Владимир Покровский - Планета, где все можно
Тогда Анатоль Максимович решил, что этот чудесный вегикел ему снится вместе с Тимом, и решил немного соснуть в надежде прибавить своей голове здоровья. Он закрыл глаза и немного пообмяк, так что Тиму пришлось Анатоль Максимовича рукою придерживать от падения. Однако Анатоль Максимовичу что-то не спалось и он снова открыл глаза.
— Верно ли я тебя понял, сынок? — спросил он Тима еще раз.
— Верно, — еще раз подтвердил Тим, вежливо улыбаясь.
— Она моя?
— Он твой.
— И я могу взойти?
— Можешь.
— Согласно моего желания?
— Согласно.
Анатоль Максимович укрепился на своих ногах, еще немного пообдумывал ситуацию, а затем, очень внезапно, начал проявлять повышенную активность. Он вырвался из рук Тима, быстро побежал к вегикелу, затем так же быстро вернулся к Тиму и стал с бешеной скоростью трясти ему руку, потом опять побежал к вегикелу, но на полпути резко остановился и замотал головой.
— Тим! — закричал он. — Я не могу взойти на борт своей… своего вегикела в таком состоянии, в каком я нахожусь сейчас! Я не хочу, чтобы она при первом свидании познала меня таким, как я есть сейчас. Отнеси меня домой, Тим, положи меня в холодную воду и полощи, пока пары спиртного не выйдут окончательно из моей головы, которая все-таки не так здорова, как я хотел бы, чтобы она была здорова в такой момент.
— Да пожалуйста, — ответил Тим. — Я, папа, могу сколько угодно таскать тебя туда-обратно, хотя если ты поинтересуешься моим мнением, то это все никому не надо. Я предвидел возникшую ситуацию и захватил с собой такие специальные таблетки, которые, как выпьешь, так всю нетрезвость из тебя сейчас же выводят. Вот посмотри!
И он протянул отцу ладонь, наполненную маленькими зелененькими шариками.
— Тим! — громко закричал отец. — Зачем ты меня опять раздражаешь, Тим, этими твоими таблетками?! Разве ты не знаешь, что таблеток я не люблю и что они на меня никогда не действуют?
— Но, папа, это очень эффективные таб…
— Не смей, сынок, говорить со мной о таблетках в такой момент, когда мне на день рождения подарили Толстушку! Лучше неси меня, куда я тебе сказал и положи меня в холодную воду, чтобы я даже никогда и не слышал об этих твоих таблетках!
— Пожалуйста! — сказал Тим и, пожав плечами, приготовился отнести отца туда, куда он ему сказал. Но тут Анатоль Максимович опять закричал:
— Тим, сынок, не уноси меня отсюда. Это слишком долго. Я лучше попробую сам, без таблеток и холодной воды. Поставь меня обратно на ноги.
И опять послушался Тим. Он поставил Анатоль Максимовича обратно на ноги и сказал:
— Как хочешь, папа. Но я бы тебе все-таки посоветовал.
— Нет. Я сейчас просто поднатужусь и протрезвею. Вот увидишь. Раз такое событие.
— Папа, — предупредил его Тим. — Так не бывает в жизни, чтобы человек просто поднатужился и только от этого протрезвел. Я бы посоветовал тебе…
Но Анатоль Максимович в раздражении отмахнулся и, не сводя глаз с вегикела, начал поднатуживаться.
И протрезвел.
Тим удивленно развел руками и сказал Анатоль Максимовичу:
— Теперь, папа, ты можешь, не стыдясь, всходить на свой собственный вегикел, который я тебе к твоему дню рождения подарил.
И глядя прямо перед собой совершенно трезвым взглядом, ступая совершенно трезвыми шагами, Анатоль Максимович взошел на вегикел и совершенно трезвым голосом произнес:
— Здравствуй, Толстушка! Я твой новый хозяин.
На что вегикел ответил ему несколько недовольным тоном:
— Здравствуй, Анатоль Максимович. Надеюсь, ты не собираешься управлять транспортным средством, в нетрезвом состоянии находясь?
— Собираюсь, — агрессивно подтвердил Анатоль Максимович. — Тем более, что я сейчас поднатужился и поэтому трезв.
— Советую тебе, Анатоль Максимович, — ответил на это вегикел мужским голосом, что было нарушением субординации, потому что, если уж к тебе, как к женщине обращаются старшие по званию, то и будь любезен как женщина отвечать. — Советую тебе, Анатоль Максимович, принять в таком случае отрезвительные таблетки. Вот эти.
К Анатоль Максимовичу откуда ни возьмись подкатил маленький такой хрустальненький столик, а на нем тарелочка, а на тарелочке две красных горошинки, точь в точь такие, какие Анатоль Максимовичу незадолго предлагал Тим. Только разве что красненькие.
Анатоль Максимович, несмотря на то, что трезв был только благодаря исключительной выдержке и натуге, очень хорошо понимал, что с вегикелом, на котором ты собираешься куда-нибудь пилотировать, лучше всего никаких отношений не портить и даже наоборот — всячески их поддерживать. Старые это были машины. И капризные. У Анатоль Максимовича всегда в запасе был припасен для Тима десяток-другой историй по их поводу. Анатоль Максимович хорошо знал, что вегикел свой надо как следует изучать и любить, и ни в коем случае не ссориться, разве что совсем уж припрет. Поэтому Анатоль Максимович ссориться с вегикелом из-за какого-то голоса или, там, таблеток не стал, а наоборот, благодарно улыбнулся и таблеточку в рот принял. И еще спасибо, хитрец, произнес вегикелу.
От таблеточки Анатоль Максимовича передернуло трижды и потянуло, как выражались когда-то его коллеги, «на ломовой блев», однако перетерпев, Анатоль Максимович почувствовал освобождение от натуги.
— Ну, так, — сказал он Тиму посвежевшим голосом. — Ты, сынок, погуляй по Пустырю часок-другой, а я маленечко прошвырнусь туда-сюда на этом транспортном средстве.
Но Тим уходить пока не собирался. Он еще не все сказал своему отцу.
— Папа, — сказал он Анатоль Максимовичу, — Перетерпи немного, потому что я тебе не все сказал из того, что хотел сказать тебе в этот памятный для тебя день твоего рождения.
— Тогда говори скорее, — нетерпеливо поглядывая на комнату управления, ответил Анатоль Максимович. — Мне хочется уединиться с моим новым вегикелом, чтобы узнать его транспортные качества получше.
— Папа, — сказал на это Тим, — я очень хотел подарить тебе этот подарок к твоему дню рождения от себя лично. Однако получилось так, что в его приобретении участвовали многие наши с тобой знакомые. Я считаю, что это и их подарок тоже. Я думаю, мы можем с тобой оценить их необыкновенную чуткость, что они оставили нас вдвоем, а не приперлись шумной гурьбой, тем самым несколько подпортив праздничность настроения. Но они находятся здесь, неподалеку и хотят лично принести тебе свои поздравления с твоим днем рождения, который ты отмечаешь сегодня. Мне кажется, папа, что с твоей стороны было бы очень неправильно их поздравления в свой адрес не принимать. Мне кажется, папа, мы с тобой должны выйти из вегикела и сказать нашим друзьям спасибо.
— Пожалуй, ты прав, сынок, — без особенного восторга ответил ему Анатоль Максимыч. — Это будет невежливо, если я не скажу спасибо. Хотя лучше бы ты, сынок, приобрел этот вегикел своими собственными усилиями. Это была очень хорошая идея — подарить мне вегикел. Как это она мне самому в голову не пришла.
На это Тим ничего Анатоль Максимовичу не ответил, а наоборот, взял его под руку и вывел наружу из вегикела.
Теперь все фонари на Большом Пустыре были включены и в их ярком свете перед вегикелом стояли в радостном возбуждении знакомые Тима и их родственники. Как только Тим с Анатоль Максимосвичем показались в дверях вегикела, они стали приветственно размахивать бутылками и руками, а также восклицать приветственные слова.
— Поздравляем тебя, Анатоль Максимович, с днем твоего рождения, а также с необычайно ценным подарком, который подарил тебе твой сын Тим, — сказали они очень веселыми голосами.
Анатоль Максимович растроганными глазами оглядел знакомых и их родственников, особенно обрадовавшись большому количеству бутылок, ими размахиваемых. И он сказал им большое спасибо от имени всего сердца, но пить, сказал, он сейчас не может, потому что вегикел водить в нетрезвом состоянии запрещает устав Космической службы по проведению полетов, да и вообще перед вегикелом неудобно — начинать знакомство с вождения в нетрезвом состоянии.
— Мы все понимаем, — радостно ответили ему знакомые и их родственники. — Мы все понимаем и совсем не против, чтоб ты не пил хотя бы в порядке исключения. Мы сами все это выпьем — за тебя, за твой день рождения, за твоего замечательного сына и за подарок, который он, не без нашей помощи и поддержки, приобрел тебе на твой день рождения.
И тут же стали пить вино сами, без малейшего намека чтоб угостить.
Анатоль Максимович почему-то этому огорчился, но поднимать шум не стал, а наоборот, еще раз, самым что ни на есть искренним тоном, сказал им всем большое от имени всего сердца спасибо и попрощался с ними, потому что ему не терпелось уединиться со своим новоприобретенным вегикелом.
Однако знакомые и их родственники стали с изумлением переглядываться, как будто чего-то недопоняв.
