Алексей Калугин - Галактический глюк
Фредриксон никогда не говорил о том, что чувствовал в те моменты, когда последняя истина открывалась перед ним. А Вениамин никогда не спрашивал его об этом. Но после речи Фредриксона в защиту старенького ИскИна из кабака Обвалов задумался. К примеру, о чем размышлял Фредриксон сейчас, когда смотрел на крошечный мемори-чип, лежавший у него на пальце? Быть может, о том, что, всего лишь щелкнув ногтем, он способен решить судьбу человеческого рода? На это очень стильно ложился налет мрачноватой иронии – люди создали ИскИнов для того, чтобы один из них в конце концов уничтожил человечество.
Да нет, что за наваждение! Вениамин одним махом выкинул из головы дурацкие мысли. Ведь это Фредриксон. Старый добрый Фред! Он так же, как напарник, думает сейчас о том, сколько времени и сил было потрачено, чтобы отыскать этот крохотный носитель бесценной информации. Поистине, ради таких минут стоило жить и работать в Службе галактической безопасности. И пусть никто, кроме руководства СГБ, никогда не узнает о том, что сделали для человечества два простых агента, ставивших служебный долг превыше личной…
Плавное течение мыслей Вениамина было нарушено вопросом, который в самый неподходящий момент решил задать Канищефф:
– Мэй би, я заберу кольцо?
Торжественная минута вспыхнула ярким светом и исчезла, превратившись в воспоминание, похожее на послевкусие, оставшееся на языке от стакана доброго вина. Вениамин разочарованно щелкнул пальцами. Он был бы не прочь, чтобы миг наивысшего блаженства длился бесконечно, – в отличие от Фауста, Обвалов никаких необдуманных договоров не заключал. Конечно, рано или поздно всему хорошему приходит конец, но для чего, спрашивается, рубить его, как хвост породистому рекину? Воистину, так капитально все испортить мог только Жан-Мари Канищефф. Для этого человека не было ничего святого, Хиллос его забери!
– Отдай ему перстень, Фред.
Глаза Канищеффа сверкнули алчным огнем. Но, смекнув, что на подарок Юксаре никто, кроме него, не претендует, Жан-Мари не стал торопиться.
– Будь ласка, Фредди, камушек на место поставь, – попросил он.
– А вопросы теологии тебя не интересуют? – спросил у чистильщика ИскИн.
– Инчэ? – непонимающе наморщил лоб Жан-Мари.
– Хочешь узнать, что такое Оллариу?
– Найн, – решительно отказался чистильщик.
– Как же так? – удивился Фредриксон. – Ты же по нескольку раз на дню делаешь Оллариу.
– Делаю, – подтвердил Жан-Мари. – И шо с того? В сортир я тоже регулярно хожу. Так шо ж, мне теперь интересоваться, из чего мое дерьмо слеплено?
Убойный аргумент, с таким трудно поспорить. Да, честно говоря, и не хотелось.
– Камень вставлять не буду, – сказал Фредриксон.
Бровь чистильщика недовольно дернулась:
– А шо так?
– Я не ювелир.
– Ладно, – Жан-Мари смахнул оправу и камень в подставленную ладонь. – Разберемся.
Фредриксон улыбнулся. А быть может, только изобразил улыбку. Улыбка как улыбка, вежливая и немного ироничная. Но Вениамину показалось, что улыбка ИскИна не была похожа ни на одну из тех, которые он видел прежде. Или же ему снова что-то померещилось?
Фредриксон подошел к комп-скрину, коснулся пальцем левого нижнего угла и осторожно перенес мемори-чип в открывшуюся приемную ячейку. Тихий, приглушенный щелчок. Пять секунд на то, чтобы мемори-чип нашел свое место в системе комп-скрина. Фредриксон посмотрел на Вениамина и коснулся пальцем светоячейки активации. На скрине замелькали строчки выполняемых команд. Взгляд Обвалова выхватывал из потока информации лишь отдельные, ничего не значащие символы.
Неожиданно Фредриксон остановил процесс активации мемори-чипа.
– Единственный файл в тайм-формате, – ИскИн отметил на скрине соответствующую строку. – Создан и отправлен одиннадцатого июля две тысячи второго года.
Опершись руками о край пульта, Фредриксон искоса посмотрел на напарника. И вновь Вениамин не понял, что означает его взгляд. Казалось, ИскИн хотел, но не решался что-то сказать. Или же Фредриксон надеялся, что Обвалов сам догадается, о чем он молчит?
– В чем проблема? – недоумевающе поднял бровь Вениамин.
Жан-Мари глянул через плечо Фредриксона на скрин, увидел замершие строчки и насмешливо хмыкнул:
– Шо, Фредди, комп завис? – и ткнул пальцем в клавишу завершения операции. – Во, ты глянь! Пыхтит еще, железка!
Фредриксон сделал шаг назад и с отрешенным видом скрестил руки на груди – делайте, мол, что хотите, а я себе в сторонке постою, все равно от меня уже больше ничего не зависит.
– Получи, Фредди! – Канищефф щелкнул ногтем по скрину, на котором появилась табличка меню с названием документа в главной строке. – Устав Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника. Изначальный вариант.
Обвалов не мог найти объяснений странному поведению ИскИна, а потому нервничал и злился непонятно на кого – то ли на Фредриксона, то ли на себя самого, то ли на весь остальной мир, включая Сяо Леопольдо, Вир-Щипков и Жана-Мари Канищеффа.
– Посмотри, что снаружи происходит, – велел он чистильщику.
Канищефф с готовностью переместился к универ-скрину. Суетившиеся вокруг «Пинты» джаниты интересовали его куда больше, нежели Устав Ордена, к последователям которого он принадлежал лишь в силу того, что в свое время его непонятно как занесло на Веритас. Нет, в самом деле, когда порой Жан-Мари Канищефф пытался вспомнить, с чего вдруг он однажды взял льготный билет, стоимость которого оплачивала Ассоциация содействия колонизации планет, и полетел на планету, о которой ровным счетом ничего не знал – да какое там, он даже названием планеты не поинтересовался! – то видел вместо прошлого только серую пелену плотного, непроглядного тумана. Должно быть, пьяный был, успокаивал сам себя Канищефф. Непременно добавляя – радуйся, хайван безмозглый, могло бы и хуже быть! И ведь радовался же! До тех пор, пока Фредриксон не дал ему автомат.
– Джафар Стилет объявился, – сообщил Канищефф.
– Стилет глуп, туп и необразован, – Вениамин занял место чистильщика за комп-скрином. – Одним словом, он нам неинтересен.
– А ежели глуп, так пуркуа он чиф-комендант столичного космопорта? – лукаво прищурился Жан-Мари.
– Объясни ему, Фред, – попросил напарника Вениамин.
С готовностью, будто только этого предложения и ждал, ИскИн принялся за дело.
– Видишь ли, Жан-Мари, – обращаясь к Канищеффу, он тем самым демонстрировал полное безразличие к содержанию документа, находящегося в буфере оперативной памяти комп-скрина. – Еще в двадцатом веке был сформулирован так называемый принцип Питерса, гласящий: «В любой иерархической системе каждый служащий стремится достичь уровня своей некомпетентности». Это, надеюсь, понятно? – Канищефф наморщил нос, потер его согнутым пальцем, но все же кивнул утвердительно. – Но, вскоре после того, как принцип Питерса был провозглашен, выяснилось, что при определенных условиях он действует в обратную сторону. То есть уровень некомпетентности служит не потолком, а стартовой площадкой для устремившегося ввысь карьериста. И, как ни странно, относится это главным образом к ответственным и руководящим работникам, а также к представителям государственного аппарата.
– А ничего странного в этом найн, – уверенно заявил Жан-Мари. – Еж уразумеет, шо на государственную службу идет только тот, хто вовсе ничего робить не умеет. Знавал я одного секретаря из Департамента общественных преобразований, так он, кирнув малек, сам мне гуторил, не работа, мол, у него, а тоска смертная. Цельный день сидит за комп-скрином и якие-то файлы сортирует. Причем, кому и на фига это треба, ни он, ни хто другой не ведает. Приходит распоряжение – рассортировать по алфавиту. Он сортирует. На другой день новая команда – сортировать по датам. Он снова файлы из папки в папку кидает. Так, гуторит, для них одно удовольствие посетителя якого-нибудь заморочить в конец или ж обхамить по-простому. Иначе, по его словам, все бы в их Департаменте давно с ума от скуки посходили.
Беседуя с Канищеффым, Фредриксон то и дело бросал быстрые, незаметные взгляды в сторону комп-скрина. Но Вениамин занял столь неудобную позицию, что спиной закрывал ИскИну обзор.
Обвалов тем временем провел пальцем по встроенному в клавиатуру джойстику, нацелил курсор на главную строчку меню и дал команду «Открыть». Название – «Устав Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника. Изначальный вариант» – рассыпалось на десяток подразделов, среди которых вторым по счету значился: «О том, что такое Оллариу».
– Как мило, – буркнул едва слышно Вениамин и перевел курсор на название интересующего его раздела.
На скрине высветились строчки, прочитав которые, Вениамин хмыкнул в высшей степени неопределенно, зажал подбородок ладонью и задумался. Крепко задумался.
Выждав минуту-другую, Вениамин, не оборачиваясь, громко произнес:
