Елена Никитина - Огненный путь Саламандры
Чем ближе я подходила к гостинице, тем сильнее у меня тряслись поджилки. От неизвестности и страха. Казалось бы, что тут такого? Это меня должны ждать с нетерпением и тревогой, просмотрев все глаза, а трясет — меня, даже голова немного кружится от волнения. Редкие в полуденный час прохожие, по большей части темные эльфы, спешившие по своим делам, искоса поглядывали на чужачку, но им было даже невдомек, что это я стала основной причиной смены власти в их царстве. Смерть Мурвинальха устраивала всех, тиран успел нагнать ужаса на большую часть своих подданных, а справиться с ним простым жителям было не под силу. Что же, хоть какая-то от меня польза.
Я сорвала веточку с первого попавшегося куста и принялась лихорадочно теребить ее, это немного успокаивало. Правильно говорят, руки заняты — голове легче.
Ворота гостиничного двора оказались настежь распахнуты, и у меня предательски екнуло сердце. А вдруг они не дождались и уехали? Но окрик отца, голос которого я не могла ни с кем перепутать, заставил облегченно расслабиться:
— Вы оба — ненормальные!
— На себя посмотри, почти месяц беспробудно пил, а теперь права качает. — Недовольное бурчание владыки я бы тоже узнала из тысячи.
— Не сметь собираться! — разорялся отец. — Я верю, что они придут! Не могут не прийти!
— Посмотри правде в глаза, Змей, — устало принялся объяснять мой свекор. — Уже почти полдень, а Зелиннэриан отвел нам именно этот срок. Чего ждать?
— Он сказал, что появится в любом случае!
— Но до сих пор не появился.
— Полоз, хоть ты скажи что-нибудь, а то молчишь как рыба об лед, — взмолился папашка, исчерпав все доступные ему доводы, и попытался найти поддержку у безучастного ко всему моего благоверного.
— Оставь мальчика в покое, не видишь, не до нас ему.
А Полозу действительно было не до них. В проеме ворот, уже совершенно не скрываясь и не считая нужным дальше подслушивать, стояла я, жутко нервничающая и смущенная.
— Полдень. — Больше мне в голову ничего умного не пришло сказать.
Отцы недоуменно повернулись на так некстати прозвучавшее слово с явным желанием придушить непрошеную кукушку, но тоже застыли, прервав свой прочувствованный диалог. Над гостиничным двором повисла звенящая тишина. Только лошадь облегченно всхрапнула, радуясь, что на нее перестали навешивать поклажу, и, цокая подковами по хорошо утрамбованной земле, протопала к ближайшей клумбе.
— Спасибо за честь, что удостоили меня минутой молчания, — усмехнулась я, глядя на каждое застывшее изваяние по очереди и стараясь не выдать своей нервозности. — Но знаете что… Не дождетесь!
— Салли! Доченька! Живая! — первым бросился ко мне отец и так сжал своими огромными ручищами, что мои ребра жалобно затрещали. — Я знал… я верил… я чувствовал… — лепетал он, неуклюже тыкаясь губами, должными означать поцелуи, мне в макушку. — Даже мысли не допускал… ждал до последнего… и дальше бы ждал…
— Ну слава Вершителю, — облегченно выдохнул владыка, расслабленно опускаясь на козлы для пилки дров и утирая со лба тыльной стороной ладони выступившие бисеринки пота. Тоже переволновался, бедный. Однако это совершенно не мешало ему с плохо скрываемым любопытством меня рассматривать. Ничего удивительного, ведь до сегодняшнего дня свекор свою невестку в человеческом облике ни разу не видел. — А ты долго столбом стоять собираешься? — уже более строго обратился он к сыну. — Или мне тебя, как маленького, за ручку отвести?
— Не надо за ручку, — насупился мой благоверный и сделал первый нерешительный шаг в мою сторону, будто я могла в любой момент наброситься на него и жестоко покусать. Даже мелькнула шальная мысль попробовать. Интересно, он малодушно убежит, обидевшись на мой глупый выпад, или стойко вытерпит, считая данную кару заслуженной?
Вместо этого я осторожно высвободилась из объятий отца и выжидательно посмотрела на своего благоверного, выглядевшего сейчас до смешного неуверенным. Никогда не видела его в таком состоянии, удивительные метаморфозы. К чему бы это?
Муж остановился на расстоянии вытянутой руки от меня и угрюмо буравил взглядом землю между нами, будто не зная, с чего начать разговор. Банальное «Привет!» его явно не устраивало. Я не торопилась ему помогать, гадая в уме, до чего он все-таки додумается, но даже у меня фантазии не хватило на то, что произошло в следующее мгновение.
Полоз, наконец придя в относительное согласие с самим собой, вдруг глубоко вздохнул и, опустившись на колени, покаянно опустил голову.
— Прости! — еле слышно прошептал он, будто это короткое, но такое тяжелое слово далось ему с невероятным трудом. — Прости меня, Салли, если сможешь… — продолжил уже чуть смелее, осознав, что его никто не перебивает и не гонит. — За мою тупую черствость и эгоизм, за нежелание понимать и слушать, за недоверие и ничего не стоящее самомнение. Я безмозглый, бесчувственный чурбан, ничего не смыслящий в жизни. Я хотел добиться своей цели любой ценой, совершенно не принимая в расчет, что ты такое же живое существо, как я сам. Ты преподала мне хороший урок, заставив понять, что в жизни есть вещи гораздо важнее золота, драгоценных камней и политики. Я благодарен тебе за это. Прости за то, что из-за меня ты попала в такую страшную передрягу, чуть не стоившую тебе жизни. Знаю, что все мои слова и оправдания выглядят жалким лепетом по сравнению с тем, что пришлось пережить тебе по моей вине, а твои боль и обида более чем оправданны… Но если бы ты оказалась так великодушна и дала мне всего один шанс…
Слушать его дальше было выше моих сил.
— Я прощаю тебя, — поспешно пролепетала я и не удержалась — провела дрожащей ладонью по склоненной в ожидании окончательного приговора голове. — Прощаю…
— Прощаешь? — Полоз вздрогнул от моего легкого прикосновения, будто ожидал совершенно другого, а теперь не верил в реальность происходящего.
— Я не хочу держать на тебя зла, не хочу всю жизнь лелеять глупые обиды, — сбивчиво принялась объяснять я. — Сначала я действительно тебя ненавидела, боялась, старалась напакостить всеми возможными способами, удрать, чтобы никогда не видеть твою холодную до дрожи физиономию. Ты сам не оставлял мне ни малейшего шанса…
— Я знаю. — Коленопреклоненный Хранитель Золота порывисто притянул меня к себе и уткнулся лбом мне в живот. — Еще раз прошу — прости…
— Еще раз отвечаю — прощаю.
Странный огненный вихрь, взявшийся неизвестно откуда, вдруг окутал нас раскаленным жалящим пологом. Невыносимый жар пламени даже мне не давал дышать и нестерпимо жег кожу. Я дернулась было, чтобы хоть как-то вырваться из власти этого безумного кошмара, но, к ужасу, обнаружила, что не могу пошевелить и пальцем. Закричать, позвать на помощь тоже не получилось, горло сдавило обжигающими тисками. Это что же получается? Неужели я с таким трудом выкарабкалась из лап смерти только для того, чтобы тут же второй раз умереть от коварства родной стихии? Что-то она в последнее время со мной в кошки-мышки играть повадилась: убью — воскрешу, снова убью и… подумаю, воскрешать или нет. А Полоз? Если он чувствует то же, что и я, то ему намного-намного хуже, ведь с огнем у моего мужа не такие дружественные отношения. Мне пришло в голову попытаться сменить ипостась, однако и в этом я потерпела сокрушительную неудачу, силы мысли оказалось для этого явно недостаточно. Но тут пламя начало постепенно спадать, жар ощутимо ослаб, и уже через минуту на землю упали последние затухающие искры.
Я осторожно приоткрыла глаза, зажмуренные больше от страха, чем по необходимости, и с удивлением обнаружила, что все живы-здоровы, никого даже не подпалило, а Полоз стоит уже на ногах, пытаясь заслонить меня от невесть откуда появившейся опасности, но так и не находя ее источника. Наши папашки с откровенным ужасом взирали на нас и не смогли сказать ничего внятного по поводу происходящего. Особенно мой, он даже с лица спал, перепугавшись, что, едва обретя дочь, чуть снова ее не потерял.
— Что за шум, а драки нету? — В ворота как ни в чем не бывало вошла Алессандра. Ее длинные иссиня-черные волосы густым водопадом струились по спине, очень гармонично сочетаясь с алым костюмом несколько странного покроя. Тонкие, почти облегающие красные брюки были заправлены в высокие лаковые сапоги с острыми носами, камзол, тоже красного цвета, смотрелся на теле, как вторая кожа, соблазнительно облегая все необходимые выпуклости, а декольте было не то чтобы глубоким, но открывало достаточно пространства для развития фантазии и обильного слюноотделения у мужской половины населения. К левому плечу брошью в виде пятилепесткового пламени была приколота полупрозрачная накидка, выдержанная все в тех же алых тонах. В руках ведьма держала тросточку, навершием которой служил самый настоящий огонь, слабо трепещущий при каждом дуновении ветра.
