Оксана Стадник - Намбату
— Ясно.
— Мне кажется, вы меня не слушаете, — Макела Вантазий сложил руки на груди, нахмурился и вопросительно взглянул на подавленных молодых людей и кота.
— Да, конечно, — автоматически отозвался кузнец.
Ученый вскинул бровь и задумался.
— А где еще один? — поинтересовался он.
— Разумеется… А?
Смысл последнего вопроса до товарищей всё же дошел. Оглядевшись, они обратили внимание, что Ральдерика рядом не было. Мерзавец стоял на месте.
— Здесь где-то, неподалеку, — Эрлада указала на белого коня. — Без него бы не сбежал.
— Пойду поищу, — Филара совершенно забыла, что была обижена до глубины души.
Девушка нашла друга через несколько минут. Тот сидел на пригорке на окраине города, откуда открывался чудесный вид на Ульму. Вечерело. В теплом неподвижном воздухе оглушительно стрекотали кузнечики. Длинные темные тени схлестывались и пересекались на тротуарах и крышах домов. Красная черепица пронзительно багровела в лучах клонившегося к закату солнца. Всё вокруг дышало миром и покоем. Гендевец думал. Глубокая вертикальная морщинка пролегла между бровями. Он отстраненно смотрел на поблескивавшие невдалеке переливы городского фонтана, подперев голову рукой. Волшебница нерешительно потопталась и тоже села рядом.
Какое-то время они провели молча.
— Филара, — позвал дворянин, не отрывая ладони от щеки и не сводя взгляда с искрившихся брызг. — У меня к тебе есть просьба.
Блондинка молча ждала продолжения.
— Какая? — спросила она, не дождавшись.
— Это важно. Не подумай ничего такого.
— М? — насторожилась колдунья.
— Роди мне ребенка.
Волшебница лишилась дара речи и потрясенно уставилась на товарища.
— Понимаешь, нельзя, чтоб на мне прервался род, — принялся объяснять герцог. — Я у родителей — единственный сын. Погибнуть, не оставив наследника, было бы с моей стороны верхом безответственности. Я пошлю отцу письмо, в котором опишу ситуацию. Они тебя примут и помогут воспитать дитя. Если хочешь, мы даже поженимся, чтоб всё было законно и не возникало всяких разговоров. Попрошу Гудрона с Эрладой доставить тебя в Мэвбу, они смогут обеспечить тебе безопасность. Ты уедешь и больше не будешь иметь к игре никакого отношения.
— О, ты уже всё распланировал… — колдунья с показным равнодушием сорвала травинку и сделала вид, что ужасно в ней заинтересована.
— Моя смерть подкосит мать, я не могу этого допустить. А внук смог бы как-то скрасить горе. Кроме тебя, мне некого просить. Извини.
— А сам что делать в это время собираешься?
— Я не знаю, — Ральдерик покачал головой. — Я не знаю, что происходит с погибшими участниками, но побеждать я точно не намерен. Я не знаю. Могу переезжать с места на место, как сейчас. Главное — не останавливаться.
— На какие средства планируешь вести бродячий образ жизни? Деньги скоро закончатся. Где возьмешь новые?
— Можно устроиться охранником в караван. Я подумаю. Так ты согласна?
Филара сидела молча и неподвижно. Дворянин решил, что обидел ее еще больше, что она сейчас встанет, развернется и уйдет.
— Знаешь, — произнесла вместо этого та, раздирая в руках травинку. — Представь, когда всё это закончится, ты будешь рвать на голове волосы в раскаянии. «Чем я думал, когда решил жениться?! Я еще так молод!» Загубленная юность. Жена с ребенком. Будешь смотреть на них с ненавистью и стараться почаще выезжать на охоту, лишь бы не бывать дома…
— Нет, подожди…
— Нет, это ты подожди! Ты растерян, тебе тяжело, потому что ты не видишь выхода!..
— Его нет! Ты же всё слышала! И я не растерян. Я очень даже собран и хладнокровен. Трезво смотрю на ситуацию.
— Выход есть! То, что его никто прежде не находил, не значит, что его нет! Нужно просто лучше поикать!
— Это просто слова.
— Да. Слова это очень важно!
— Так «да» или «нет»?
— Давай это обсудим потом. Когда со всем этим разберемся, когда разделаемся с Намбату. Ты, как следует, подумаешь, нужно ли это тебе, и, если захочешь, повторишь свой вопрос. Обещаю отнестись к нему серьезно.
— Значит «нет»… Извини, что побеспокоил.
— Я не верю, что ты сможешь убегать всю жизнь, — крикнула девушка вслед уходящему гендевцу. — Я тебя знаю.
— Я могу практически что угодно, — бросил тот через плечо.
— Но не это. Жить среди бродяг? Без вкусной еды, горячей воды и комфорта? Ладно, допустим. А что с твоей гордостью? Куда ее денешь?
— У меня есть еще и здравый смысл, — отозвался Ральдерик, останавливаясь.
— И что он тебе скажет? — Филара нервно вырывала с корнями росшую вокруг ее ног траву.
— Мы с ним потом поговорим. Наедине. Кстати, фраза «Мертвый лев лучше живой собаки» на меня не подействует.
— Кто предлагает тебе умирать? — волшебница только сейчас заметила, что делает с местной флорой, и выпустила очередной помятый кустик из рук. — Не забывай, нас с тобой еще важный разговор ждет, если ты, конечно, к тому моменту не передумаешь.
— А ЧТО ты предлагаешь? — косо усмехнулся вельможа, глядя, как подруга растерянно оттирает с пальцев землю и травяной сок.
— Давай поборемся еще чуть-чуть, — подняла она на него синие серьезные глаза. — Узнаем, где находится твой кахоли. Подумаем, что можно сделать. Вдруг придумаем? Ты уже один раз выбился из общего правила игры. Возможно, в нее не заложена вероятность подобного. Что, если то, что является абсолютным законом для остальных игроков, на тебя не распространяется?
Дворянин задумался, развернулся и медленно побрел к городу.
— Ладно, — вздохнул он, когда девушка уже успела прийти к выводу, что убедить друга ей не удалось, и огорчиться. — Пошли с Вантазием побеседуем. Посмотрим, что он может сообщить.
Волшебница подняла голову и с облегчением посмотрела на удалявшуюся спину. Улыбнулась, вытерла дорожки слез, пока товарищ их не заметил, поднялась с земли и побежала следом.
***— Я начну с самого начала, — ученый удобней устроился на траве и бросил взгляд на обхватывавший запястье браслет. — Расскажу всю историю. Так проще.
В Ульме к путникам до сих пор относились с подозрением. Местные жители роптали на отпустившую их стражу и старались обходить стороной. Так что из города пришлось уйти и остановиться чуть поодаль.
— Знаете, это было так давно… — Макела Вантазий, окончательно освоившийся с современной речью, собирался с мыслями. — Когда я был молодым… Нас было пятеро. Просто самые обычные мальчишки, на вас похожие, — ученый кивнул на слушавших его Ральдерика с Гудроном. — Они четверо были и умны, и талантливы, и сильны. И знали это. А еще был я. Глупый. Один мог сделать что угодно. Рисовал, вырезал из дерева, лепил из глины… Да чего только он не умел. Второй пас овец и играл на дудке. Красиво. Очень красиво играл. Слушать было одно удовольствие. Третий гордился тем, что мог попасть стрелой в любую мишень. Побеждал на турнирах, мечтал вступить в особый отряд лучников. Уже не помню, как тот назывался. «Шмели» или что-то такое. Четвертый любил лес. Его собаку боялись все в округе, называли монстром. Он только смеялся. Сильный был и ловкий. А я любил выпить. Больше ни на что не был способен, ни к чему не стремился. Смотрел на них и восхищался. И вот начались все эти события. Падеж скота, эпидемия, саранча. Ужас, что творилось. Такой год… Понимаете, кометы в небе, засуха. Одно за другим. Казалось, Конец Света близок. Все эти знамения… Все были в этом уверены. Никто не сомневался, что мир идет к своему завершению. А мы… Думали, что умнее и сильнее всех. Считали, что можем это остановить. Мнили себя героями.
***— Я знаю! Я нашел! — радостный Дудочник ворвался однажды в комнату, где сидели остальные.
— Да? — Художник оторвался от своей новой поделки. Деревянная лошадка уже почти была готова.
— Сидел на холме и думал, — принялся объяснять пришедший, активно жестикулируя, предварительно скинув котомку с плеча на лавку. — Всё просто!
— Да говори уже, — зевнул сидевший на подоконнике Охотник, потягиваясь всем телом. Огромная черная собака, услышав голос хозяина, завозилась на полу и приподняла одно ухо.
— Ты тоже послушай, — взволнованный музыкант отобрал у друга бутылку бражки.
— Отдай! — запротестовал тот. — Я и так всё слышу. Не смей! Не смей выливать! Ты что?!
— Мне нужно, чтоб голова твоя была совершенно ясна, — Дудочник, перегнувшись через ноги лениво наблюдавшего за происходившим рыжеволосого юноши, решительно выплескивал содержимое сосуда за окно. — Это важно.
— Ты хоть представляешь, что ты сделал?! — взбеленился потративший на выпивку последние деньги.
— Не надо его бить! — на плечо возмущенного и рвавшегося мстить Бражника легла рука в перчатке. Лучник, не напрягаясь, удержал товарища на месте.
