Иван Безродный - Няня
Но ничего интересного мы не обнаружили. Производственные, вспомогательные помещения. Самые обычные котельные, подсобки и тому подобное. Где-то двери открывались, где-то, реже, нет. Зато встретили несколько примитивных маленьких сервороботов-уборщиков, наладчиков и даже официантов. Сперва мы их пугались и хватались за оружие, но потом привыкли. Один из официантов подкатил к нам с подносом, уставленным высокими бокалами с янтарной жидкостью, но мы, естественно, не притронулись к ним, я только отлил себе немного для анализа. Робот долго сопровождал нас, а потом незаметно исчез. Как и вчера, Клистир порывался искупнуться в бассейне, но Бауэр не разрешил ему. Теннисный корт был великолепен, поле для гольфа — идеально, а в боксе, рядом с ним, стояло несколько гольф-машинок. Поразмыслив, мы не стали их трогать. «В здоровом теле — здоровый дух, — говорил док. — Только что-то не видно тех, кто его взращивает у себя. Неужели это все для нас тут приготовлено. Что-то не верится».
Меня снова терзали какие-то сомнения, но слишком размытые и неопределенные, чтобы их можно было оформить слова. На душе опять творилось что-то неладное. Командор тоже был глубоко погружен в себя. Пузырь, судя по наморщенному лбу, сочинял очередную идиотскую оду, и только Клистир совсем освоился с ситуацией и весело трепался на отвлеченные темы, скрестив руки за спиной и засовывая свой длинный нос в каждую попадающуюся ему на пути щель или дверь.
Потом мы осмотрели несколько больших бунгало. Там было все. Столовая, шикарные спальни, уютные гостиные, ванна, туалет, всякие непонятные штучки-дрючки, разнообразная аудио-видеотехника, в которой, правда, мы не разобрались. Пол и стены устилали толстые пестрые ковры, висели картины с изображением прекрасных видов природы чужих планет, и повсюду стояли пышные букеты живых цветов. «Здорово!» — восхищались мы с доком.
Бауэр молчал. Очевидно, ему все это не очень нравилось.
— Даже если мы не сорвем здесь куш, — сказал док, — то неплохо отдохнем. Ведь погостим здесь немного, а, Стив?
— А Мамочка тут не задержалась, — тихо произнес в ответ командор. — Спрашивается — почему?
— У нее не тот характер. Ей просто все это надоело. Вспомни — ей только работенку подавай. Работаешь, работаешь как вол… А в итоге? Молодая она тогда была, кровь кипела, и всякое такое… Здесь же абсолютно пустынно! Ни души! Можно со временем и с ума сойти. Как Хьюлетт. А Корявый и вовсе, говорят, маньяк, был… Если бы он ко мне приставать стал, я бы тоже его шлепнул, как пить дать. А она ведь даже не землянка! Ксенопсихология это вам не баран чихнул!
— Ага, — саркастически проговорил Бауэр, — а Саркофаг она с горя выбросила, когда проиграла в теннис Корявому…
— Очень может быть, — серьезно сказал Клистир. — А вдруг, он вообще пустым оказался? Она ведь совсем не описала его в своих записках, и в последствии так и не вернулась за ним!
— Что правда, то правда, — поддакнул я. — Не вернулась.
— Вот командор и спрашивает — почему?! — подал голос Пузырь.
— Кто-то спер его после этого, — догадался я, и дискуссия и прекратилась.
В последнем здании оказалось несколько залов, заполненными всякими непонятными устройствами самых разнообразных расцветок и форм, а также игрушки: обручи, шары, кубики, миниатюрные модельки домов, космических кораблей, роботов и целая куча податливой массы типа пластилина, из которой ради хохмы я вылепил голову дока. Он не оценил ее по достоинству, обозвав меня нехорошим словом. Также там было множество листков прочного писчего материала и разноцветных палочек, с помощью которых на них можно было рисовать. Док сразу же попытался изобразить меня, но, конечно, у него ничего не вышло. Откуда у него взяться таланту?! Курица бы лучше нарисовала.
— Детский сад какой-то, — неодобрительно высказался по этому поводу командор.
Клистир вздрогнул, выронив карандаш.
— Ну, да! Детский сад! Как это мы сразу не догадались?! Это детский сад. Ха, что-то я раньше никогда не наблюдал у Мамочки любовь к детенышам.
— Это-то понятно, — хмыкнул Бауэр. — Но вот зачем? Неужели они решили тогда основать здесь поселение? А зачем стадион и поле для гольфа?! Понимаю — ферму, шахту или завод какой.
— Да просто к ней в руки попали строительные технологии Предтечей — это очевидно. Она и решила их испытать. Ведь за неделю же все это воздвигли! А стадион это или не стадион — какая разница?
— Тогда не понятно, почему она не смогла втюрить это чудо какой-нибудь строительной компании. Государству благо, а ей, видите ли, нет. Более чем странно.
— Что-то ее спугнуло.
— А кто строил, тот Няня? — наивно спросил Пузырь.
— Нет, ночной сторож с воспитательницей! — загоготал док. — Помнится, хорошенькая такая была воспитательница, стройненькая, белокурая. Как щас помню.
— Тебя же не было здесь тогда! — удивленно воскликнул Пузырь.
Пузырь славный парень и великолепный боец, но часто соображает ну совсем уж туго. Даже Бауэр не удержался и прыснул.
— Кто бы ни был этот Няня, — сказал он, — нам надо его найти и допросить. Точнее, просто поговорить. Определенно, у нас есть чему у него поучиться.
— Опять учиться, — поморщился Клистир. — Мне этого хватило еще в университете.
— Зря ты так, — сказал Бауэр, присаживаясь на край стола. — Тебе, дружище крупно повезло, что твои родители смогли дать тебе нормальное образование. Ты, вот, не ценишь, а ведь не каждому выпала такая удача. Мне, например, не выпала, — Бауэр как-то сник, съежился. Таким мы его еще никогда не видели. — Школу в родном Техасе я не закончил, всего полгода оставалось, — горестно продолжал он. — Подался в космопорт. Моя мечта была летать в космос. А что там делать без образования?
— Грабить, — подсказал Пузырь. — То есть… гм…
— Я не в том смысле, Пузырь! — возмутился Бауэр. — Это был чисто риторический вопрос!
— А…
— Ты хоть знаешь, что значит риторический?
— Не-а…
— Дожили, — вздохнул командор. — Ну, так вот. Я подался в мальчики на побегушках, а на самом деле стал мальчиком для битья. Убежал. Связался со шпаной. Кстати, именно тогда я познакомился с Большим Дренгом. Он тогда был обычным карманником, промышлял в переходах космопорта, и кличка у него была Косой.
— Большой Дренг?! — поразились мы все в один голос. — Не может быть!
— Может. Все начинали с этого. Не миновала чаша сия и меня. А там понесло, поехало… Потом устроился юнгой на Милую Мери, курсирующую между Землей и Альфой Центаврой, но скоро все до ужаса обрыло, заело, да и платили гроши. А хотелось чего-то большего, великого, чтобы о тебе писали в газетах, передавали в последних новостях, кричали на каждом углу… На перекладных добрался до Мальтейна, это недалеко от Фомальгаута. Там случай свел меня с тем самым Зибаром. Дела пошли намного круче. Откусил, что значит, кусок пирога, почувствовал запах крови… Не знаю даже, зачем это я вам все рассказываю… Хм… Ну, да. А через пару лет, в одном из баров Цирцеи я наткнулся на Муусси Лотанг, которую впоследствии и прозвали не иначе, как Мамочкой. Так и родилась наша Лиловая Пиявиха. Мы стали знаменитыми, поверьте. Не то, что сейчас. Из старожил остались лишь док, Кардан да Бяшиш. Ротация кадров была сильная. В некоторые времена наша численность доходила до тридцати человек. Но я всегда старался держать небольшой коллектив. Как сейчас. Славные вы у меня ребята, честно вам признаюсь! Я благодарен вам за многое. Помните Черный Пастух? Или Тринею… Бывает, что наору на вас, даже накажу, но… Любя, честное слово. Что-то я разоткровенничался. Но вы же не перестанете меня уважать за это? Ну, сволочь я, мучает меня совесть, но ведь это жизнь меня таким сделала, я не хотел…
— Ну что ты, шеф! Мы тебя тоже любим, ты нам как отец родной! — прослезился док. — А я… А мне… мне-то как стыдно… Я, врач, и кто? Где? Зачем? Кто ответит за все мои злодеяния?! То есть… Гм… Я, кто же еще… Позор, о Боже!..
Пузырь тут же захлюпал носом, пуская сопли.
— А я мечтал стать поэтом, — тоненько завыл он, — писать добрые, хорошие книжки… Для послушных, маленьких детей…
Это было невыносимо. Мою душу снова выворачивало наизнанку. Какой же я подлец! Как низко пал! И с кем только связался?! Сколько душ невинных загубил! О, нет мне прощения, нет пощады!..
Мы уселись в кружок, обнялись и заревели во весь голос:
— Мы начнем новую, светлую жизнь…
— Лучше поздно, чем никогда…
— О, Боже…
— Объясним нашим друзьям…
— Покаемся…
— Нас простят…
— Новую, светлую…
— Собака я, эх, собака последняя…
— Пожалуйста, простите меня!..
— Я больше так не буду…
Через некоторое время, несколько успокоившись, мы встали, привели себя в порядок и отправились к оврагу, на условленное место, где нас должна была уже ждать троица, находящаяся на изысканиях Саркофага.
