Марина Ефиминюк - Как все начиналось
Прасковья с интересом разглядывала нас, пытаясь, как и Властитель, понять, откуда ей знакомы наши физиономии. Мне стало так весело, что я широко ухмыльнулась, Ваня сие заметил и поспешно добавил:
– А ещё он придурковат! – для пущей убедительности он даже повертел пальцем у виска.
– А зачем он тебе нужен? – прохрипела Парашка.
– Ты посмотри на неё! – не выдержала я. – Да кто её возьмёт замуж кроме дурака!
– Ты же глухонемой! – охнула Прасковья.
– Я прозрела, пардон, прозрел!
– Но ты же глухонемой! – воскликнули три голоса.
– Благословишь или нет! – рявкнула я. Властитель неопределённо качнул головой. – Хорошо, пойдём отсюда, родная, – я схватила упирающегося Ивана за руку и потащила к выходу.
Оказавшись в коридоре, мы перевели дыхание.
– Ты думаешь, он нас не узнал? – спросила я у Петушкова, когда мы во все лопатки, громыхая каблуками, мчались к спальне Арвиля.
– Узнал, просто изумился нашей наглости, – хмыкнул приятель.
Когда мы стояли у дверей властительской опочивальни, я скомандовала:
– Ваня, ты стой на стрёме! Кто-нибудь пойдёт, сразу кашляй, а я там спрячусь куда-нибудь.
Я вошла в комнату, на столе стоял абсолютно пустой графин. Я схватила его и выскочила в коридор.
– Ваня, воды нет!
Петушков глухо застонал, схватил ёмкость и бодрой рысцой направился вперёд по коридору. Отсутствовал он буквально минуту, но я вся изнервничалась, решив, что его схватили. Иван материализовался живой и здоровый, с полным графином.
Я схватила графин и кинулась в комнату. Потом долго не могла найти склянку с зельем, стуча себя по карманам. В конце концов, я её обнаружила и, когда уже трясущимися руками открывала, Ваня деликатно кашлянул, потом ещё, потом ещё. Я с бешеной скоростью вылила в графин все зелье и, не долго думая, спряталась в шкаф, обронив на шерстяной эльфийский ковёр бутылек. В тот самый момент, когда я пальцем закрывала дверцу, в комнату вошли Фатиа и Неаполи, Арвиль едва не наступил на склянку, я прикусила губу, чтобы не заорать.
– Что за важное дело? – сурово поинтересовался Арвиль, буравя Леона недобрым взглядом.
– Девчонка в городе, – рявкнул тот, – соседи видели, как она прилетела на этом прохвосте Али Абаме.
– Неаполи, – вздохнул Фатиа, – девчонка не только в городе, но и моем Доме! – Я едва не обмерла, сидя в шкафу, и прикусила сжатый кулак, чтобы не застонать. – Они с этим бывшим адептом, как его?
– Петушковым, – подсказал Леон.
– Ну, да, Петушковым, только что устроили целый спектакль в тронном зале, – внезапно Властитель стал растерянным, неловко сел на кровать, потом встал, снова сел. – Знаешь, брат, иди пока. Я разберусь.
Леон помялся, но вышел.
Арвиль уставился на ковёр, взгляд его скользнул по пустому бутыльку синего цвета, он подобрал его, долго крутил в руках, а потом натужно произнёс:
– Ася, вылезай, ты там не задохнулась ещё?
У меня от страха свело желудок, и вспотели ладони. Я сидела как партизан, понимая, что если вылезу, то только долгая и мучительная смерть сможет смыть тот позор, коим я только что покрыла весь род человеческий. Наверное, именно так Фатиа и полагал, когда складывал тот костёр, предназначенный для меня.
– Ася, я знаю, что ты в шкафу.
Думай, Вехрова, думай!
– А что мне будет? – осторожно поинтересовалась я.
– Выходи, узнаешь, – оттого, что голос был спокоен, мне стало ещё хуже.
Я вылезла из шкафа, чувствуя, как становятся пунцовыми щеки.
– И? – он выжидательно посмотрел на меня.
Все, самое время падать в обморок. Я быстренько закатила глаза и начала накреняться назад, аки сломленная штормом мачта. В общем, как у благородной дамы всё равно не вышло, при падении я со всего размаху ударилась головой об угол, непроизвольно ругнулась и увидела столько разноцветных звёздочек, что хватит заполонить все небо. Все, это был последний путь к отступлению. Я открыла глаза и поняла, что у меня дико болит голова, мне ужасно стыдно и, кроме того, сейчас придётся идти на костёр. Подумала-подумала и заревела во весь голос, со всей страстью, на какую была способна. Властитель изумился, он стоял надо мной, скрючившейся на полу, и яростно чесал затылок, пытаясь таким образом выудить из головы какое-нибудь решение данной проблемы. В это время в комнату «совершенно случайно» ввалился Иван, который все это время после ухода Неаполи вдохновенно подслушивал под дверью.
– Ой, простите, – фальшиво улыбнулся он, – я заблудился, знаете ли.
Арвиль недоуменно посмотрел на него, уже сам не понимая, что собственно происходит в его спокойном доме.
– Ой, Асенька, милая, что с тобой? – кривляясь и явно переигрывая, продолжал своё представление адепт. – Ой, ты плачешь, ну, ничего, пойдём, я отведу тебя домой и положу спать.
Ванятка, сильно напрягаясь, поднял меня на руки.
– У неё неустойчивая психика, знаете ли. Она и дома всегда так, сделает что-нибудь, заплачет, а на завтра ничего не помнит. Переходный возраст.
После этих слов он быстренько выскочил за дверь, ударив при этом мою болтающуюся больную голову о косяк.
– Ваня, – едва слышно прошипела я, – аккуратнее!
Пока ошарашенный Фатиа пытался осознать происходящее, мы пытались скрыться из дома Властителей.
За мою голову назначили цену: 500 золотых, лично я полагаю, что одни кудри у меня стоят дороже, но с Властителем не поспоришь. Когда мы выскочили на улицу, то нас уже встретили охранники. Схватили и скрутили нас быстрее, чем мы смогли что-либо предпринять, и будь Ваня чуть-чуть расторопнее, может, и успел бы что-нибудь наколдовать, но с такой реакцией, как у него оставалось только черепах пасти, а не магией баловаться.
Теперь я не сомневалась, даже если он был бы трезвый тогда, когда мы с ним устроили дуэль, я бы всё равно выиграла. Только я предпочитала пока об этом помалкивать, а то вдруг он обидится, а мы все же сидели сейчас на одних нарах, дожидаясь ночи, чтобы неблагодарные данийцы спалили моё бренное тело. Нам надёжно связали руки во избежание попыток к колдовству, а меня привязали к скамейке, дабы опять не убежала.
– Вот, доигралась, Аська? – бурчал адепт. – Всегда говорил, что ты плохо кончишь! Говорил? Говорил!
– Вань, помолчи минутку, – страдальчески попросила я, – я спать хочу. Я, между прочим, сегодня весь день провела в пути!
– На том свете выспишься! – рявкнул тот. – Тем более что попадёшь туда совсем скоро! Давай, Аська, говорят перед смертью надо исповедоваться. Представь, что я священник, ну, излагай.
Я молчала.
– Ася, говори, каких грешков мелких и крупных смогла совершить за свои неполные 23 года, – настаивал приятель.
– Ваня, – разозлилась я, – если ты не заткнёшься, то я совершу единственный, но очень большой грех – прибью тебя, и мне тебя будет не жаль!
Петушков обиделся и отвернулся.
Через решётчатое окошко я с тоской рассматривала лоскуток звёздного неба и тонкий краешек луны. Отчего-то происходящее казалось дурным сном или акт из плохо поставленной комедии. На ум опять пришла книга «Приключений ведьмы», ведь и в ней описывалась подобная сцена, только в конце Властитель отменил приказ; ведьму выпустили из темницы, и глава закончилась.
Какая странная книга! Многое из того, что я прочитала в ней, происходило со мной! «Черт возьми, – у меня по спине побежали мурашки, – ведь в ней фактически описывалось наше путешествие через Словению и приезд в Фатию, и даже разрушенный храм в Ненэлии! Получается я, фактически, хохотала над собой?»
Меня прошиб пот, я неловко пошевелилась, но верёвки крепко удерживали меня в одном положении на лавке.
«И как я раньше не провела параллелей между своей жизнью и выдуманной кем-то?»
Тут я несказанно обрадовалась: значит, сейчас Фатиа уже выпил зелье и спешит освободить меня из темницы! Я злорадно ухмыльнулась: «Меня сжечь на костре? Чушь какая!»
Через некоторое время действительно загромыхали замки. Я повернула голову, рассчитывая увидеть на пороге полного раскаянья Властителя, но вместо этого в дверях застыли два охранника. Внутренний голос завизжал: «Так не должно быть! Здесь должен стоять Властитель!»
Меня развязали и выволокли на переполненную народом площадь. Вокруг ярко горели факела, толпа окружала кострище плотным кругом, шумела и улюлюкала, а при моем появлении взорвалась. Среди общего гула слышались особенно громкие возгласы: «Сжечь её! Смерть человеческой ведьме!»
Меня подвели к палачу. Понимаете, я имею в виду самого настоящего палача, великана в чёрном колпаке с прорезями для глаз.
Тут мне стало по-настоящему страшно, на глаза навернулись слезы. Когда меня привязали к столбу, то я, охваченная паникой, пыталась вырваться из верёвочных пут. Толпу мои тщетные попытки лишь подогревали, площадь ревела. Для меня же лица фатийцев смешались в одну массу, земля и звёздное небо соединились в одну линию.
