Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Модель событий
— Придут, придут! Я уже запустил эту идею в Интернет и дёрнул всех толковых журналистов. Каждому обещал эксклюзив. Придётся как-то выкручиваться.
У Лёвы в кармане затрезвонил мобильный телефон.
— Алё, Игорь? Всё в силе, да. Я тебе вечером место и время скину. Держись.
— Опять журналисты? — улыбнулась Наташа.
— Пятый канал прорезался. Теперь нельзя отступать.
— И что же ты им всем наговорил?
— Что Пётр Первый любил смотреть на ледоход и от этого успокаивался. И что потом Екатерина Вторая хотела ввести такой обычай, но тут появился Пугачёв и отвлёк её. Потом о начале хрущёвской оттепели. Якобы Хрущёв приехал в Ленинград, встал на берегу, понаблюдал за ледоходом и подумал: а не пора ли оттепель нам учредить?
— И тебе поверили? Зачем ты только всё это придумал?
— Не знаю. Захотел сделать тебе подарок. Сперва хотел звезду с неба достать, но потом подумал: звёзд так много, они такие одинаковые, люди так часто дарят друг другу звёзды, а ещё чаще обещают их подарить, что это уже стало традицией. И тогда я решил создать новую традицию. И посвятить её тебе.
Лёву снова отвлёк звонок мобильного.
— Да-да, я тебе сегодня вечером точно скажу, где это будет. Никому ни слова. Чао.
— Хорошую штуку ты придумал, — сказала Наташа. — Может быть, именно во время ледохода я встречу того, кого жду.
— Может быть, ты уже его встретила. Хватит бегать по кругу: от того, кто нас любит, к тому, кого любим мы. Надо разорвать этот хоровод, повернуться лицом к тому, кто любит нас, и попробовать полюбить его в ответ.
— Скоро начнётся ледоход. Обычно лёд двигается по течению, только вперёд. Если льдина остановится и повернётся лицом к той, которая бежит следом, будет затор, начнется наводнение.
— И город наводнит любовь.
— Расскажи об этом Евгению и Медному всаднику.
Лёвин телефон снова застрекотал, требуя внимания.
— Здорово, Евгений. Ты где сейчас? В Питере? Возле Медного всадника? Слушай, мне нужно срочно с тобой поговорить! Стой там и никуда не уходи.
Лёва убрал телефон в карман, схватил Наташу за руку:
— Бежим скорее! Евгений с Медным всадником ждать не будут!
— Ты Петра Первого, случайно, не пригласил? — еле поспевая за ним, выкрикнула Наташа.
У Лёвы снова зазвонил телефон. — Алё, Пётр, это ты? Как, уже на Первый перебрался? Рад слышать. Хочу пригласить тебя на одну тусовку...
Дмитрий Олегович шагал по Невскому проспекту в сторону Московского вокзала, любовался огнями вечернего города, вдыхал свежий тёплый весенний воздух. Он сумеет договориться с проводником — не впервой — и доедет до Москвы. А там устроится, зацепится и будет жить, просто жить. Коля и Миша — неповоротливые и негибкие неудачники, не сумевшие выгодно использовать своё изгнание. Он не повторит их ошибки.
— А кто это у нас тут в изгнанники собрался? — остановил его ворчливый, прокуренный голос, спутать который невозможно было ни с каким другим.
Цепочка на шее стала тяжёлой и горячей. Ингвар Эрикссон собственной персоной обогнал ученика и преградил ему путь.
— Ты мне ещё пригодишься! — заявил он. — Поворачивай, вон наша маршрутка, останови её, и поехали.
— Хозяин, у меня денег нет.
— Пошарь в карманах.
Уже совсем стемнело. Промчавшись по Невскому, свернув на Васильевский остров, поплутав в каких-то дворах и высадив всех пассажиров, кроме Дмитрия Олеговича и невидимого Эрикссона, маршрутка направилась в сторону Приморской.
«На Смоленское кладбище везёт меня. Там он меня и закопает», — подумал Дмитрий Олегович.
— Конечная! Выходите! — окликнул его водитель.
Он вернулся в реальный мир. Маршрутка остановилась в чистом поле. Вдали, освещённые тусклым фонарём, высились ограждённые забором развалины.
Дмитрий Олегович послушно вышел на улицу, и маршрутка умчалась прочь из этих безлюдных мест.
— Ну, топай за мной, — приказал Эрикссон.
Они подошли к забору, выкрашенному синей краской, Эрикссон сдвинул в сторону ничем не отличающуюся от прочих секцию, пропустил ученика внутрь.
— Это бесконечная стройка, — непонятно пояснил он и зашагал дальше.
Первый этаж огромного здания был отстроен почти целиком. За остальные не брались, видимо, очень давно . По сравнению с забором, постройка казалась древней.
Они вошли в здание, спустились вниз по щербатой лестнице, повернули налево — и оказались в знакомом коридоре.
— Добро пожаловать в родную камеру, — осклабился Эрикссон, распахивая дверь перед своим пленником.
— То есть я всё это время провёл здесь, в этом городе? Неудивительно, что я чувствовал себя будто дважды в тюрьме. Этот город не создан для счастья. Не было у его создателей такой цели — сделать счастливыми будущих здешних жителей.
— Но здешние, как ты их называешь, жители, если очень постараются, найдут своё счастье там, где родились, — возразил Эроикссон. — Только если очень постараются. Счастья здесь много — оно прячется в глазах сфинксов, в лапах львов, в перекрытиях мостов, в свете фонарей и изгибах оград. Честь и хвала тем, кто его нашёл. Такого счастья они не увидят ни в одном другом городе.
Дверь захлопнулась. Наступила тишина.
Последний день
Всю ночь Дмитрий Олегович шагал по коридору. Не доходя до невидимой стены, он возвращался обратно, к своей камере, и снова шел вперёд. Теперь уже он был согласен вернуться на волю и прожить жизнь в Петербурге — но не взаперти, а хоть в подмастерьях у Джорджа. Каникулы закончились внезапно, неожиданно и слишком быстро.
Он не знал, сколько времени прошло: голода он не испытывал, в туалет сходил только один раз. Свет в коридоре всегда был одинаковый — ровный, изматывающий, ненастоящий.
Ингвар Эрикссон давно уже наблюдал за своим рабом со стороны и ждал, когда тот проявит характер, попытается пройти сквозь стену, которой на самом деле уже нет, сделает несколько шагов навстречу свободе и уйдёт отсюда. Но пленник мерил шагами воображаемую клетку, не подозревая о том, что свободен.
Несмотря на то, что Дмитрий Олегович сполна отработал свой грех перед учителем, шемоборские законы позволяли ему продолжать сотрудничество с Зелёными хвостами.
«Так тому и быть, — рассудил Эрикссон. — Пусть пока остаётся моим рабом. Зачем мне терять хорошего помощника?»
— На улице такая погода — сказка! — заявил он, внезапно преграждая путь ученику. — Зеленеет, цветёт и щебечет всё, даже заброшенный чан с давно засохшим цементом.
— Рад за него.
— Не желаешь прогуляться?
— А что, холопам нынче вышло послабление?
— Если не хочешь, то не надо.
— Идёмте.
Они свободно прошли сквозь стену, которой на самом деле и не было, поднялись по лестнице и вышли на улицу.
— Давно вы эту стройку приспособили под рабовладельческие нужды?
— Размечтался — ради тебя целую стройку городить. Это старинное прикрытие для нашего филиала. Плохо, что город к нам подбирается всё ближе и ближе, видишь, уже на маршрутке доехать можно.
— И что, кто-то здесь выходит?
— Ну ты же вышел, — загадочно отвечал Эрикссон, снова отодвигая секцию забора.
Дмитрий Олегович шагнул в лужу, но нисколько не расстроился — это была настоящая лужа, на настоящей земле, а не сероватый чистый линолеум коридора.
Мимо важно прошествовала упитанная рыжая крыса. Дмитрий Олегович проводил её взглядом, покуда она не скрылась в расщелине между разбитыми блоками.
— Каково сейчас нашим изгоям? — почему-то вспомнил он. — Вряд ли Мишины чары подействуют на природных грызунов.
— Найдёт, на ком чары испытывать. Есть много способов стать крысой, или кошкой, или собакой. Слыхал, что носители, чьи желания перегорели или не исполнились, рождаются снова?
— Это как связано с крысами и кошками?
— Если кто-то больше всего на свете мечтает провести всю следующую жизнь рядом с любимым, не отвечающим взаимностью, он становится его домашним животным. Знаешь, бывают такие ненормальные старушки с выводком собак? Так вот, они отрабатывают невзаимность прошлой жизни и исполняют желания сразу всех своих отвергнутых поклонников.
— Э-э-э... — поморщился Дмитрий Олегович, живо представив желания поклонников и то, как их исполняют ненормальные старушки, запершись у себя в тесной грязной квартире.
— Желание, напомню, как правило, формулируется так — провести всю жизнь рядом с человеком, а не жениться, сделать детей, воспитать внуков и так далее. Когда человек иссыхает от невзаимной любви, он уже хочет просто быть рядом — и чтобы не гнали.
— А как быть с суперзвёздами, вроде Элвиса? С ним небось хотели быть не пять и не десять человек?
— Элвис перевоплотился сразу после смерти... Он и сейчас жив. Разводит экзотических рыбок в Австралии. Ему осталось исполнить желания всего каких-то двух-трёх сотен поклонниц — и он наконец-то отправится на вторую ступень, где ему уже подготовлено хорошее местечко.
