Сергей Панарин - ...И паровоз навстречу!
– Николас, послушай… те. – Тилль встал, трогая скулу и морщась. – Я как никто другой знаю, что у вас есть куча причин обижаться. Мне очень жаль. Я просто поступал, как считал нужным. Я всегда так делаю. Сейчас нам нельзя останавливаться. Мир на грани катастрофы. Поспешим!
– Людей насмешим, – хмыкнул солдат. – Ладно. Ведите. Умрем героями.
Сменив еще пару шестистенных комнаток, путники выбрались на поверхность, точнее, в пещерку. Сюда Лавочкин приходил с Иоганном. Теперь он был в компании Тилля.
– Полетели, – сказал колдун.
Путники стартовали из каменного коридора, словно две ракеты класса «земля – воздух». Взяли курс на север. Коля слегка осаживал, иначе Тилль отставал. Серо-белые поля проносились внизу. Через час они прибыли на край пропасти. На дне зеленела Драконья долина. Солдат и колдун сразу заметили наверху, чуть западнее, черную полосу железной дороги. Вдалеке, за редколесьем, виднелось что-то темное. Это катилась платформа с исполинским энергоблохом.
Путники направились к участку обрыва, где заканчивались рельсы.
Здесь кружили драконы. Они не могли летать над Черным королевством – холод сковывал их движения, жизненные процессы замедлялись, ящеров клонило в сон. Оставалось встретить энергоблох прямо на границе Доцланда и долины.
Узрев двух человек, драконы удивились.
– Как, и это все? – спросил Шуппентайль, зависая в восходящем теплом потоке.
– Остальные участвуют в другой уличной драке, – невесело прикололся парень.
– И чем вы можете помочь?
– А вы что планируете делать? – вклинился Тилль.
– Когда их страшное оружие появится в пределах видимости, кто-нибудь из нас разгонится и постарается в него врезаться. В случае неудачи – второй, и так далее, – сказал Шупентайль.
– Может, обойдется без тарана, – пробормотал Коля.
Между тем на противоположном краю поля показалась гигантская сигара на колесиках. Ее сопровождал большой отряд колдунов и ведьм. Стало ясно, что просто так идти в лобовую атаку ящерам никто не даст.
Дункельонкель летел на отдельном ковре-самолете и вглядывался вперед. Вот он, край.
– Ускориться! – велел Вождь и Учитель.
Колдуны влили в механизм платформы дополнительную энергию. К тому же поле имело ощутимый склон, направленный к пропасти. Энергоблох стал набирать обороты.
– Атаковать драконов! – отдал второй приказ Дункельонкель.
Отряд кинулся в атаку.
Коля Лавочкин завис над рельсами, обернулся к ящерам. «Смелее надо, говорите?» – подумал он.
– Валите отсюда! Я знаю, что делать!
– Не мешай! – прогрохотал голос Шуппентайля.
– Сами не мешайте! – огрызнулся парень. – Тилль, дайте-ка ваш амулет, взрывающий капсулы.
Чародей стал рыться в кармашках на широком поясе.
– Только не говорите, что кончились. – Солдат нервно захихикал.
Платформа с энергоблохом стремительно разгонялась. Дункельонкель предусмотрительно отстал. Перед его магическим взором развернулся ужасный алый цветок смерча, в центре которого ярким красным цветом горела фигурка барона Николаса. Капсула неслась в эту воронку, будто черный кулак одного исполина в лицо другого. Именно фреска отчего-то вспомнилась сейчас Вождю и Учителю. «Нет, желторотик, такую пилюлю ты не проглотишь», – мысленно обратился Дункельонкель к рядовому.
Наконец Всезнайгель вытащил горсть камешков:
– Вот!
Коля выбрал самую большую гальку, ставшую в эти мгновения драгоценной. Ткнул пальцем в грудь колдуна:
– Спать.
Всезнайгель обмяк. Коля отправил его на спину Шуппентайля.
– Вниз, я сказал!!!
Драконы отбивали нападение колдунов. Выпускали многометровые огненные факелы, уклонялись от заклятий, другие просто принимали на себя. Большого вреда людская магия ящерам не наносила, но было больновато. Тем не менее ящеры стали слегка снижаться, увлекая за собой атакующих.
Рядовой подбросил голыш на руке, выдохнул, размахнулся и швырнул в лоб набегающему вундерваффе.
Бросок получился красивый, волшебный такой бросок. Голыш просвистел полторы сотни метров и угодил точнехонько в торец энергоблоха.
Раздался…
Нет, сказать «раздался взрыв» – это все равно что промолчать.
Коля словно оказался в ста пятидесяти метрах от эпицентра ядерного взрыва.
Звук слышали во всех пяти королевствах.
Вспышку никто не видел, кроме непосредственных участников заварушки возле обрыва, но спустя несколько дней самые языкастые уверенно трепались, что видели.
Разрушений… почти не было. Странным образом основной удар поглотил барон Николас Могучий.
В округе повалило деревья, вскипел снег, на месте энергоблоха образовался глубокий круглый котлован. Над Драконьей долиной пошел дождь из камней, талой воды и земли.
Дункельонкеля… просто не нашли.
Через минуту после взрыва стало тихо-тихо. И никого.
Лишь земля, оплавленные рельсы, воронка и абсолютно голый Николас Могучий, висящий в десяти метрах над землей.
В правой руке – гордо развевающееся Полковое Знамя.
Барон Лавочкин никогда не чувствовал себя в настолько идиотском положении. Даже на медкомиссии в военкомате.
Наряду со стыдом и неловкостью Коля ощущал небывалый прилив сил – Знамя зарядило парня астрономической дозой магии.
В воздухе блуждала мелкая пыль. У солдата защекотало в носу.
– А… – тихо выдохнул парень. – А… А… А-а-а-пчхи!!!
Это был термоядерный чих. Из нутра Лавочкина вырвалось чрезвычайно интересное излучение. А может быть, и не излучение вовсе… По королевствам прокатилась волна, отменяющая всякую ворожбу. На все заклятья-проклятья-заговоры-наговоры-заветы-ответы-отвороты-повороты была объявлена полная амнистия.
Гомункулусы превратились в сизое желе и впитались в грязь да снег. Строения, в которых для поддержания конструкций использовалась магия, обрушились. Развалились танки, паровозы и самолеты. Обращенные в камень и замороженные люди ожили.
Новообращенный эльф Шлюпфриг, прятавшийся от людей в убежище лже-Белоснежки, мирно спал, когда его растолкал бородатый мужик.
– Эй, паря, а где стерва-то беловолосая? И ты это… Не ейный прихвостень?
Шванценмайстер захлопал глазами. Он узнал мужика. Глянул за его спину.
Растерянные люди и гномы растерянно бродили по залу. Некоторые пытались колдовать, но ничего не получалось. Чуть выше летал и бранился личный ворон Хельги Страхолюдлих:
– Кр-р-ретинизм! Где я? Где хозяйка?
– Я… не прихвостень, – промолвил Шлюпфриг. – Я жертва. Эльф позорный.
Мужик расхохотался:
– Брось, пацан, не наговаривай на себя. Худоват ты, это да. Но на рыло – вылитый человек.
А далеко, возле замка Дункельонкеля, отмерли Четыре всадника и их дети. Стражи нигде не было, поэтому они покинули осиротевшие владения Вождя и Учителя без малейших трудностей.
На севере, в тундре, расколдовался бедолага Финтефлюгель. Ему было нечеловечески холодно, но он выжил. Такие всегда выживают…
Еще севернее, в замке ведьм, полуживая старушка Гретель вдруг помолодела и исцелилась, изрядно удивив сестер-послушниц. Жизнь с нуля. Юное лицо с мудрыми глазами верховной хранительницы.
Марлен и Иоганн Всезнайгели сначала испугались, ощутив «магическую глухоту». Энергия, излучаемая Великим Разломом, ощущалась почти физически. Похожие ощущения возникают у нас, когда мы стоим возле трансформатора.
И вдруг наступила тишина. Погас волшебный светильник. Марлен попробовала разжечь и не преуспела. Отец и дочь выбрались из пещер на ощупь, изрядно поплутав.
В Драконьей долине похолодало, ведь магия пропала и там. Ящеры стали медленней двигаться, на второй день они улеглись, плотно прижавшись боками, и впали в короткую спячку.
Трое суток Николас Могучий был единственным чародеем этого мира. Полковое Знамя хранило уйму энергии, перехваченной у вундерваффе.
Потом магия стала возвращаться. Постепенно, будто бы давая возможность волшебникам подумать, как теперь пользоваться вернувшимся талантом. За это время власть колдунов Черного королевства была свергнута. Самые расторопные бежали. Старик Юберцауберер, очнувшийся от каменного морока в коридоре доцландского казначейства, даже успел прихватить пару килограммов серебра.
Через неделю, получив всю славу мира, Палваныч, Коля, братья Всезнайгели, Грюне и Хельга собрались в доме Тилля. Стольноштадт праздновал победу. За окнами вопили радостные люди, горели фейерверки, играла музыка.
Развалившийся в кресле прапорщик Дубовых смеялся со знаменитым подхрюкиванием.
– Прекратите ржать, Павел Иванович, – устало сказал Коля. – Знаете, какой ветер в лицо хлестал? Одежду – как рукой сорвало. Кожу жжет, будто я сначала загорал восемь часов подряд, а потом в кипяток нырнул…
– Хорошо, хорошо. – Прапорщик принялся отдуваться. – Давайте ближе к делу. Мы хотим домой. Кто и когда нас отправит?
Тилль Всезнайгель осторожно произнес, как бы полушутя:
