Сергей Федотов - Все, что шевелится
Маг от чародея отличается не только тем, что способен видеть прошлое или отдалённое будущее, на это способны и ведуны, но – и в этом заключается главная особенность магов! – может по своей воле мгновенно переноситься из одного места в другое. Мага невозможно запереть в темнице, для него не существует закрытого пространства. Mar – это великий воин, маг…
Джангар не был пока воином, он мирно спал или сосал материнскую грудь, но именно её и не желал лишиться. Даже на руках отца долго не оставался. Миг – и упорхнул, просто исчез и возник рядышком с Кали. А в руках только пустые пелёнки. И ничего закон с ним поделать не мог, как юты ни старались. И бегом его уносили, и в закрытом ящике – всё без толку. Джангар уже на ножки вставать пробовал и первые слова лепетать, а всё при Нине находился.
Гессер задумался: как это у малыша-ползунка получается то, что ему, отцу, не дано? Вот если бы он, Джору, умел сосредоточиться, сделать рукой вот так (сама собой нарисовалась новая руна) и перенестись наружу, на крепостной двор! А то сидит тут в темноте, ворочает камни, а завал, кажется, ничуть не уменьшается. Он закрыл глаза и представил, как чертит заклятие и исчезает из подземелья, не постепенно растворяется в воздухе, а сразу – был и нету, и оказывается на улице, где светит солнце и поют птицы. Рядом останки крепостной стены, сразу за ними чахлые сосенки и болотные кочки с клюквой, за спиной – лесная дорога, ведущая в лагерь. Раскрыв глаза, хан обнаружил, что и вправду стоит на улице, и не где-то, а именно там, где ещё миг назад находился в мечтах: перед глазами руины стены, сзади – дорога. Солнце ударило в глаза, в уши ворвался птичий гомон, шелест сосен и посвист ветра. Первым делом огляделся – в заброшенной крепости не было ни души. Их даже не искали! Он напряг вещун-слух и тут же вышел на подсотника. Стас с грустью размышлял, что уводит отряд медленно и всё оглядывается назад, потому что боится показаться на глаза полковнику. Дюжина Леса как в воду канула, точнее, в болото, и никаких следов не осталось, если не считать трёх мёртвых ютров. Но тех не спросишь, что случилось…
– Командир! – окликнул его дюжинник. – Это я, Лес Нов. Чего пригорюнился?
– Лес! Где ты? – радостно закричал подсотник. Даже по вещун-связи слышалось, что кричит. – Куда вы все подевались?
– Мы на крепостном дворе. Угодили в ловушку. Ютры заманили нас в подвал и завалили выход.
– А почему сразу со мной не связались?
– Никак не могли. Ни нас не слышали, ни мы никого. Даже немного испугались, словно оглохли.
– А теперь как же? Откопались?
– Нет, я один выбрался. Возвращайтесь скорей, ребят нужно освободить, мне одному не справиться.
– Сейчас будем, – пообещал Ростин. – Жди и больше не исчезай.
– Ладно. Да, Стас, ведомо тебе, что с моими подрывниками – Свитом и Хантом? Они-то где?
– Подрывники памяти лишились. Контузия, видимо. Что вы там рвали?
– Потайную дверь. Но во время взрыва они, клянусь, не пострадали. На штурм мы пошли гораздо поздней того, как проход открыли.
– Понял. Хорошо, сиди на месте, ничего не трогай. Нужно ещё будет разобраться, почему вещун-сигнал перекрыт, это ох как непросто сделать.
Присев на брёвнышко, Джору подставил лицо тёплому ветерку и солнышку и стал терпеливо ждать возвращения подсотни. Таким отрядом ребят вмиг освободят, а то они напугались, поди, гадают: куда командир делся? А дюжинник тут, на воле сидит, ждёт подмоги. Он размышлял, как же это получилось выпорхнуть на волю, и не находил ответа. Само собой вышло. Показалось обидным не суметь того, что с лёгкостью исполняет несмышлёный сын. Как он там, кстати?
Хан постарался дотянуться вещун-сигналом до школы кудесниц, но не услышал ни отклика, ни даже обрывка Калиной мысли. Погода, что ли, такая? Ничего страшного, вернётся в лагерь, сходит к полковнику Боре Родину, у того есть ютский аппарат дальней связи, по нему со школой можно связаться при любой погоде, даже гроза не помеха. А впрочем, чего тянуть-то? Можно прямо сейчас и связаться, всё одно я тут на брёвнышке без дела сижу. Отыскать вещун-слухом лагерь было нетрудно: такое скопление людей, хотя и приученное пользоваться вещун-заслонами, всё равно не могло не создавать вокруг себя мощного облака, сотканного из переплетения мыслей и эмоций многотысячного численного состава ОМО. А вот обнаружить среди них один-единственный, принадлежащий конкретному человеку было куда сложней. Начальство чем выше звание, тем искуснее пользовалось заслонами, специально тренировались. Оно и понятно: не дело, коли любая мысль станет достоянием подчинённых.
Проще всего оказалось связаться с дежурным штабным вещуном. Гессер коротко изложил ему своё дело, тот ненадолго отключился – видимо, весть о просьбе дюжинника передавалась по иерархической цепочке, – потом он услышал сигнал командира отряда:
– Лес Нов, это полковник Родин. Что там у тебя за срочная проблема?
– Никак не могу связаться со своей возлюбленной Кали Ниной из школы кудесниц. Той самой, что родила сына-мага. Раз вещун-сигнал не доходит, то прошу связаться со школой через ютский аппарат дальней связи, выяснить, что приключилось с Кали. Боюсь за неё и сына, чую недоброе.
– Хорошо, сынок. Как только что-то узнаю, сразу сообщу. Жди сигнала, – сказал командир и сразу отключился.
Из-за поворота лесной дороги намётом пошла подсотня. Впереди Стас на лихом коне.
– Где они? – ещё издали закричал подсотник. Спрыгнул на землю и притянул Джору к себе. – Как я рад, что вы живы остались!
Дюжинник рукой указал на то место, где, по его мнению, вчера находился вход, хотя груда старых камней там ничем не отличалась от прочего развала. Только сейчас сообразил, что больно уж удачно у ютров всё получилось: камни рассыпались так – и не определить, когда именно они тут оказались – вчера ли, тысячу лет назад. Немудрено, что товарищи по подсотне не разыскали следов исчезнувшей дюжины. Словно кто специально камни укладывал, поворачивая потрескавшейся от жары и морозов стороной наружу. Даже лишайниковые наросты кое-где виднелись.
Бойцы приветствовали дюжинника с сёдел, а спешиваясь, хлопали по плечам, обещали, что мигом разберут завал, освободят погребённых. Кое-кто уже и кинулся выручать.
– Стоп! – осадил самых ретивых Ростин. – Тройка Реброва, осмотреть камни! Что там такого хитрого ютры намудрили, почему вещун-сигнал не проходит?
Разведчики поползли по камням, осыпая ногами крошево, и почти тут же обнаружили вещун-немую зону. В пределах прямой видимости ни с кем не могли связаться! Истинному зрению она была не видна, выходит, никакого чародейства здесь и в помине не было. Здесь уж на помощь тройке полезли другие воины, помогая очерчивать границы. Немой участок был прямоугольным и вполне достаточным, чтобы накрыть, по прикидкам Гессера, принявшего участие в поиске разведчиков, не только вход, но и кривоколенный коридор, а также и подвал. Он смотрел, забравшись поверх каменного вала, как бойцы вгоняют в сырую приболотную почву колышки, означающие границы участка.
– В Распроматушку! – удивился командир подсотни. – Да как же такое вообще сотворить возможно? Кабы ютры вас какой сеткой накрыли – кузнецы они отменные, что хошь скуют, – либо заклинанием, а тут – не разбери-пойми что! И как теперь поступить? И что теперь, Лес Нов, делать прикажешь, как вещун-заслон снимать?
Тут с Джору связался Боря Родин. Полковник рассказал, что с большим трудом пробился по аппарату до школы кудесниц, тамошнее начальство ему сообщило: Кали Нину, успешно закончившую обучение, отправили назад, на родину.
– А как же сын, Джангар? – закричал отец.
– А начальство повыше заверило, что мать отправилась в Лесное княжество в обнимку с ребёнком, которого всё равно отъять по закону нет никакой возможности.
– А ты им поверил, полковник?
– Может, и соврали. Их же, ютов, вещун-слухом не проверишь! Извини, сынок, что принёс тебе такую безрадостную весть. Но я тут бессилен, – передал полковник и отключился.
Куда делся Джангар? Где его теперь искать, затерянного в двух мирах? Прорываться через двузракую паутину, про которую наслышан от товарищей? Но что ждёт его в Лесном княжестве, удалённом от его Юртауна не тысячами вёрст, а тридцатью веками? И это не всё: Кали его, Джору, там попросту не узнает, не вспомнит. И он её тоже, как и сына: пройдёт радужным проходом и позабудет все встречи и навыки, приобретённые тут, в Ютландии. Так его заверяли лесичи, не раз ходившие через паутинный проход туда и обратно. Но уж в это Гессер не верил: как это он вдруг растеряет воспоминания о самом дорогом на свете? Врут они всё, юты, и проверить их невозможно! И тут же спохватился, что о потере памяти слышал вовсе даже не от ютов. Боевые товарищи говорили, с которыми вместе участвовал в нескольких кровавых стычках, когда от верности каждого зависела жизнь остальных. Но мысль, что во всём виноваты юты, глубоко застряла. Гессер повернулся к подсотнику и сказал:
