Александр Клыгин - За Зеркалом Реальности
Последняя композиция отзвучала, наступила относительная тишина. Горец открыл глаза, раздумывая, стоит ли посидеть в медитации ещё немного. Вставать не хотелось. Однако зазвенел телефон. Он встал. Телефон стоял на тумбочке в другом конце комнаты.
– Да! – сказал он, взяв трубку.
– Привет, Маклауд ходячий! – донёсся из трубки голос Президента.
Поясню, что Президента прозвали Президентом в двухтысячном году. Раньше его звали просто Вовочкой Вовочковичем.
– Здорово, живой образ Кремля, – ответил Горец. – Чего названиваешь?
– Хватит протирать штаны в позе лотоса, подваливай в парк, – сказал Президент.
– А чего там такое? – спросил Горец.
– Вся банда в сборе, – ответил Президент. – Ждём ещё Пирата и Шэрон Стоун.
– А у меня ещё буддийский трактат недописанный, – пробормотал Горец.
– Да не валяй ты дурака, – сказал Президент. – После допишешь свою бредятину.
– Ну, хорошо, иду, – сказал Горец.
В парке было в меру многолюдно. На одной из лавочек сидели Президент с Пиратом. Они пили пиво. Рядом стоял Дон Жуан, который болтал с Шэрон Стоун. К ним подошёл Горец, оглядел всех и спросил:
– Ну, где наш богатырь Святогор?
– Бежит за «Клинским», – ответил Пират, существо мрачноватого вида, постоянно носившее чёрные очки.
– Вы что, решили перетащить сюда весь пивной ларёк? – спросил Горец.
– А вот и Святогор, – заметил Президент. – С тремя сумками. Слышь, Горец, мы все уже скинулись на выпивку, осталась твоя доля.
– Как обычно? – спросил Горец.
– С опоздавшего в два раза больше, – ответил Дон Жуан.
– Ага, щас! – сказал Горец.
– Привет закоренелым алкоголикам, – сказал Святогор, усаживаясь на лавку и ставя на землю сумки, в которых что-то побрякивало.
– По какому поводу сегодня праздник? – спросил Горец.
– Понятия не имею, – ответил Пират. – Кажется, президент что-то отмечает.
– Можно отметить мой новый маникюр, – сказала Шэрон Стоун.
– Даже не думай, – сказал Дон Жуан. – Я больше одеколоном злоупотреблять не хочу.
– У меня важное событие, – сказал Президент. – Я вчера поставил новый монитор на свой комп. Теперь осталось только обновить клаву с мышкой.
– Это действительно важное событие, – сказал Горец. – А монитор-то хоть крутой?
– Девятнадцать дюймов, – ответил Президент.
– Вау! – раздалось общее восклицание.
– Значит, завтра мы идём к тебе смотреть мою коллекцию DVD, – сказал Пират.
– А что у тебя за фильмы? – спросила Шэрон Стоун.
– Коллекция американских вариантов конца света, – ответил Пират.
– А у меня коллекция фильмов Лесли Нильсена, – сказал Горец.
– Что за ерунду вы все смотрите, – вздохнула Шэрон Стоун. – Я вот недавно прикупила себе диск с французскими мелодрамами.
– Ещё бы с бразильскими мыльными операми, – усмехнулся Дон Жуан.
– Уж кто бы говорил, ты, любитель мультиков! – ответила ему Шэрон Стоун.
Все дружно заржали. Святогор перебил общий хохот своим высказыванием:
– Не, мультики – это вещь! Люблю иногда их смотреть вечером, когда с рынка возвращаюсь.
– И много дисков ты уже натаскал из своего ларька на рынке? – спросил Горец.
– Да там разве много-то натаскаешь, – вздохнул Святогор. – За полгода, что там работаю, уставил дисками всего одну полку, да и ту не полностью.
– А чего, тоже неплохо, – пробормотал Горец. – У меня пока и одной не набирается. Хотя – полки бывают разные.
– Верное замечание. Ну что, выпьем за монитор! – заключил Президент.
– За монитор! – подхватили все остальные.
На старой скрипучей двери висела свеженькая дешёвая афиша, на которой было написано следующее:
Лекция
ОСОБЕННОСТИ
НАЦИОНАЛЬНОГО ГОРОСКОПА
Читает профессор Степан Дракулов
Начало в 19:00. Вход – 100 руб.
Пират и Горец стояли у двери, дожидаясь остальных. Стрелки на наручных часах Горца показывали половину седьмого.
Президент и Шэрон Стоун шли по пустой улице, направляясь к пустующей школе, в которой и проходила лекция.
– Чего там опять Пират с Горцем придумали – шарахаться по каким-то научным лекциям трансильванских шаманов, – возмущалась Шэрон Стоун. – Лучше бы шли к тебе – на мониторе кино смотреть. Кстати, монитор у тебя классный.
– Спасибо, – сказал Президент. – А насчёт лекций ты не права. Надо повышать уровень эрудиции, образованности, личной силы, ну и так далее.
– И кто из наших двоих умников тебе этого наговорил? – спросила Шэрон Стоун.
– Оба, – ответил Президент. – Да и чего ты жалуешься, не пойму? Тебе же это всё на пользу. Помог тебе народный целитель сделать лицо без косметики?
– Помог, – признала Шэрон Стоун.
– А китайский иероглиф «деньги» помог с деньгами? – спросил Президент.
– Помог, – ответила Шэрон Стоун. – Когда я его Горцу продала.
– Ну вот, – сказал Президент. – Сама же видишь.
– А иероглиф «любовь» не помогает! – парировала Шэрон Стоун.
– Ну, помнишь, что нам Горец про этот иероглиф говорил? – спросил Президент. – Да вот он сейчас и повторит! Привет, Горец. Привет, Пират.
– Приветствую опору страны и основной инстинкт, – сказал Горец.
– Присоединяюсь к очередному глупому приветствию Горца, – сказал Пират.
– Слушай, Горец, расскажи-ка нам ещё раз про иероглиф «любовь», – попросил Президент. – А то Шэрон всё ещё не поняла.
– Ой, не советовал бы я вам играть таким иероглифом, – вздохнул Горец. – Шэрон, я ж тебе объяснял – медитировал я над этим иероглифом и понял, что на привлечение красных роз и конфет он не рассчитан. Вообще, радуйся, что он у тебя не работает. Потому что эта штука привлекает любовь в стиле рассказов Джека Лондона.
– Это как? – спросила Шэрон.
– Это когда рассказ кончается словами «Все умерли, а те, кто не умерли, горько плакали», – ответил Горец. – Люблю рассказы Джека Лондона.
– Я тоже, – сказал Пират. – Так иногда нервишки причёсывает. Как слабая доза. Успокаивает. А любовь эта… да ну её! Сколько сейчас возможностей – секс по телефону, секс по интернету, секс-шоп, секс на дом…
– Секс на выезде куда захочешь, – подсказал Горец, и все захохотали.
– Какие же вы циники! – осуждающе сказала Шэрон. – Вот мне в жизни хочется романтики, любви! Я хочу, я хочу…
– Замуж за олигарха, – подсказал Горец.
– Ну да, хочу, – согласилась Шэрон. – Но не это главное.
– А главное – мужской гарем на деньги этого олигарха, так, Шэрон? – спросил Пират.
– Да что ты за глупости несёшь! – воскликнула Шэрон. – А вот и Дон Жуан, он-то вам скажет, что я права! Дон Жуан, я права? – спросила Шэрон подошедшего Дон Жуана.
– Конечно, права, – не задумываясь ответил Дон Жуан.
– Ну вот, видите! – улыбнулась Шэрон. – Донжуанчик, спасибо тебе, дорогой!
И с этими словами она чмокнула Дон Жуана в щёку.
Все снова расхохоталась.
– Вот именно за это меня и любят женщины! Я всегда с ними соглашаюсь, – сказал Дон Жуан.
– А где Святогор? – спросил Президент. – Что-то его не видно.
– Да тут я, – сказал Святогор, выходя из-за угла. – Курить бросаю.
С этими словами он выбросил окурок в мусорный бак.
– Я тоже бросал, – сказал Дон Жуан. – Три раза в этом году.
– Говорил я вам ещё в школе – лучше и не начинать, – пробормотал Горец.
– А вот в этом ты прав, – сказала Шэрон.
– Ну а я-то хоть в чём-нибудь прав? – спросил Президент.
– У тебя монитор прикольный, – ответила Шэрон.
– И вот за это МЕНЯ любят женщины! – с гордостью произнёс Президент.
Профессор Степан Дракулов два часа что-то говорил, время от времени вставляя в свою речь шутки, чтобы слушатели не заснули. Лекция проходила в одном из классов старой заброшенной школы, где собралось довольно много народу. Горец подумал, что здесь наверняка никогда ещё не собиралось столько учеников. Помощники профессора Дракулова продавали брошюры и видеокассеты с записями его лекций. На первой парте выстроилась шеренга диктофонов. Горец оглядывал помещение.
Под белым потолком, покрытым разнокалиберными трещинами, горели несколько ламп, из-за чего в помещении было очень даже светло. Штор на окнах не было, поэтому казалось, что там, за окнами, притаился океан сплошной черноты, а небольшой школьный класс был последним оплотом света, готовым сдаться чёрному океану сразу же, как только кончится электричество. Люди, собравшиеся здесь, считали себя особенными, потому что только очень особенный человек может потратить сто рублей на бессмысленную лекцию бессмысленного профессора.
Горец вспомнил времена, когда сам он учился в школе. Обычно он спал на задней парте, изредка списывая контрольные из решебника. Школу он никогда не любил, даже не потому, что учителя заставляли детей учить то, что детям казалось абсолютной глупостью. Горец не любил школу за то, что учителя заставляли учить детей то, что самим учителям казалось полной глупостью. И пытливый ум Горца ещё в школьные годы хотел понять, какой тогда смысл в учебном процессе, при котором учителя вдалбливают в детей то, что не пригодилось в жизни им самим, и уж точно не пригодится детям.
