Сид Флейшмен - Чудесная ферма мистера Мак Брума
— Есть такое дело! — вскричал я наконец. — Башмаки-то подействовали! Привидение сбежало!
Ребята выбрали имя для щенка. Они назвали его Хватом. Хват вырос и превратился в отличного пса. Наша урожайная почва дремать нам не давала, и мы приступили к весенним работам — сняли урожай помидоров и два — моркови в первый же день. Ребята мигом научили Хвата вести борозду, да еще какую прямую — как стрела.
Впрочем, с изгнанием духа наши неприятности не закончились. В одно жаркое утро мы засеяли ферму кукурузой. Стебли так и выскакивали из-под земли, тут же распуская листья и выгоняя початки. Свиньи Гека Джонса накинулись на них так, словно их специально пригласили обедать. Ох, как обрушилась на нашу кукурузу вся эта гнусная хрюкающая, визжащая орда.
— Уиллджиллэстерчестерпитерполлитимтоммериларриикрошкакларинда! — крикнул я. — И Хват! Бегите! Спасайтесь!
Эти голодные, тощие, полудикие свиньи лопали стебли и обжирались сладкими початками. Потом они перерыли весь участок в поисках оставшихся морковок. И наконец повернули домой, цепляя землю набитым брюхом, а я пошел за ними следом.
— Гек Джонс! — сказал я. Он стоял в туче мух и ел мухоморную коврижку. Эта коврижка была сделана в основном из патоки и жженого сахара, мухи так и налетали на неё, и приходилось их все время отгонять. — Гек Джонс, сдается мне, вы морите своих свиней голодом!
— Помилуй бог, по-моему, они не выглядят голодными, — хихикнул он, отгоняя от своей коврижки мух. — Посмотрите-ка сами, сосед.
— Гек Джонс, — настойчиво повторил я. — Если вам хочется разводить свиней, вы должны выращивать и корм для них.
— А зачем, сосед? — засмеялся он. — Корму вокруг полно, и хрюшки могут прокормиться сами. Впрочем, если вам надоело хозяйничать, я мог бы предложить кое-что за ваш клочок земли.
— Гек Джонс, — сказал я снова, он был еле виден в этой туче мух, — если вы думаете, что ваши свиньи могут выгнать нас отсюда, то вы ошибаетесь, сэр. Либо заприте их в хлев, либо я в суд на вас подам!
— Никакой суд не заставит меня запирать свиней в хлев, — сказал он, заглатывая последний кусок коврижки и несколько мух в придачу — Да и никакой хлев не удержит этих бандитов, сосед.
Ну что ж, признаюсь, тут он был прав. Мы обнесли ферму забором, но эти чертовы свиньи расшвыряли его, как циклон. Мы натянули колючую проволоку; свиньи задержались только для того, чтобы почесать себе о нее спины. Как видите, она даже понравилась им.
Мы воевали с этими свиньями всю весну и лето. Посадили изгородь из кактусов — круглых, как яблоки, и колючих, как ежи, но хрюшек это не остановило. «Яблоки» они лопали, а колючками потом ковыряли у себя в зубах.
И все это время Гек Джонс стоял на пригорке, ел мухоморную коврижку и хихикал: «Хи-хи! Хо-хо!», а его свиньи все жирели и жирели. Хотите — верьте, хотите — нет, нам едва хватало овощей, чтобы хоть как-нибудь прокормиться.
Еще один такой сезон — и мы разорены!
Но вот лето кончилось; приближалась зима, очень холодная зима. Судя по всем приметам, она обещала быть на редкость холодной.
Помню, в конце октября мальчики пошли на речку удить рыбу и поймали зубатку. Так вот, на этой зубатке вырос густой зимний мех. Но и это еще не все. После первого снегопада ребята слепили снеговика. Наутро он исчез. Позже мы узнали, что наш снеговик перебрался зимовать на юг.
И вот она наконец пришла — зима трескучих морозов. Я не намерен отклоняться в сторону, но все же скажу, что был однажды такой случай: Полли уронила расческу, а когда подняла ее, та стучала всеми зубьями.
Потом оказалось, что для зимы трескучих морозов это был не такой уж холодный день. Температура продолжала падать, и должен признаться, что начались прямо-таки настоящие чудеса.
Во-первых, дым стал замерзать в трубе. Мне приходилось трижды в день разбивать его выстрелами из дробовика. Не успевали мы сесть обедать, как суп в дымящемся котле покрывался корочкой льда. Накрывая на стол, девочки клали теперь ножи, ложки, вилки и… пешню!
Итак, все холодало, но мы не жаловались. По крайней мере, по ферме больше не разгуливал дух да и свиньи Гека Джонса сидели дома. Ребятишки играли со щенком, а я без конца заводил граммофон.
И вот грянул большой мороз. Красные крыши у нас в округе посинели от холода. Этому есть множество свидетелей. А один день выдался такой холодный, что солнечный свет примерз к земле. Я сам сначала не поверил этому. Потом отковырнул кусок света, принес его домой в сковородке, и что же? Вечером мы его поджарили и, не зажигая лампу, могли читать.
Да, вот еще волки. Ночью мы часто видели в окно, как они бродят стаями, безуспешно пытаясь завыть. Я решил, что у них ларингит. Ни звука не было слышно! Жалостное зрелище!
Но вот наконец пришла весна. Я вышел за порог, и первое, что я услышал, было:
— Хи-хи! Хо-хо!
— Что еще вы замышляете, Гек Джонс? — окликнул я.
Но сколько бы ни оглядывался, кругом не видно было ни души.
И тут я понял. Этот стучащий, кукарекающий, копирующий мой голос дух вернулся!
— Хват! — заорал я, и мы принялись обходить ферму. Голоса слышались и впереди нас, и позади, и с дровяной кучи, но наш лопоухий так ни разу и не поставил уши торчком.
— Черт возьми! — сказал я жене и ребятам. — Хват, оказывается, вовсе не способен видеть духов!
Бедный пес понял, что я очень им недоволен. Он прошмыгнул у меня под ногами и провел по всему участку такую прямую борозду, какой мы еще не видывали. Но я даже не улыбнулся. Тогда пес опрометью кинулся к ларю с кукурузой и вытащил оттуда початок. Он часто видел, как мы сажаем кукурузу. Бегом вернулся к борозде, стал выковыривать зубами зернышки и сажать их в ямки, которые выкапывал носом.
— Может быть, Хват и не видит духов, — сказал Уилл, — но в хозяйстве он здорово разбирается. Можно нам оставить его, па?
Ответить я не успел. Как только из земли полезли стебли, на пригорке появился Гек Джонс со своей мухогонной коврижкой. И в тот же миг на нас налетели его тощие свиньи, а этот адский дух залился трелью, как флейта.
— Спасайтесь! Бегите! — завопил я.
Побежали все, кроме Хвата. Кукуруза поспевала, и он был намерен собрать урожай.
Я повернул было назад, чтобы захватить и его, но тут чертов дух вдруг переменил пластинку. Он завыл, как стая голодных волков.
Вы никогда не слыхивали этакого воя! Свиньи остановились как вкопанные. Они чуть не выпрыгнули из шкур! Дух визжал и выл со всех сторон сразу. Геку Джонсу было уж не до хихиканья. Свиньи разом повернули, сбили его с ног, повалили в грязь и помчались без остановки… Впрочем, одна все же вернулась схватить кусок коврижки. Ох, как они мчались! Я потом слышал, что они, не останавливаясь, добежали до своего Арканзаса, а там их приняли за морских свинок: так они похудели от бега.
— Ну что ж, ягнятки мои, — сказал я ребятам, — я думаю, Хвата мы можем оставить. Вырастил урожай на славу. Молодец!
Да, конечно, от этих зловредных свиней мы теперь избавились, но как быть с духом? Ребята вспомнили о нем и убежали в дом.
Я стоял, почесывая в затылке. Звуки окружали меня со всех сторон. Как будто воя волчьей стаи было недостаточно, дух добавил к нему еще и оркестр мистера Соузы. Нужно признаться, трели получались у него восхитительно!
Я все скреб и скреб в затылке и вдруг понял: «Да ведь нет здесь никакого духа! Потому Хват его и не видел. Так вот в чем дело! Ну, теперь все ясно. Никакого духа никогда здесь не было. Просто погода сыграла с нами эту штуку. Неудивительно, что мы не слышали волчьего воя зимой. Все звуки замерзали! А теперь они оттаивали!»
Мне довольно быстро удалось выманить из дома ребят, и мы с удовольствием слушали и стук в дверь, и волчий вой, и троекратные выстрелы из дробовика в дымовой трубе.
А уж как смеялись мы над хрюшками Гека Джонса, испугавшимися завывания прошлогодних волков!
Все, что я вам рассказал тут — о том, какие зимы случаются у нас в прериях, и о призраке, — такая же святая правда, как и то, что я самый правдивый человек на свете.
