Юлия Жукова - Замуж с осложнениями
– – Ишь ты, какие нынче богам бормол угодны. То всё смирение да покорность, а тут нате вам, зверюшку дикую впустили. Перемены грядут, да-а...
Азамат неуверенно поглядывает на меня и пытается что-то возразить, но Старейшина отмахивается.
– – Знаю всё, знаю, чужие люди, чужие мысли... Но нам за себя думать надо...
Он ещё что-то бухтит под нос, я ничего не разбираю, потом запускает руку в длинный карман штанов и достаёт резную фигурку – – нераскрывшийся бутон какого-то диковинного цветка.
– – На вот, – – говорит, протягивая мне, – – ты ведь это вчера не нашедши искала.
Я принимаю бутон двумя руками – – этому жесту вежливости нас преподаватель в колледже обучил. Старейшина усмехается, а Азамат смотрит на меня растроганно, как будто понял обо мне что-то великое и прекрасное.
– – Будет твоей бормол коллекции началом, – – говорит Унгуц, поднимаясь в сидячее положение, скрещивает ноги и наклоняется над столом ко мне. Он довольно щупленький дедок, сидя даже не намного меня выше. Его сморщенное лицо обрамлено сахарно-белыми волосами и бородой, в которые кое-где вплетены серебристые шнурочки. – – Бормол, – – говорит он наставительно, – – каждый у себя держит, в руки другому не даёт. Случись пожар в доме, бормол вынесешь, – – он задумывается ненадолго, потом добавляет, – – ну, можно муж вынесет. Другим не даришь, незнакомым не рассказываешь. Дома поставишь в только-ты-бываешь комнате. Вернёшь дарителю, – – он наставительно поднимает палец, – – страшнейшее оскорбление. Особенно от тебя: равно как боги отвернулись.
На этом он решает, что его миссия как наставника выполнена, и заваливается обратно на подушки, кивнув Азамату, чтобы налил ещё гармарры. Я рассматриваю бутон: он сделан невероятно изящно. Узкие лепестки скручены в спираль, листочки завёрнуты кудряшками. Прожилки на дереве проходят как раз так, что получаются прожилки на лепестках.
– – Очень красиво, – – говорю осторожно. – – Спасибо вам большое.
Старейшина смеётся, а Азамат, улыбаясь, протягивает мне свеженаполненную пиалу.
– – Чужаки по-муданжски говорят второй раз слышу, – – говорит Старейшина Азамату, – – но всё смешно.
– – А вы ещё кого-то знаете, кто муданжский выучил? – – спрашивает Азамат.
– – Молодой был, на Гарнете работал, – – пожимает плечами Унгуц, – – там один восемь-языков-знал парень был. Наш язык от меня учил. Как-то имя-то его... Вайен-чин.
– – Валентин? – – ошеломлённо переспрашиваю я.
– – Да-а, да-а, так, – – кивает Старейшина.
– – Это мой учитель, – – говорю. Ибо вряд ли в мире есть два Валентина, знающих муданжский язык. Правда, насчёт восьми языков я про нашего препода не знаю, ну так я про него вообще почти ничего не знаю, если вдуматься.
– – О! – – хохочет Старейшина. – – Боги мне задолжали!
И снова покатывается, чуть не давясь, выставляя напоказ полный рот крепких, здоровых, рыжеватых от курева зубов.
Мы с Азаматом весело переглядываемся: кажется, на сей раз он точно так же, как я, ничего не понимает.
– – Почему Старейшины так странно говорят? – – задаю давно мучащий меня вопрос. – – Я легко понимаю, когда ты или Алтонгирел говорите по-муданжски, а эти совсем по-другому слова ставят...
– – Это потому что всеобщий очень сильно на мозги садится, – – говорит Азамат. – – Считается, что у тех, кто его выучивает, личность меняется. На муданжском ведь всё главное в конце, и можно очень долго говорить, и в это время решать: сказать правду или нет, о будущем или о прошлом, согласиться или возразить... а во всеобщем с главного начинаешь, вот и получается, что думать надо очень быстро. Старейшинам же ничего быстро делать не пристало, поэтому у них речь очень правильная. А мы, наёмники, косноязычные.
– – А разве ты не можешь говорить, как Старейшины? – – спрашиваю. Как-то обидно думать, что Азамат по местным меркам косноязычен.
– – Могу, конечно, – – улыбается он. – – Не зря же я книжник. Так и Старейшина Унгуц всеобщий знает, а говорит правильно.
Я чувствую, что краснею. Что-то я не сообразила, что раз он на Гарнете работал, то и на всеобщем понимать должен. Могла и подождать с идиотскими вопросами.
Унгуц, впрочем, смотрит на меня благодушно, потягивая свою гармарру.
– – Азамат ведь у меня учился книжному делу, – – спокойно говорит он на всеобщем, почти без акцента. – – Я же его первым начал и всеобщему учить. Я бы предложил тебя поучить муданжскому, но думаю, Азамат и сам справится.
Азамат слегка кланяется, и я тоже. Старейшина снова долго смотрит на меня изучающим взглядом, потом вдруг говорит Азамату:
– – Ты бы с ней на игры сходил, похвастался.
– – А что, игры ещё идут? – – оживляется Азамат.
– – А как же! Конные уже прошли, а сейчас бои. После обеденного отдыха четверть будет. А завтра уже лучники... Сходил бы, о себе напомнил. Ты как Непобедимый в любое время в игру вступить можешь.
Азамат поворачивается ко мне, и я сразу понимаю, что он готов хоть сию секунду туда помчаться. Ещё бы, так страдал, что нет достойного противника...
– – Ты не против, если мы после обеда... – – начинает он, и мне даже смешно делается.
– – Конечно сходим, можешь и не спрашивать, я знаю, что ты хотел на игры попасть.
Азамат целует меня в висок, а Старейшина только посмеивается, глядя на нас.
До начала четвертьфинала ещё три часа, так что мы отправляемся домой, чтобы пообедать и переодеться. Мне полагается нацепить что-нибудь подороже и покрасивее, а Азамату – – спортивное. Унгуц проходится с нами до дома Старейшин, и я обнаруживаю очевидную практическую пользу от высокой стороны города: сзади в дом можно войти без лестницы, там порог вровень с землёй. Мы же идём дальше и по дороге заходим на тот рыночек, который обнаружили утром, закупаемся там ещё горой фруктов, чомой, сыром и тушкой ягнёнка, на которую я предпочитаю не смотреть, чтобы не портить себе аппетит. Я понимаю, конечно, что молодое мясо вкуснее, но...
Азамат весело насвистывает, подготавливая ножи для ошкуривания, и я решаю, что на кухне мне сейчас делать нечего, так что пока отправляюсь фотографировать сад для маменьки.
Сад у нас, по моим меркам, просто прекрасный: много тенистых деревьев, из них довольно большой процент со съедобными плодами, а под ногами плотная низкая травка, на которой можно посидеть и полежать. А главное – – ничего не надо полоть! Хотя некоторые кустики я бы подстригла, да, особенно колючие.
В саду довольно зелено, потому что многие деревья тут явно не сбрасывают листву на зиму. Листья сплошь крупные, тёмные и блестящие, а под ними висят сморщенные прошлогодние плоды, которые никто не убрал. Многие деревья увиты какими-то дикими родственниками тыквы, ипомеей и ещё всякими лианами. У белых цветочков в траве длиннющие малиновые тычинки, как выставленный язык. В одном углу сада обнаруживаю сгущение белых цветочков, которые опознаю как дикий лук. Надо сказать Азамату, а то он его купил, а ведь есть свой...
Когда возвращаюсь в дом, ягнёнок утрамбован в булькающий котёл, и я вздыхаю с облегчением. Поскольку Азамат всё ещё чем-то занят на кухне, я приношу туда же бук и сажусь перекидывать маме фотки.
– – У нас там лука целая делянка, – – говорю. – – Можно не покупать.
– – Да? Это прекрасно. Надо только проверить, не выродился ли... за столько лет.
От мамы пришло письмо, что она довязала свитер (вот это я понимаю, скорость! Видимо, азарт разобрал).
– – А где, – – спрашиваю, – – у вас тут почта?
– – А как раз рядом с игровым полем. Слушай, точно, надо ведь твоей матушке куклу отправить.
– – Ага. Да и от неё тут посылочка ожидается. Номер туннеля скажи?..
После еды мы быстренько собираемся. Азамат вспоминает, что не сунул вчера стирать свою рубашку моего изготовления и очень сокрушается по этому поводу – – на игры положено являться в самом нарядном и только на месте переодеваться в спортивную форму. Утешаю его, как могу, а сама тихонько строчу маме сообщение на телефон, чтобы поскорее отправляла, потому что уже нужно.
Меня полагается одеть во всё самое яркое, чтобы издалека заметно было. Я чувствую себя немного выставочным экспонатом в музее игрушек, но уклад есть уклад, а я действительно хочу, чтобы Азамату все позавидовали. Так что послушно наряжаюсь в оранжевую водолазку с синей юбкой и белый полушубок, в котором, конечно, слишком жарко, но там ведь придётся долго сидеть под открытым небом, лишним не будет.
К месту игр мы едем на машине на север. От города это недалеко, минут пять всего, но Ахмадмирн там уже намного шире, наконец-то видно, что это великая река. Наша цель – – огромное поле в локальной впадине, на естественных склонах которой установлены плетёные сиденья, как у Азамата в прихожей. Мы проезжаем вдоль края впадины до подножия восточных гор, где и выходит почтовый туннель. Вбравшись из машины, подходим к неприметной пещерке. Оттуда вдруг раздаётся поток страшных проклятий.
