утром всех жителей, провел мечом по поляне черту и сказал: кто беден, становитесь по ту сторону черты, кто в достатке — оставайтесь на месте.
— И что? — злее яда спросил глумливый Гомункул.
— Всем скопом ломанулись за черту бедности, — вздохнул незадачливый князь.
— Даже самые домовитые.
— Немудрено, что ты промотался на голую кость, — сказал Колобок. — Надо было сперва назначить мытарей, чтобы проведали, кто как живет, а уж потом решать, кому давать леготы, а кто и без них вытерпит.
Жихарь раскрыл суму, чтобы Колобок увидел написанное на богатырском лице крайнее недоумение.
— Какой же многоборец по своей воле в мытари пойдет? У нас народ гордый, обидчивый!
— А как при прежнем князе управлялись с налогами? — полюбопытствовал Колобок.
— Ну, у Жупела-то мытари как раз были, — ответил Жихарь. — Только в час народного гнева, когда я вернулся из первого похода, люди их всех порешили!
Вывели окаянное семя!
— Было, было такое, — подтвердил Мутило. — Даже ко мне в озеро приносили топить, но я не позволил. У меня не помойная яма, а приличный водоем…
— Держава устраивается не так, но совсем по-другому, — начал было объяснять Колобок правильное устройство державы, но тут уже началась ярмарка.
Глазом ее было не охватить, и богатырь даже вскочил на коня, чтобы разглядеть получше.
Перед ним раскинулся целый город — расписной, невыносимо шумный, окруженный высоким частоколом и даже с каменными воротами. Над воротами висела вывеска: «Купить — не купить, а поторговаться можно!»
Жихарь присвистнул от удивления и продолжал свистеть довольно долго — покуда Мутило не одернул его, чтобы деньги не извелись от свиста.
Торговая стража вооружена была получше всякой княжеской дружины, сыто кормлена и неразговорчива. Пришлось заплатить за вход. При этом один из стражников хмуро осведомился о содержимом дорожной сумы.
— Каравай это, — ответил Жихарь. Стражник постучал по Колобку костяшкой пальца:
— Ты, парень, видно, в дороге года три провел…
Колобок возмущенно фыркнул, и стражник поспешно выдернул руку из сумы.
Мутило тем временем приглядел канавку, присел в нее и ручейком просочился мимо стражников, поскольку водяников не ведено пускать на ярмарки. Видимо, как раз поэтому водяники туда так и стремятся.
Шляться с оружием на ярмарке не полагалось. Богатырь был вынужден отдать меч на хранение — опять же не задаром. В обмен ему дали красную бирку.
Мутило, знавший здешние порядки, отвел коня Налима в конюшню, где тоже получил бирку, но черную.
— Не испортили бы коня перед торгами, — нахмурился Жихарь.
— Тут строго, — сказал Мутило. — Тут с баловниками не нянькаются, для них особый овраг имеется…
— А может, суму тоже оставим в конюшне? Круглый приглядит…
— Я пригляжу сейчас кому-то! — рявкнул Колобок. — Я так пригляжу! Вы же без меня тут мигом голомызые останетесь: либо щами подавитесь, либо лапшой захлебнетесь! Денежки — за щеку, так надежнее!
— А как торговаться? — удивился богатырь.
— Торговаться буду я! А вы сегодня просто походите, поглядите…
Весенняя ярмарка обычно не чета осенней, но поглядеть было на что. Товары большей частью водились иноземные, незнакомые…
— Покупай духи из Бонжурии, да гляди, чтоб не обжулили! От этой от шанели все бабы ошалели, а мужики нахлестались — все тверезы остались!
— Кому сапсабая? Кому сапсабая? Рожа рябая, пятки прямые, живот наоборот!
Мышей не ловит, зато не прекословит!
— А вот неспанский бальзам, хвалит себя сам на языке, понятном всяким волосам!
— Кому черного «мерседеса» из Брынского леса? В обращенье несложен, к тому же растаможен!
— Продаю мыльный порошок, стирает хорошо: сама тетя Ася еле убереглася!
— Продается пихало дубовое, совсем новое, к труду и обороне готовое! Пихал бы сам, да уступаю вам!
— Зубы береги, пройти мимо не моги! Есть «Орбит» без сахара — сама жевала да ахала!
— Твой «Орбит» все зубы сгорбит! Жуйте «Джуси Фрут» — от него мухи мрут, а сам кариес на елку залез!
— Панасоник жареный! Визжал-визжал, а от жаровни не убежал!
— Зюзюка, зюзюка с крылышками!
Жихарь вертел в руках непонятные красивые сверточки да коробочки и ворчал:
— На ярмарки уже затем ходить надобно, чтобы понять — как много на свете вещей, без которых человек вполне может обойтись! Мудрено выбрать из них самую бесполезную…
— Кто тут собрался покупать бесполезные вещи? — насторожился Колобок.
— Да так, обещал я одному сердитому дяденьке гостинец… — Подробности Жихарь излагать не счел нужным.
Мутило же на торжище чувствовал себя не хуже, чем в родимой воде. Он хватал всякий товар руками, пробовал на зуб, на язык, на сжатие и на разрыв, на линючесть, на горючесть, на всхожесть, на свежесть, на вшивость, на яйца глист, на просвет, на всякий случай, на здоровье, на добрую память. На всякое слово продавца он отвечал десятью, торговался до пены из ушей, цену сбивал до полной ничтожности, а потом вдруг отказывался от покупки.
Именно поэтому водяников и не ведено пускать на ярмарки.
— Живет в сырости, а жизнь лучше иных людей понимает! — одобрил Мутилины дела Колобок.
Жихарь задержался у прилавка, на котором красовались многочисленные новенькие лубки, посвященные какому-то неведомому герою по прозвищу Сопливый: «Заговор Сопливого», «Выговор Сопливого», «Договор Сопливого», «Наговор Сопливого», «Приговор Сопливого» и, наконец, «Платок для Сопливого». Их и разглядывать-то не хотелось, но народ брал охотно.
К счастью своему и удовольствию, богатырь высмотрел в сопливой орде пестренький лубок «Похождение Жихарево о змие» и, не обращая внимания на громкие протесты, доносившиеся из сумы, заплатил за него целую монетку.
Тут удовольствие кончилось.
Лубок изображал какого-то гнусного заморыша с вострым носом, обряженного в кургузый кафтанчик и сапожки с коротенькими голенищами. Заморыш обеими лапками держал небольшую гадючку. Рядом с заморышем стоял хорошо вооруженный самовар с усами и бородой — видимо, как раз так создатели лубка мыслили себе Яр-Тура в латах. Посредством знаков, исходящих изо рта, заморыш почему-то жаловался: «На что я, молодец, на свет родился, что по чужим странам волочился?», а самоварный Яр-Тур выражал свое восхищение жизнью, восклицая по-иноземному: «Wow!» Гадючка, олицетворявшая, как видно, Мирового Змея, тоже не молчала: «Был я Змей Ермундганд, а ныне простой ползучий гад».
В общем, оскорбительный был лубок, и Жихарь даже хотел жестоко наказать безвинного торговца-перекупшика, но для этого ведь требовалось прилюдно открыть свое громкое имя, что никак не входило в тайные коварные планы торгового товарищества «Колобок и сыновья».
Даже разодрать позорное изображение прижимистый Колобок не дал — утащил к себе в суму и прибавил:
— Это хорошо, что не похож! Зато тебя тут никто не признает!
Бродить среди торговых рядов вприглядку богатырь был готов хоть дотемна, но у водяника, негожего к длительному сухопутному хождению, устали ножки. Да и на ночлег нужно было куда-то устраиваться.
— Могли бы и под забором переночевать! — вздыхал Колобок. — Но нельзя: мы же зажиточные конеторговцы…
— Ищи лучший постоялый двор, — сказал Жихарь. — Мы с Мутилою все же владыки.
Понятно, что Колобок нашел заведение не первого разбора, но товарищам было уже все равно.
Зашли под навес, где стояли длинные столы и лавки. Там уже сидели десятка два людей, хлебали что-то из больших глиняных мисок, швыряли под стол кости.
Жихарь потребовал у хозяина щей с убоиной, бараний бок с гречневой кашей и пирогов, Мутиле мясного не полагалось, он решил удоволь ствоваться вешними мочеными грибами. Потом оба, не сговариваясь, звучно щелкнули пальцами по кадыкам.
Сума, висевшая у Жихаря на боку, задергалась: то Колобок начал трястись над каждой денежкой.
— Вас тут опоят, разденут и на дорогу выкинут, — предрекал он.
— Э, что там у тебя в суме? — спросил торговый человек в пестром халате и подался на дальний конец лавки.
— Там у меня здравый смысл живет, — не растерялся Жихарь. — Он мне и подсказывает, чего нельзя, а что можно.
— А зачем он хранится отдельно? — не отставал человек.
— Больно велик — в черепушку не лезет, — объяснил богатырь. — Зато в нужный час его всегда можно убрать в уголок. Иногда и рассудку полезно помолчать!
— А-а, — позавидовал спросивший, но на прежнее место не пододвинулся.
Остальные вечерявшие тоже глядели на Жихаря с Мутилой опасливо: первый походил на разбойника, второй — на мошенника.
