Вячеслав Рыбаков - После апокалипсиса
— Какие колесницы?
— Джаггернаута, — отвечал Доктор еще более непонятно. — И система даже пришла в некое подобие равновесия. Эпидемии сошли на нет, но зато начались мутации. Понимаешь, мальчик, это как если бы кто-то спустил всю воду из моря и оставил только самую чуточку на дне. Представляешь, что бы там осталось? Ил, грязь, гниющая биомасса…
— Что же делать? — снова спрашивал Стас, косясь на чемоданчик. В чемоданчике лежали пузырьки из толстого стекла, в которых плескались разноцветные жидкости. Было там и еще кое-что, но совсем уж непонятное, похожее на большие, затянутые бурой паутиной соты. — Вы знаете, что делать, Доктор?
— Перед тем как эпидемии набрали силу, — говорил Доктор, — в Центре, где я работал, придумали одну штуку. Нам не хватило каких-то десяти лет — если бы ее довели до ума, мета-вирусы были бы нам не страшны. Это было что-то вроде очень мощного биологического антиоружия.
Стас смотрел на него, не понимая.
— Антиоружия? Как это?
— Долго объяснять, — отмахивался Доктор. — Просто представь, что человеку, получившему дозу этого средства, были не страшны ни вирусные аэрозоли, ни зараженная вода, ни токсин-энзимы… А ведь оно еще и продолжительность жизни увеличивало…
— Так в чем же дело? Почему сейчас нельзя его использовать?
— Работы не были завершены, — объяснял Доктор. — Это средство действует, но избирательно и каждый раз по-разному. Точнее, функция защиты у него сохраняется всегда, а вот побочные эффекты…
— Что за побочные эффекты?
Доктор кривился, как будто учуяв запах тухлятины.
— Разные. Невозможно предсказать. И еще одно — мы научились вводить его… ее… это средство… только детям. Не старше двенадцати. Тебе, например, уже поздно, мой мальчик. Сколько тебе лет?
— Пятнадцать.
— Тебя она просто убьет, — сокрушенно качал головой Доктор. — Но я мог бы научить тебя работать с ней, и, когда я доведу свои исследования до конца, мы смогли бы вместе прививать детей… мне нужны помощники, один я не справлюсь… здесь, у вас, довольно много здоровых детей, с которыми можно работать…
У Стаса загорались глаза, и он снова наклонялся над чемоданчиком.
— Это она, да? — спрашивал он и тут же спохватывался: — А почему вы все время говорите про средство «она»? Она — это такая вакцина, да?
И тогда Доктор покачал головой.
— Нет, мальчик. Это не вакцина. Это вообще не похоже на все, о чем ты слышал до того. А «она»… знаешь, в Центре, где я работал, мы дали ей кодовое имя. Мы назвали ее Пакость.
3Стас добирается до Убежища уже в темноте. Петляет по вымершим улочкам Желтого квартала, получившего свое название от странной болезни, погубившей его жителей — кожа у них становилась желтой и хрупкой, как осенние листья, отслаивалась тонкими сухими пленками, а новая почему-то не нарастала… Сейчас Желтый квартал — самое безопасное место в городе. Вирус, вызвавший болезнь, мутировал и поражает теперь только собак и кошек. Но известно об этом опять-таки немногим, так что шансы встретить здесь кого-то из Защитников равны нулю.
Убежище расположено в глубине запущенного сада, обнесенного двумя рядами колючей проволоки. Когда-то в саду находился фильтрационный пункт: коллеги Доктора отделяли здесь зерна от плевел, то есть тех, кто был уже безнадежен, от тех, кому еще можно было чем-то помочь. Потом безнадежные убили коллег Доктора и насадили их головы на шипы ограждения. Самому Доктору повезло — он в тот день находился далеко от фильтрационного пункта, в своем исследовательском центре. А когда вернулся, в живых не было уже никого: ни убийц, ни убитых…
Стас обходит защищенный колючкой сад по большой дуге. Забирается на крышу полуразвалившегося кирпичного сарая, оттуда на дерево, чьи могучие ветви протянулись к ограде бывшего фильтрационного лагеря, словно покрытые коростой руки больных «червивой горячкой». К одной из ветвей привязана тарзанка — шнур из гибкого материала с небольшой перекладиной на конце. В свободном состоянии тарзанка совсем маленькая, снизу, с земли, ее не видно. Но стоит Стасу, вцепившись в перекладину, оттолкнуться ногами от развилки, шнур начинает вытягиваться. Стаса проносит чуть выше ощетинившегося шипами ограждения — он инстинктивно поджимает ноги, чтобы не зацепиться кроссовками за проволоку. Отпускает перекладину и мягко падает в огромную кучу осенней листвы, заботливо собранную здесь Младшими. Тарзанка с тихим чмоканьем сокращается до своей обычной длины и исчезает в ветвях дерева. Младшие обожают эту игру, да и сам Стас любил ее, когда был поменьше. Сейчас он предпочитает возвращаться в Убежище, как все взрослые люди, — через ворота. Но если Джемал и остальные Защитники взялись за него всерьез, у ворот, скорее всего, ждет засада…
Первым его замечает Скворец. Он, как обычно, бродит по ночному саду, навострив ушки и вглядываясь в непроглядную тьму. Впрочем, это для Стаса тьма непроглядная, а Скворушка видит в темноте не хуже спецназовца, оснащенного прибором ночного видения. А может, и лучше. Больше никак Пакость на нем не отразилась. Скворец по-прежнему часто простужается, вечно ходит с соплями под носом, не умеет передвигать предметы взглядом, обеззараживать воду усилием воли — он всего лишь превосходно видит в темноте. И на том спасибо…
— Стас, — доносится откуда-то из темноты его свистящий шепот, — ты сбежал?
— Не сбежал, а ушел, — в тон ему шипит Стас. — Навалял там кой-кому и ушел… А почему шепотом-то?
Невидимый Скворец тихо смеется.
— Да не знаю, — говорит он уже нормальным голосом. — Чтоб тебя не напугать… Давай, Стас, там тебя уже заждались все… Белая прям с ума сходит… Совсем свихнулась девка…
— Ты мне порассуждай тут, — ворчит Стас. — Ладно, гуляй дальше, Вождь Белое Перо…
Он продолжает свой путь по невидимой дорожке, ориентируясь на мерцающие мягким золотистым светом окна Убежища. Полгода назад Ленка приволокла откуда-то целый рулон полупрозрачной, медового цвета материи и сшила занавески на все окна старого дома. С тех самых пор Стас заметил, что полюбил возвращаться в Убежище по вечерам…
Ленка с визгом бросается ему на шею, как только он переступает порог. Не стесняясь Младших, целует его в губы, в нос, лоб, уши. Царапает ему шею своими длиннющими ногтями. И что-то говорит, говорит, говорит…
— …они сначала сюда пришли, сказали, что к тебе, по делу… я говорю: «Он занят!», а Джемал мне — молчи, су… ой, в общем, нехорошее слово сказал… молчи, значит, нам твой пацан нужен. Это он так про тебя, Стас, ты понял? Потом Андрей к ним вышел, они поговорили, довольно мирно так… а потом Андрея вдруг ударили, и он упал…
— Что? — Стас не верит своим ушам. — Как это — ударили?
Защитники боятся тех, кому были имплантированы личинки Пакости. Виной тому — все те же суеверия о том, что Пакость заразна. За четыре года работы с личинками Стас слышал о двух случаях, когда ребят, получивших прививку, пытались убить с большого расстояния — в одного стреляли из винтовки, на второго скинули с пятого этажа мешок с цементом. В обоих случаях ребята остались живы и здоровы. Но чтобы кто-то из Защитников пытался ударить привитого — такого на его памяти не было никогда.
— Цепью, — шмыгает носом Ленка. — Старой такой, ржавой цепью, они там же ее и кинули… Крикнули, чтобы мы готовились к смерти, и ушли…
— Что с Андреем? — Стас осторожно отстраняет Ленку от себя и обводит взглядом зал. Младшие смотрят на них во все глаза — как же, когда еще выпадет случай поглядеть на милующихся взрослых. Андрея среди них не видно.
— Он у себя в комнате, спит. С ним все нормально, ссадина затянулась уже, просто перенервничал очень. Сказал, что они приходили, чтобы убить…
Стас скрипит зубами. Ну конечно, никого более подходящего для переговоров с противником в Убежище не нашлось. Обязательно нужно было вылезти Андрею, в котором Пакость необычайно обострила способность к эмпатии — считыванию эмоций собеседника…
— Если бы пришли убивать, убили бы, — жестко говорит он. — Пугали…
— Они хотели убить тебя! А потом уже разобраться с остальными… Они еще придут, вот увидишь… Как ты от них убежал? И что с Мишуткой?
Стас улыбается — широко, неискренне. Улыбка предназначена не Ленке, а Младшим.
— С Мишуткой все хорошо, — громко объявляет он. — Сейчас он спит, как сурок. Когда проснется, вернется к нам и снова станет с нами играть.
— Ура! — вопит очкарик Назар. — Стас, а он сможет шарики в воздухе держать?
У Назара редкая способность — он умеет левитировать небольшие предметы. Например, шарики для пинг-понга. Каждый раз, когда Стас возвращается после очередной операции, он пристает к нему с одними и теми же вопросами — так хочется ему поиграть в шарики с кем-нибудь, обладающим таким же даром…
