Андрей Синицын - Новые мифы мегаполиса (Антология)
— Видите ли. Я совершил, по сути, самоубийство…
Он на секунду задумался.
— Да… Самоубийство. Чтобы то, что она мне сказала, больше никто никогда не услышал. Я убил человека, который был в моей полной власти, который мне доверился. Женщину. Я это сделал. Я, может быть, навсегда скомпрометировал «Коршун». Я… изувечил жизнь моих жены и сына — ради того, чтобы мотив, как вы выражаетесь, так и не был никогда раскрыт. Если вы узнаете, почему я это совершил, все окажется напрасно: и мое преступление. И ее гибель. И…
Он застыл с широко открытыми глазами, на вдохе, с полуоткрытым ртом. У него на секунду сделалось такое напряженное, такое больное лицо, что Игрис разом вспомнил о Слове погибели № 5, убивающем на месте, и о словах механика: «Некоторые эффекты имеют отложенное действие…». Конвой скучал в соседней комнате, можно вызвать подмогу, коснувшись носком ботинка кнопки под столом… Сколько раз можно применить Слово погибели, пока конвойные доберутся до кабинета?
— Не бойтесь. — Алистан закрыл глаза. — Я очень устал. Надо полагать, сегодня я ночую в камере?
Звонок Елены поймал его на подходе к дому.
— Муж, прости, у меня аврал… Сегодня ночую на работе.
Третий раз за прошедшие две недели. Игрис почувствовал себя беспомощным и жалким.
— Слушай, жена…
— Ну, прости-прости. Давай уговоримся: в воскресенье, на день Памяти Равелина, вместе поедем гулять. И пошлем всех прочих подальше.
— Почему бы не послать всех прочих прямо завтра?
Елена молчала в трубку.
— Елка?
— Я не могу уже ее видеть, — призналась жена и прерывисто вздохнула. — Агату. Она насквозь фальшивая. Зовет меня «тетей», а сама только на два года младше!
— Ну не могу же я выгонять из дома твоих родственников!
— Они твои родственники тоже. Когда они приехали, речь шла о недельке-другой. А уже шестая неделя пошла!
— Понятно, — сказал Игрис. — Я подумаю.
Он толкнул калитку. Кот бежал навстречу, высоко задрав хвост, — только что не лаял, приветствуя хозяина. Игрис наклонился, погладил Льва по огненно-рыжей башке, почесал за ошейником и с тоской подумал, что сегодняшний неимоверно трудный, нервный день закончится одиноким вечером под вопли телевизора за стеной.
— Игрис, Игрис, тебя показывали в новостях!
Агата выскочила ему навстречу — легкая, веснушчатая, очень веселая, в коротком халатике.
— Ты там сделал вот так корреспонденту. — Агата изобразила раздраженный жест рукой. — И сел в машину «Коршуна»! Ты что, видел этого мага-убийцу?
Игрис вспомнил, как перевел дыхание, выйдя из холла «Интеркороны», и как испарилось заклинание, укрывавшее от журналистов. Как он шарахнулся в следующую секунду от припозднившейся съемочной группы — наверное, эти счастливцы и выдали материал в эфир…
— Что говорили в новостях?
— Маг убил женщину в гостинице. Да не простой, а какая-то шишка из «Коршуна»! Правда, они уже трубят по всем каналам, что его подставили. Знаем мы эти подставы… Игрис, ты расследуешь это дело?!
— Нет. С чего ты взяла?
— А что ты тогда делал в гостинице?!
— Ну, — сказал Игрис, пытаясь миновать Агату на пути в кабинет. — Там много кто побывал сегодня. Вы уже поужинали?
— Вызвонили пиццу. — Агата состроила скорбную рожицу. — Потолстеем, значит. В холодильнике мышь повесилась…
— Какая мышь?!
— Это поговорка. — Агата рассмеялась.
Пожалуй, Игрис согласился бы терпеть в их доме одну только Агату. Он привык к ней. При всей ее назойливости в ней было что-то… какое-то лекарство от будней.
— Привет! — Из гостиной выглянул Борис, Агатин муж. — Агата, уже начинается!
— Бегу! Игрис, малые немножко порисовали на обоях в гостиной, ничего?
Звонок шефа застал его за мытьем посуды. Игрис пытался отскрести томатную пасту и налипший сыр от большого фарфорового блюда, которое Елена получила в наследство от бабушки и доставала с полки только по большим праздникам. Тем более что блюдо не влезало в посудомоечную машину.
— Прости, что поздно, — сказал шеф.
Игрис оставил блюдо и присел на край стула.
— Что там за история с подпиской? Ты что, его отпустил?!
— Я взял с него две подписки: о невыезде и о неразглашении…
— Ты смерти моей хочешь? Маг-убийца гуляет на свободе! Я получил сейчас запрос, знаешь от кого?!
— Шеф, — сказал Игрис. — Держать его в обычной камере — себя не уважать. Он же может уйти в любую минуту.
— А подписка… — начал шеф и осекся.
— Арестованных и задержанных магов содержат в «Коршуне». Я мог или выдать его друзьям и подчиненным — тогда бы они сами его выпустили, и нам был бы позор. Или… послушайте, сажать его сейчас — это просто живодерство.
— Нас ждет большой скандал, — очень спокойно сказал шеф. — В связи с этим у меня к тебе предложение… Есть хорошее дело, спокойное, перспективное, для тебя.
— Поджог борделя?
Шеф отрывисто рассмеялся в трубке.
— Всего лишь маленькое разбойное нападение. Там все как на ладони, по завершении премируем тебя, давно пора, и подадим документы на следующее звание… Ты до сих пор не старший следователь?
Игрис сглотнул.
Это была одна из закономерностей окружавшего его мира: все вокруг получали повышения, только Игрис сидел на месте, будто курица на кладке глиняных яиц. Нельзя сказать, чтобы это очень уж задевало его. Но не замечать явную несправедливость с каждым годом становилось все тяжелее.
— Неохота оставлять тебя в этом дерьме, — с отеческой интонацией добавил шеф. — «Коршун» ясно обозначил свою позицию — они будут топить тебя и все равно добьются замены следователя, только, как сам понимаешь, уже с позором. А потом еще замена, и еще. Им не нужен компетентный человек — им нужен мальчик для битья на этом месте. Ну что, решился, или завтра поговорим?
Игрис, в который раз за этот длинный день, ощутил себя героем сериала. Герой, разумеется, отклонил бы сейчас предложение шефа…
— Игрис, пойми, это дело «Коршуна», они его обтяпают, как им выгодно. Либо протащат свою версию, либо объявят убийцу невменяемым. Либо еще что-то. А дураком и злодеем будет следователь прокуратуры.
— Давайте завтра вернемся к этому вопросу, — малодушно сказал Игрис.
— Тетя Елка сегодня опять горит на работе?
Агата стояла посреди кухни с заспанным ребенком на руках. Малыш (то ли Эрик, то ли Эдик, кто его разберет) глядел на Игриса с подозрением.
— Елена не придет ночевать, — подтвердил Игрис, думая о другом.
Агата вытерла салфеткой сопливый нос ребенка.
— Мальчишки спать будут, как сурки, потому что днем сегодня не заснули, хулиганили. А ты почему не ложишься?
— Уже ложусь.
Он забыл, зачем приходил на кухню. Развернулся и пошел к себе.
Что такого могла поведать высокопоставленному сотруднику «Коршуна» безвестная тетка из провинции? Зачем — дикий, нелогичный, истеричный поступок человека, прежде в истериках не замеченного?
Не лезет ни в какие рамки. Необъяснимо. Куда логичнее выглядит притянутая за уши версия Певца: Алистана подставили. Мутная волна тенденциозной, непроверенной информации поднимется выше крыш: ничего эффективнее нельзя было придумать, чтобы скомпрометировать и Алистана, и «Коршун». А тут еще дело Болотной Карги…
Игриса передернуло. Есть вещи, которых лучше не знать. Старушка устроила «пряничный домик» на болоте, в километре от междугородней трассы. За шесть лет на этой дороге без вести пропало семь легковых машин. Несчастья списывали на сложные погодные условия (туман и частые дожди), плохое покрытие (дорога быстро разрушалась, сколько ее ни ремонтировали), опасные виражи, с которых усталый или неопытный водитель запросто мог слететь прямо в трясину. Дорогу обустраивали, ограничивали скорость, ограждали опасные места, выставляли знаки, но дело завели только после того, как бесследно испарился микроавтобус с экскурсантами.
Через несколько дней на обочине подобрали полуживого, облепленного грязью, трясущегося от ужаса парнишку: он рассказал, как заглох мотор микроавтобуса, как все пассажиры и водитель один за другим отправились в сторону от трассы, но больше ничего не мог рассказать. Штатный механик психиатрической клиники, восстанавливая его пошатнувшийся рассудок, наткнулся на документальные, подлинные воспоминания и чуть не рехнулся сам.
Старушка практиковалась в магии. С жертвами она играла в «ролевые игры», которые заканчивались горячей духовкой или кипящим котлом. До сих пор все сходило ей с рук, потому что удержать в подчинении двоих-троих несчастных не составляло для нее труда. В микроавтобусе ехали семеро: парнишка, оказавшись на периферии магического воздействия, чудом вырвался и спасся…
Игрис поймал себя на том, что сидит перед выключенным компьютером и смотрит в темный экран. Певец почти насильно посвятил его в мерзкие и темные подробности дела Карги; сегодня-завтра эти детали просочатся в прессу. Алистан Каменный Берег подключился к расследованию, когда оно зашло в тупик: он первый нащупал связь между хозяйкой «пряничного домика» и респектабельной пожилой дамой, чье поместье находилось за сотни километров от «пряничного домика», в другой части страны…
