Александр Бочков - Лучшие из худших. Предложение наблюдателя (СИ)
— Поставь по магазину возле стволов — бросил я ловя цель — тяжелый «Бюссинг» поливающий огнем все впереди себя. Очередь из пяти снарядов с каждого ствола — я переключил пушку на парный огонь и мотор вспыхнул, как свечка, а из кабины плеснуло красным… А вот и дурная двоечка рвавшаяся в перед и поливавшая из 20мм пушки и пулемета все, что шевелится. Непорядок. Скромнее надо быть, дольше проживешь. А так — извини…Остальные видя такой компот помчались обратно задним ходом. Но задним — это не передним! Еще один «Бюссинг» замер дымя, а тут и очередь «Ганомага» подоспела. Куда же вы, мы еще не закончили! Только немцы с нами были явно не согласны… Еще одну двоечку я успел остановить, да и «Ганомаг» кто то успел упокоить, прежде чем остатки успели скрыться за деревьями.
— А теперь в темпе — крикнул я старшине. Поставив на сиденье не понадобившиеся магазины мы со Степанычем, как два быка покатили пушку на запасную позицию в ста метрах от нашей. И вовремя. С воем 105мм гаубичный снаряд ударил недалеко от нашей позиции. Накрыть бы не накрыло, но зацепить могло…А теперь между нами целая улица. Закатили ЗУшку во двор. Я огляделся. Вот подходящее место. Похоже начали строить сарай, но не достроили, крыши нет и со стороны окопов стена пониже. Примерился — в самый раз. С земли нас не видно.
— Сейчас будет вторая часть Марлезонского балета — весело сообщил я старшине. Да он же не знает, что это такое. Но тот помня наказ вопросов не задавал, только вопросительно посмотрел. — Подождем немного — предложил я ему. Тот согласно кивнул. Минут пять — восемь мы просидели молча. Мне даже послышались чьи то голоса невдалеке. И вот наконец тонкий комариный зуд донесся издалека. Пора — подумал я, садясь на место наводчика. Старшина недоуменно посмотрел на меня. Я мотнул головой на край леса. — Бомберы — испуганно прошептал он. — Магазины к стволам. И не мешать!
Тройка Ю-87 «штуки» — пикирующие бомбардировщики, нагло выплывали из за кромки леса. Не боятся, это хорошо — подумал я. Приник к прицелу. Высота 1000 метров, скорость 250 км — начали выдавать мне информацию для наведения прицельные приборы ЗУшки и мои собственные. Я слился с орудием в одно целое: износ ствола, вибрация при выстрелах, скорость снаряда, расстояние до цели, сила восходящих потоков воздуха от нагретой за день земли и от горящих танков… И поправки, поправки… Наконец ведущий вышел на дистанцию убойного огня. Десятиснарядная очередь как гигантской пилой срезала левое крыло. Самолет кувыркнулся влево и за кувыркающимся крылом понесся к земле, а я уже выцеливал второго. Тот сделал противозенитный маневр — кинул самолет вверх и влево, показав на секунды брюхо. Нам хватит! Длинная в двадцать снарядов очередь прочертила смертельную полосу от крыла к крылу. Рванули бомбы и на месте самолета вспух клубок пламени. Следующий, пожалуйста — злобно оскалился я. Третий сбросил бомбы вниз на своих и кинул самолет в крутой разворот вправо. «Поправка на нагрев ствола» сообщил мне мой вычислитель. — Принимается — бодро воскликнул я. Как же ты по своим камрадам — нехорошо, надо наказать. В брюхо «штуки» от носа к корме вошла очередная десятиснарядная очередь. Бронесиденье не спасает от 2Змм бронебойно — зажигательного снаряда. Тело пилота разорвало на куски, а еще один снаряд пожалел стрелка — пробив броне сиденье прошел у него между ног, ударив в турель пулемета и вырвав его с корнем. Лента гибкой змеей вильнула в кабине стрелка за вылетающим пулеметом. Своим кончиком она провела по лицу, рассекая подбородок и ухо вместе с костью… Все — устало произнес я — кино больше не будет, актеры кончились.
— Как вы их товарищ командир — с горящими от восторга глазами выкрикнул старшина. Внезапно он крутнулся на ногах, упал на одно колено и вскинул ствол в проем. Лихо, однако — восхитился я. — Осторожно, своих не подстрели — посоветовал я. На меня накатывал отходняк после боя — успокоенность. Тем более что за стеной я враждебных намерений не чувствовал. Повернулся, но рука автоматически опустилась на рукоять пистолета. В проеме возникла фигура красноармейца. — Тут они — закричал он вглядываясь.
— Стоять не двигаться — в типичном духе спецназа рявкнул старшина. — СТРЕЛЯЮ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ! — Не стреляйте, мы свои — заныл боец. — Кто свои — представились быстро — жестко нажал голосом Степаныч. — Молоток, словно спецназовцем родился — подумал я. А может быть?… Надо проверить, покопаться… За стеной раздался юношеский голос — не стреляйте товарищи — мы свои. — Свои по окопам сидят, готовятся отбить атаку врага, а не лазают где попало — развеселился я. — Почему где попало, нас комбат послал вас найти… — Ладно, заходите, но лишних движений не делайте и ничего не трогайте, ясно! — Так точно. В сарайчик зашел молодой младший лейтенант. — Как вы их лихо, товарищ командир. Сколько они наших положили, гады! А вы их раз и в землю! — И не только их лейтенант. — Так и танки тоже вы? — Тоже, тоже… Невдалеке загудел мотор броневичка, раздались голоса. Лейтенант повернулся и вытянулся.
— Пойдем, выйдем к народу — улыбнулся я старшине. Мы вышли из сарайчика. Старшина, увидев подходящего вытянулся, но увидев мою усмешку принял уставную стойку — вольно. Комдив, увидя меня подобрался и подойдя вскинул руку к фуражке.
— Здравия желаю, товарищ майор! Я козырнул в ответ — Рад тебя видеть комдив! Мы обнялись. — Живой значит? — Да что мне будет с таким хранителем. Мы же еще вместе не повоевали. А где твои? Это все? — кивнул он на старшину.
— А здесь больше не надо. — Как лихо ссадили самолеты сам видел. И танки твоя работа? — Моя — не стал отказываться я. — Сколько? — поинтересовался он. — Две самоходки, четыре Т-4, два Т-3, два Т-2, два «БЬЮСИНГА», один «Ганомаг» товарищ комдив — вытянулся я с докладом. — Да тебя к герою надо представлять — воскликнул Пуганов.
— Не ради чинов и наград воюем, товарищ комдив — напомнил я ему. — А что ты такой бледный? — Да осколок, гад в плече засел — поморщился комдив. — Моего врача убило, а врач Лазаренко вытащить не берется, говорит сосуды рядом, можно зацепить. Боится одним словом. — Давай посмотрим — я кивнул на бойцов и командиров, разглядывавших во все глаза диковинную пушку.
— Так — голос комдива построжал — вышли все отсюда. — Старшина, проследи, чтобы не подглядывали, как в женскую баню — добавил я. Когда все вышли я размотал бинт. Да, уже появилась чернота вокруг раны. Я покачал головой. — Что, так плохо?
— ЕСЛИ БЫ НЕ Я… Ладно, придется потерпеть. Можно вколоть обезболивающее, но полдня будешь негодным к командным действиям. Так что терпи… Наложив руку и послал реаниматоров в рану, понизив болевой порог. Как всегда, мышцы зашевелились, выталкивая осколок. Вынув его из раны заметил изумленно — растерянный взгляд комдива: края стягивались, рана зарубцевалась. Я положил руку на рану — ДОМОЙ! — Рубец скоро рассосется, останется небольшой шрам. Ну а шрамы украшают мужчину, не так ли? — Как ты это… — Я перебил его — Не задавай глупых вопросов и не получишь грубых ответов… Скажи лучше, как у тебя дела с боеприпасами и вооружением.
— Да сам должен догадаться. После твоего эффектного прихода и ухода меня, конечно не трогают, но суют во все дырки, объясняя тем, что только у меня такой боевой опыт. И ведь верно говорят! Но все равно, кажется, что хотят сжить со свету. В заслон поставили. А здесь у меня всех «немцев» выбили, один Т 34 может только стрелять. В строю только два Т-34 и 8 БТ осталось. А с боеприпасами вообще швах…
— Намекаешь на то, чтобы мы, по доброте душевной поделились остатками последнего… — Да у вас этого последнего вагон и маленькая тележка… — А чужое считать неприлично и не культурно. Заметив, как комдив порывается что то сказать, тяжело вздохнув добавил — Так и быть, по доброте душевной, отдадим вам маленькую тележку… Ладно, идите и без нас позиции не покидайте — ждите маленькую тележку… Когда все ушли, обвязал пушку, взял старшину и прыгнул к танкистам. Оставив пушку пошли по тропинке к хозяйству старшины. Перед самым складом нас перехватил Сергей со товарищи:
— Нехорошо поступаешь командир — начал он в своей излюбленной манере. Сам на боевые с хозяйственником, а мы значит сиди и кисни… Старшина хотел что то возразить, но промолчал — Нехорошо… Я пристально посмотрел в глаза Сергею. Развязность стала пропадать. — А может ты мне будешь указывать, что мне делать, кого с собой брать и что и как планировать? — ласковым, но холодным как лед голосом обратился я к Сергею. — А может тебя поставить на должность командира а? — ко льду добавился металл. — Ты чего, командир такое говоришь?! — задергался он. Я добавил стали в голос — Я задал тебе вопрос и хочу услышать ответ, исходя из которого я приму решение … Сергей побледнел, на лбу выступил пот. — Я жду ответа, капитан! До него дошло.
— Виноват, товарищ командир. Осознал. Больше не повториться. Готов понести любое наказание — только из отряда не убирайте! — Принято. А теперь слушай и запоминай, говорю один раз. Я могу пить с тобой водку, ходить по бабам — Сергей попробовал улыбнуться, но наткнулся на мой жесткий взгляд — рассуждать о разном, спорить, советоваться и выслушивать советы, но я всегда останусь твоим командиром, а ты моим подчиненным. Это называется субординация. ЭТО ПОНЯТНО? — Так точно, товарищ командир! Теперь насчет советов. Советы я буду спрашивать и выслушивать, когда я посчитаю нужным. ЭТО ПОНЯТНО? — Так точно, товарищ командир — серьезно ответил Сергей. — Значит так: через один час тридцать минут команда из 11 бойцов должна быть готова к выходу на боевые. Вместо второго пулеметчика идет снайпер. Саперы не нужны. Ты старший группы, группу формируешь сам. Через час пятнадцать зайдешь ко мне и разбудишь. Все, работай. Старшина — повернулся я к нему — возьмите людей — пушку поставьте на доски, накройте брезентом и обвяжите. Исполняйте. Повернувшись я устало пошел к себе. Отдыхать… Через час пятнадцать Сергей тормошил меня за плечо — Время, командир. Я сел на кровати, потер глаза. Дождавшись, когда я приду в себя, Сергей виновато произнес:
