Михаил Успенский - Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать
– Не голой рукой, – предупредил еще раз седой ворон. – Тр–ряпку!
Тотчас же одна из птиц отыскала и доставила Жихарю прожженное во многих местах полотенце. Жихарь сложил его в несколько раз, смочил в зеленоватой и вонючей жидкости и провел несколько раз по лицу мертвеца. Короста разом сползла, под ней показалось желто–белое лицо волхва. Лицо было спокойным, точно и не испытывал он перед кончиной лютых пыток, а прилег отдохнуть да и отошел во сне в Костяные Леса – или куда там волхвам положено.
– Теперь все тело смажь, – распоряжался вороний царь. Видно, немалый у него
был опыт в подобных делах.
– Вот же зверье, – приговаривал Жихарь, обмывая тело мертвой водой. – Нет, вы у меня тоже претерпите, дайте срок…
Потом он перевернул Беломора на живот, привел в порядок затылок, спину и прочее. Проверил, в нужных ли местах гнутся руки и ноги. Затем, следуя указаниям вещей птицы, снова перевернул на спину. Вороненок за пазухой притих.
– Зубы ему разожми и лей живую воду прямо в рот! Да не щепкой разжимай, надави вот здесь и здесь!
«Славный какой вороний царь, – подумал Жихарь. – А то бы я в одиночку наврачевал, пожалуй! " Зубы у волхва были как у молодого.
Жидкость из солнечной склянки пахла мятой и полынью, и полынную горечь, видно, покойник почувствовал, потому что губы у него скривились.
– Всю выливай, всю!
Последние капли упали в полуоткрытый рот, только несколько попали на обгоревшую бороду. Тело волхва содрогнулось, выгнулось дугой. Руки и ноги бестолково задвигались. Потом Беломор вытянулся и задышал – медленно и глубоко.
– Он спит, – сказал вещий ворон. – Но скоро проснется. Выполняй уговор.
– Я вот тоже задремал, так всю зиму проспал, – проворчал богатырь, но пленника все–таки вытащил на белый свет, посадил на ладонь и подбросил.
Вороненок покувыркался в воздухе, потом кое–как совладал с крыльями и, вереща, полетел к любимому дедушке – жаловаться на лихого и коварного человека.
Лихой же и коварный человек вдруг почувствовал страшную усталость, прислонился к недогоревшим нижним венцам стены и тоже уснул – второй раз за день. Только снов никаких не видел.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Ешь пироги с грибами – держи язык за зубами
Пословица…Питайся ими – и молчи.
Федор ТютчевКто–то плеснул ему в лицо холодной воды.
– Вставай, арап, – послышался знакомый сварливый голос.
Жихарь открыл глаза.
Волхв Беломор, живой и здоровый, одетый в белый саван, склонился над ним.
– Дедушка Беломор, – обрадовался Жихарь. – Значит, не обманул меня старый ворон – очнулся ты…
– А откуда ты, арап, меня знаешь? – спросил Беломор.
– Вовсе я не арап, – обиделся Жихарь. – Арапов–то я много повидал, они все чернущие…
– А ты, можно подумать, белый лебедь, – сказал старик.
– Вон что! – догадался богатырь. – Так это я на пожарище весь учучкался сажей да пеплом. Он послюнил палец и потер щеку.
– Еще того тошней – белый арап! – вздохнул волхв.
– Вот заладил – арап да арап! – рассердился Жихарь, поднялся и побрел к протоке. Там он разделся до пояса и долго мыл и оттирал песком лицо и шею. Потом, не одеваясь, вернулся на пепелище. Только пепла уже не было, словно вихрем унесло. Беломор в покойницком саване бродил туда–сюда, считал урон, бормотал что–то себе под нос, и не просто так бормотал, а с толком, потому что черные бревна помаленьку светлели, переменяясь в свежеоструганные.
– Дальше изба сама себя долечит, – махнул рукой старик и обратился к Жихарю: – Видишь, всей одежды–то у меня осталось. – И огладил саван по бокам. – На смерть готовил, на житье пригодилось… Кто же ты таков, парнище, кто тебя надоумил, как мне пособить?
– Дедушка, – жалобно сказал Жихарь. – Неужели и ты меня забыл? Я ведь Жихарь, тот самый, которого ты за Полуденной Росой посылал… Глянь–ка получше!
Беломор глянул получше, но легче от этого не стало.
– За Полуденной Росой, – сказал он, – посылал я вовсе не тебя, а подлеца Невзора. Только он тогда не подлец был, а добрый молодец. Невеликого, правда, ума, зато честный и смелый. Урок мой он выполнил, я это знаю, и домой благополучно вернулся, а дома–то его вроде как подменили…
– Дедушка, так это не его подменили, наоборот – он меня подменил!
– Ты вроде парень неплохой, только выдумывать горазд, – сказал Беломор, складывая в единое целое изрубленную лавку. – Но, раз уж ты меня из мертвых поднял, проси чего хочешь. Желаешь, к примеру, вечно в молодости пребывать, не стареть?
– Не желаю, – сказал богатырь. – Во–первых, мне это уже предлагал твой добрый приятель – Мироед, знаешь такого? Во–вторых, не желаю, чтобы меня вечно учили и наставляли, словно отрока в дружине. В–третьих, за вечную–то молодость и платить придется вечно, а?
– Догадлив, – проворчал старик. – Тогда проси чего–нибудь другого.
– Попрошу, – сказал Жихарь и глазами проследил полет доски на крышу – изба и вправду потихоньку воссоздавалась. – Попрошу, только не удивляйся. Поклянись, что поверишь любому моему слову, крепко поклянись, а потом выслушай.
– Поклясться–то можно, – тряхнул куцей бородой Беломор. – А вот поверить…
– Пойдем на берег, – предложил богатырь. – А то тут еще пришибет бревном каким…
– Не переезжать же мне, – сказал старик. – Лучше два пожара, чем один переезд…
– Лучше, если сам не сгоришь, – сказал Жихарь. – Ты ведь совсем недавно был
что головешка, а еще арапом обзывался.
– Постой–постой, – сказал Беломор и уставился на богатыря. «Внутренним взором зрит, сейчас вся правда скажется!» – подумал Жихарь. Но неклюд только морщил лоб, напрасно стараясь что–нибудь припомнить.
– Где–то я тебя вроде видел, – выдохнул наконец старик. – Но ведь я столько
стран и земель прошел, недолго и обознаться… Как тебя, говоришь, зовут?
– Нынче – Джихар Многоборец, а во младенчестве кликали Жихаркой… Ну, вспомни! Я еще Ягую Бабу, поедучую ведьму, в печке изжарил вместо себя, – похвалился богатырь. – Вот водяной Мутило на что бестолков, а ведь и то помнит…
– Да нет, – сказал многомудрый старец. – Ведьму изжарил, как всем то ведомо, малолетний Невзорка…
– Вон что! Значит, и детская слава в общий счет пошла…
– Ты это о чем?
– Потом расскажу, надо все по порядку. Они выбрели на берег и уселись на камушках.
– Долго я ждал Невзора, – сказал волхв. – Уже про него люди и книгу сложили, а он все ко мне не являлся. Пил, говорят, да гулял! Кто–то его отравить вроде бы пытался… Наконец вчера в обед соизволил пожаловать. Да не один, а с десятком дружинников – как будто не знает, что сторонним людям мое обиталище показывать неможно! Нет, говорит, я теперь полный князь, мне без охраны путешествовать неприлично… Ладно, стерпел я, угостил душегубов, начал его расспрашивать…
– Дедушка, – перебил Жихарь, – а не было ли с ними такого нелюдя в черном плаще – все морду прячет?
– Был! – сказал неклюд. – Он–то меня и сумел превозмочь – я ведь от Невзора
и людей его беды не ждал. Приготовиться не успел…
– Говори, говори, – сказал Жихарь. – А потом меня послушаешь.
– Да чего говорить–то? Усадил я его за стол честь по чести, начал расспрашивать, как да чего. Он бекает, мекает, но рассказывает. С виду все вроде бы складно, только как бы с чужих слов… То вдруг про себя начинает говорить «он», то еще что–нибудь… Многого вовсе не помнит, затрудняется… То возьмет и перепутает все на свете… Только хотел я ударить кулаком об стол да гаркнуть, чтобы не темнил, как вдруг этот упырь в черном–то плаще произнес заклятие… Тут на меня Невзоровы заплечники и накинулись. Невзору было нужно золото, а тому упырю такое, о чем я тебе и сказать не могу, – это дела не богатырские, а чернокнижные. Подвесили меня на потолочную балку, стали спрашивать. Каленым железом прижигали, ломом колотили… Ну, перед тем как язык проглотить и задохнуться, я успел–таки пару слов сказать. Одного об стенку расшибло, а тут и вся изба занялась. А дальнейшего не помню.
– Зато я все помню, – сказал Жихарь. – Ну, то есть не все, а что положилось
в память, застряло там накрепко. Слушай, дедушка, и верь мне, как поклялся.
И стал рассказывать долго, до самых мелких подробностей, что с ним произошло, когда переехал он на коне Ржавом протоку и двинулся в гору. Ничего не утаил: ни побед своих, ни поражений, ни встреч с добрыми друзьями, ни схваток с врагами. Рассказал и про Гогу с Магогой, и про Безымянного Принца, и про Соломона с Китоврасом, и про адамычей, и про путешествие в страну страшных ментов, и про варкалапа, и про цыгана Мару, и про бабье царство, и про драбаданских колдунов. Если бы случился при Жихаре в тот миг скороспешный писарь (говорят, есть такие на свете), то успел бы он записать книгу о Жихаревых подвигах толстую–претолстую, не чета той, что у княжны Карины на полке пылилась. Потому что было бы в ней и описание обратного пути, на котором приключений и подвигов тоже хватило.
