Николай Казаков - Искатель. 2000. Выпуск №6
Мишину повезло. Одна из воспитательниц долго рылась в стенном шкафу в маленькой захламленной комнатке за учебным классом, пока не достала какой-то пыльный журнал. Полистала его, несколько раз чихнув, и продиктовала Максиму фамилию, имя, отчество — Кочетов Валентин Андреевич — и адрес.
2
…Максим еще раз нажал на кнопку звонка и в этот момент услышал у себя за спиной:
— Звони — хоть обзвонись, а никто тебе не откроет!
Он резко повернулся и увидел старушку в узком проеме приоткрытой двери напротив. Она с любопытством выглядывала из-за косяка, предусмотрительно накинув цепочку на дверь.
— Ты чьих будешь-то?
Мишин не нашелся что ответить и спросил:
— Это квартира Кочетовых?
— А то чья ж! — удивилась старушка. — А ты сам-то, чего-то я не пойму, из милиции, что ли?
— Я из военного училища. Мне нужно поговорить с женой Валентина Андреевича.
Старушка прикрыла дверь, послышался звон снимаемой цепочки, и дверь открылась на всю ширину.
— Какого еще Валентин Андреича? — бойко спросила она.
— Кочетова.
— Вальки, что ли?
— Ну, наверное, — пожал плечами Мишин. — Валентин Андреевич его зовут.
— Так он два года как в тюрьме!
— Да я знаю. Мне нужна его жена.
— Светка, что ли?
— Ее Светлана зовут? — переспросил Максим.
— Светлана, Светлана… Царствие ей небесное. — Старушка перекрестилась.
— А она что, умерла? — опешил Мишин.
— Приехали — «умерла»! А еще из милиции!…
— Да я не из… — попытался еще раз объяснить он, но старушка сразу его перебила:
— Убили нашу Светочку! Застрелили прямо вот тут, — она кивнула головой в сторону двери. — Прямо на пороге своей квартиры! Да еще бензином плеснули и подожгли. Чуть пожара не было.
— И давно это произошло?
— Да куда уж там давно! Сегодня девять дней. — Старушка снова перекрестилась.
— Это получается… — Мишин стал прикидывать.
— В ночь с субботы на воскресенье, на прошлой неделе, — подсказала старушка.
Максим подошел к ней поближе и достал из папки фотографию.
— Вы последнее время не видели здесь этого молодого человека? Или, может, так его узнаете? — Мишин протянул ей еще одну фотографию. На ней Сизов был в военной форме.
Старушка вынула из кармана очки, протерла их краем платка и с очень серьезным видом надела.
— Это Валька. — Она показала пальцем. — Это Светка, царствие ей небесное… Это их дочка Милочка… Только что-то она здесь еще маленькая, — и посмотрела на Мишина поверх очков. — Старая, что ли, фотография?
— Два года прошло.
— То-то я и смотрю — и Валька еще не в тюрьме, и Милочка еще совсем маленькая… А это еще кто? — и она указала пальцем на Сизова. — Родственник, что ли, их какой?
— Вы его у них никогда не видели?
— Может, и видела когда! Всех разве упомнишь, кто к соседям в гости ходит?!
— А здесь его не узнаете? — Мишин кивнул на фотографию Сизова в форме.
Старушка долго ее разглядывала, то поднося почти к самым очкам, то отводя на вытянутую руку.
— А ведь чем-то они похожи! — с неожиданной радостью заключила она.
— Кто?
— Да вот этот вот милиционер, — она вернула фотографию Сизова, — и вот этот паренек, — она пальцем ткнула в Сизова на общей фотографии. — Уж не родня ли?
Мишин разочарованно покачал головой:
— Родные братья.
— Я и говорю — похожи!
— А у Светланы какие-нибудь родственники остались?
— А то как же! Дочка. — Старушка всхлипнула. — Сиротинушкой будет расти…
3
Мишин вышел из подъезда, закурил, спросил у молодой мамы с коляской, где находится ближайший телефон, позвонил Дворецкому и договорился о срочной встрече.
— Интересная картина вырисовывается, — начал Максим, приехав в отдел по расследованию убийств. — Я сегодня ходил в детский дом, где воспитывался Сизов. Оказывается, у него был дальний родственник, с которым он поддерживал близкие отношения. Ходил к нему в гости, выпивали. Называли друг друга братьями… И вот этот брат попадает в тюрьму. За наезд на пешехода в пьяном состоянии. Пешеход скончался. Сизов сидел с ним рядом в машине, и это произвело на него очень сильное впечатление.
— Погоди, а ты до этого разве о существовании брата не знал?
— В том-то и дело, что нет. В личном деле Сизова ни о каких братьях не упоминается. Я так думаю, что он решил о нем не писать, чтобы у приемной комиссии не возникло лишних вопросов. Формально он прав. Ведь тот не брат же ему, на самом-то деле.
— Макс, а его фамилию ты не выяснил?
— Не только фамилию, но и адрес. И даже побывал по этому адресу.
— И что же?
Вместо ответа Мишин достал фотографию и протянул Дворецкому.
— Никого не узнаешь?
Юра внимательно всмотрелся.
— Вот этот — Сизов. Это, я так понимаю, его брат с семьей.
— Женщина не кажется тебе знакомой?
Юра еще раз посмотрел на фотографию.
— Ты знаешь… А ведь она похожа… Ты хочешь сказать, что это Светлана Кочетова?
— Именно.
— Вот это поворот! — Дворецкий даже присвистнул. — Ну ничего себе! Слушай, а дело-то становится очень и очень неприятным… Макс, тебе нужно срочно выяснить, не были ли Сизов и Баранчеев накануне своего исчезновения в увольнении или самоволке. Это для нас обоих очень важно… Чувствую, что искать нам придется не пропавших курсантов, а скрывающихся преступников.
— Юр, ты можешь толком объяснить, в чем дело?
— А дело все в том… Слушай, а у Баранчеева же «Нива»?
— Ну «Нива»!
— Вообще труба! Мне не так давно звонил наш общий друг журналист и рассказал очень интересную вещь. Оказывается, два дня подряд — в пятницу и в субботу — около палатки Кочетовой дежурила «Нива» с двумя парнями и девчонками. В субботу они дождались Шлема с Зубром и уехали за ними следом. По нашей неофициальной информации, это был день, когда те собирали дань с палаток. То есть они были при хороших деньгах. Вот тебе и мотив для убийства!
— А при чем здесь Кочетова?
— А Кочетова могла стать невольным свидетелем. И ее нужно было убрать. По времени все совпадает: Шлем с Зубром уезжают часов в семь-восемь, их убивают, забирают деньги, поджигают машину и в ту же ночь приходят к Кочетовой. Пистолет один и тот же. Почерк один и тот же — выстрел, потом поджог.
— Юр, но зачем Баранчееву деньги? У него их и так куры не клюют!
— Деньги никогда не бывают лишними, — резонно заметил Дворецкий.
— Но постой, Кочетова же родственница Сизова! Неужели ты думаешь…
— Здесь может быть такой расклад — через Кочетову они узнают, когда приезжают Шлем с Зубром. Обтяпывают свое дельце. А потом убирают Кочетову как свидетельницу. Ведь это же мог сделать и Баранчеев!
— Бред какой-то!… — пробормотал Мишин.
— А ты думал убийства — высокогуманные поступки?! И подчиненные строгой логике?! Я уж столько всего насмотрелся! И как дети убивают родителей, и как родители детей… — Дворецкий поморщился и махнул рукой. — Ладно, дуй в училище и выясняй, не ходили ли они в самоволку. При любом исходе — сразу звони.
— Вообще-то я хотел еще заехать к матери Баранчеева. Я ей звонил, и она ждет меня дома.
Глава седьмая
1
То, что Людмила Станиславовна врет, Мишин понял сразу.
После предыдущих встреч с Баранчеевой, а они происходили в офисе ее фирмы, у Мишина сложилось о ней представление как о женщине властной, жесткой, решительной, но одновременно настолько трепетно любящей своего единственного избалованного, непутевого сына, что на первый взгляд было просто удивительно, как в этой царственной особе уживаются эти две половинки. Когда Людмила Станиславовна говорила о своем Альберте, то казалось, что рассказывает она не о восемнадцатилетнем защитнике Родины, а о восьмилетнем шалуне, решившем в очередной раз разыграть свою любимую мамочку…
— Увы, у меня ничего нового… — в какой уже раз притворно вздохнула она и по слогам повторила: — Ни-че-го.
Врет же ведь, врет!… Но смысл?
Он чувствовал, что ее так и распирает от какой-то тайны, которую она не собиралась ему открывать. В этот момент она была похожа на маленькую девочку, случайно подсмотревшую, где мальчики делают тайнички, и не спешившую об этом рассказать своим подружкам, а обдумывающую, как бы посмотреть, что в них находится.
Никудышная из вас актриса, Людмила Станиславовна, подумал Мишин, все ваши чувства написаны на лице.
Но легче от этого не становилось…
Что она может скрывать? Что?
И Максима неожиданно осенило: кроме как информацию о том, что ее сын жив-здоров, скрывать ей больше нечего!
