Terry Pratchett - Ведьмы за границей
— Нет, вы только взгляните на эту шляпу… — наконец пробурчала она.
Нянюшка Ягг, которая знала Эсме Ветровоск целых семьдесят лет, только улыбнулась.
— Симпатичная, правда? — спросила она. — Изготовлена господином Вернисачче в Ломте. Внутри от полей до самого кончика арматура из ивовых прутьев и восемнадцать кармашков. Такая шляпа — молотком не пробьешь. А это видели?
Нянюшка приподняла подол юбки. На ней были новые сапожки. В сапожках матушка Ветровоск тоже не смогла найти ничего предосудительного. Они были должной ведьмовской конструкции, то есть, даже если бы по ним проехалась доверху груженная телега, их толстенная кожа и не поморщилась бы. Как сапожки они имели лишь один недостаток — цвет.
— Красные! — нахмурилась матушка Ветровоск. — Какая ж ведьма носит красные сапожки?!
— А мне нравится, — сказала нянюшка.
— Ну и пожалуйста, поступай как знаешь, — фыркнула матушка. — В заграницах самые нелепые наряды носят, в этом я уверена. Но сама знаешь, что говорят о женщинах, которые носят красные сапожки.
— По мне, так главное, чтобы ноги были сухими, — радостно отозвалась нянюшка.
Она вложила в ладонь Джейсона ключ от дома.
— Если пообещаешь найти кого-нибудь, кто будет читать мои письма, я буду тебе писать, — сказала она.
— Да, мам. А как насчет кота, мам? — поинтересовался Джейсон.
— О, Грибо мы берем с собой, — ответила нянюшка Ягг.
— Что? Но ведь он — кот! — рявкнула матушка Ветровоск. — Ты не имеешь права брать с собой всяких котов! Не собираюсь я никуда ехать ни с каким котом! Нам и так придется всю дорогу терпеть разные штаны и вызывающе красные сапоги!
— Если его оставить, он будет скучать по своей мамочке, правда, малыш? — заворковала нянюшка Ягг, беря на руки Грибо.
Тот безвольно повис у нее на руке, как перехваченный посередине пузырь с водой.
Для нянюшки Ягг ее любимец Грибо по-прежнему оставался миленьким котеночком, который гоняет по полу шерстяные клубочки.
Для всего же остального мира он был здоровенным котярой, вместилищем совершенно невероятных и неуемных жизненных сил, таящихся под шкурой, которая походила не столько на шерсть, сколько на кусок хлебного мякиша, дней десять пролежавшего в сыром месте. Чужие люди часто жалели кота, поскольку у него практически полностью отсутствовали уши, а морда выглядела так, будто на нее медведь наступил. Хотя они этого и не знали, но подобное уродство являлось следствием того, что Грибо пытался драться и насиловать абсолютно все, вплоть до запряженной четверкой лошадей кареты, считая это делом кошачьей чести. Когда Грибо шествовал по улице, даже самые свирепые псы начинали скулить и прятались под крыльцо. Лисы держались от деревни подальше, а волки вообще обходили ее стороной.
— Милый мой, старый верный дружочек… — проворковала нянюшка.
Грибо устремил на матушку Ветровоск тот исполненный самодовольного злорадства взгляд, который коты всегда приберегают для недолюбливающих их людей, и нагло замурчал. Грибо, пожалуй, был единственным котом, который умудрялся мурча похихикивать.
— И вообще, — сказала нянюшка, — ведьмам полагается любить котов.
— Полагагается-то полагается, да только не таких, как этот.
— Просто ты не кошатница, Эсме, — возразила нянюшка, крепко прижимая к себе Грибо. Джейсон Ягг отвел Маграт в сторонку.
— Наш Шон как-то читал мне ещегодник, так там писали про всяких разных ужасных заграничных чудовищ, — прошептал он. — И говорилось, что эти большущие волосатые твари любят нападать на путешественников. Страшно даже подумать, что будет, если они нападут на мамулю и матушку.
Маграт взглянула на его широкое красное лицо.
— Присмотри, чтобы с ними ничего не случилось, ладно? — попросил Джейсон.
— Можешь не беспокоиться, — пообещала она, про себя думая, что на самом деле беспокоиться ему не о чем. — Буду стараться изо всех сил.
Джейсон кивнул.
— Просто в ещегоднике было сказано, что по большей части все эти чудовища почти вымерли, — добавил он. — Жаль, если они совсем пропадут.
Когда три ведьмы взвились в воздух, солнце стояло уже довольно высоко. Их немного задержало непредсказуемое поведение помела матушки Ветровоск, завести которое можно было, только вдоволь набегавшись взад-вперед. Казалось, оно просто не понимало, чего от него добиваются, — до тех пор, пока с ним не начинали бежать. И куда только не обращалась матушка с этим помелом, даже гномы-инженеры в конце концов вынуждены были признать, что поведение ее помела остается для них совершеннейшей загадкой. Они, наверное, не меньше дюжины раз меняли и палку, и саму метлу.
Когда помело наконец взмыло в воздух, данное событие было отмечено хором радостных возгласов.
Небольшое королевство Ланкр занимало всего-навсего широкий уступ, врезающийся в Овцепики. Сразу за ним начинались высокие острые вершины и сумеречные извилистые долины, уходящие вглубь центрального горного массива.
С другой стороны выстроились по порядку: равнина Сто, голубоватые леса, бескрайние океанские просторы. И где-то посреди всего этого бурело грязное пятно, больше известное как Анк-Морпорк.
Запел или, по крайней мере, попытался запеть жаворонок. Но его тут же сбил с ритма внезапно появившийся рядом кончик островерхой шляпы матушки Ветровоск.
— И не упрашивайте даже, выше я ни за что не полезу, — твердо заявила она.
— Если поднимемся повыше, будет легче сообразить, куда лететь, — указала Маграт.
— Ты ж говорила, что смотрела у Жалки карты, — напомнила матушка Ветровоск.
— Сверху все выглядит как-то иначе, — попыталась оправдаться Маграт. — Каким-то более… выпуклым. Но, по-моему, нам… вон туда.
— Ты уверена?
Задавать такой вопрос ведьме было серьезной ошибкой. Особенно если задавала его матушка Ветровоск.
— Абсолютно, — ответила Маграт. Нянюшка Ягг взглянула на высокие горные пики.
— Что-то уж больно многовато в той стороне больших гор, — заметила она.
Пики громоздились один над другим, покрытые вечными снегами. На лыжах в Овцепиках никто не катался, а тот отчаянный человек, что решался на это, пролетал несколько футов и тут же исчезал из виду с пронзительным воплем. Никто не ходил по узким горным тропинкам в расшитой крестьянской одежде, распевая народные песни. Вообще, это были крайне неприветливые горы. Это были такие горы, куда зимы отправлялись на летние каникулы.
— Там есть всякие перевалы и все такое прочее, — неуверенно сообщила Маграт.
— Вот и увидим, — сказала нянюшка.
Два зеркала можно использовать примерно следующим образом — если, конечно, знаешь, что делаешь. Их нужно установить одно напротив другого, чтобы они отражали друг друга. Потому что, если отражения способны украсть частицу тебя, то отражения отражений, наоборот, могут тебя усилить, подпитывая тебя самим собой, давая тебе могущество…
И твое отражение уходит в бесконечность в отражениях отражений отражений, и каждое отражение точно такое же, как и все остальные уходящие в бесконечность отражения.
Все так, кроме того, что это вовсе не так.
В зеркалах заключается бесконечность.
А в бесконечности заключается гораздо больше, чем вы думаете.
Для начала, там заключается все.
Включая голод.
Потому что там миллион миллиардов отражений, но всего лишь одна душа.
Зеркала дают очень много, но и забирают немало.
За горами начались другие горы. А в небе тем временем собирались тучи, серые и тяжелые.
— Я уверена, что мы летим правильно, — сказала Маграт.
Их со всех сторон окружали обледенелые скалы. Ведьмы мчались по лабиринту похожих друг на друга извилистых узких ущелий.
— Да-а-а… — протянула матушка Ветровоск.
— Сами же не дали мне подняться повыше, — напомнила Маграт.
— Через минуту снег повалит, — заметила нянюшка Ягг.
День клонился к вечеру. Свет сочился прочь из горных долин, как сладкий крем из пирожного.
— Я думала… здесь будут деревни и всякие поселения, — призналась Маграт. — И мы сможем накупить там разных забавных сувениров, а потом найти пристанище в какой-нибудь грубой деревенской хижине.
— Здесь и тролля-то днем с огнем не сыщешь, — фыркнула матушка.
Три помела скользнули в голую долину — сущую царапину на теле гор.
— Колотун-то какой! — поежилась нянюшка Ягг. Но потом улыбнулась. — Кстати, а почему их называют грубыми?
Матушка Ветровоск слезла со своего помела и оглядела окрестные скалы. Затем подняла камень и понюхала его. После чего подошла к куче щебня, которая, на взгляд Маграт, ничем не отличалась от любой другой кучи щебня, и потыкала ее ногой.
— Гм-м, — сказала она.
На ее шляпу спланировали несколько снежинок.
— Так, так, — сказала она.
— Матушка Ветровоск, что ты делаешь? — спросила Маграт.
