Максим Курочкин - Титий Безупречный
Порк. Ты бываешь такой грубый.
Титий. Порк, все в прошлом… Будем просто жить. Где дети?
Входят Луций, Микс и еще 22 сына Тития.
Порк. Что случилось? Где Папос?
Луций. Наш брат арестован.
Титий. Что он сделал?
Луций. Почему ты не спросил «в чем его обвиняют»?
Титий. Кто вы такие, чтобы учить меня? Если ваш брат арестован, это значит, что он преступил закон.
Луций. Отец, наш брат ни в чем не виноват.
Титий. Как ты можешь говорить это?
Луций. Потому что я знаю своего брата, как самого себя.
Титий. Ты знаешь, что я делал в новых космосах с теми, кто нарушал закон?
Луций. Отец, не забывай, что я твой боевой генерал. Я выполнял самые суровые твои приказы, и я помню, что ни разу мне не пришлось усомниться в их справедливости. Но если бы твой приказ вызвал во мне сомнения, я бы не подчинился.
Титий. А ты помнишь, что все свои суровые, но справедливые приказы я отдавал не от своего имени, а от имени Объединенных Человечеств?
Луций. Значит, что-то плохое случилось с Объединенными Человечествами…
Титий. Скорее я поверю, что Папос предал идеалы ненасилия.
Все сыновья Тития. Это невозможно.
Входит Папос. Порк бросается к сыну. Обнимает его.
Порк. Папос. Как ты меня напугал.
Папос. Все хорошо, мама. Что у нас на ужин?
Порк. Сейчас я принесу ребра.
Порк выходит.
Титий. Когда ты должен вернуться?
Папос. Меня отпустили на один час.
Папос обнимается с братьями.
Титий. Тебе пора возвращаться, я не хочу, чтобы ты опоздал.
Луций. Ты даже не обнимешь своего сына?
Титий. Когда он искупит вину перед Объединенными Человечествами, я первый обниму его.
Папос. Прощай, Титий.
Титий. Прощай.
Луций. Папос, скажи хоть одно слово — в чем причина твоего ареста?
Папос. Субурбий.
Папос выходит.
Луций. Это бесчеловечно.
Титий. Кого ты собрался учить человечности?
Луций. Тебя. Ты старый маньяк, Титий. Я рад, что не ты стал Верховным бюрократом.
Титий. Это лишь доказывает мою правоту. Запомни, Луций, твой отец не ошибается.
Луций. Раньше я тоже так думал.
Входит Порк со свиными ребрами.
Порк. Где Папос?
Луций. Мама, он скоро вернется.
Порк. Он приходил прощаться?
Луций. Скоро все выяснится, и его отпустят.
Титий. Не слушай его, Порк. Папос виноват и понесет наказание.
Порк. Это невозможно. Мой мальчик не мог сделать ничего против Объединенных Человечеств.
Титий. Не смеши меня. Ты так визжишь «невозможно», как будто у тебя будет истерика. А я не хочу иметь шута, который позволяет себе истерики.
Микс. Отец. Это не шут. Это наша мать.
Титий. Ты, мальчишка, ты собрался учить меня?
Микс. Ты не оставляешь мне выбора.
Титий. Я объясню тебе, что значит нет выбора. Видишь это? Если ты хочешь, чтобы я серьезно относился к твоим словам, ты знаешь, что делать.
Титий показывает Миксу нож.
Микс. Отец, ты не прав.
Порк. Нет!
Микс направляет нож в руке Тития себе в грудь. Умирает.
Луций. Что ты наделал, Титий?
Титий. Кто еще хочет учить меня?
Луций (к братьям). Братья, наш отец безумен. Но он раскается, когда к нему вернется разум. Пусть это будет последняя жертва его безумия.
Титий. Ты смеешь меня обвинять в гибели брата?
Луций. Молчание, братья. Поддержите мать.
Братья уносят бесчувственную Порк.
Титий. И ты иди.
Луций. Отец. Я верю, что ты не безумен. Я преклоняюсь перед тобой.
Луций уходит.
Титий. Опасный мальчишка. Будь моя воля, я бы не позволял раскрывать рот тем, кому не исполнилось 90. Вообразил, что я имею план, который требует такой тщательной маскировки, что приходится убивать собственных детей. Да есть ли в мире цель, которая требует такой жертвы? (Подумав.) Глупый вопрос. Кто только не жертвовал сыновьями?! Только ленивый. Если вдуматься, икра — это просто слизистые шарики. Мелкая монета — вот что такое дети. Глупо плакать, если выпали через дыру в кармане. Но Микс! Микс! Как я любил мальчика!
Входит Луций.
Луций. Отец, пришло известие. Твой сын, твой Папос, тот, кого сегодня ты не хотел обнять и оградить от ложных и опасных обвинений…
Титий. Что сын?
Луций. Виновен Папос. Так сказали судьи.
Титий. Виновен, значит, больше мне не сын.
Луций. Виновен, и под тяжестью улик признался.
Титий. Виновен и признался? Нет, не сын мне.
Луций. Виновен и признался. И, чтоб не было насилия, оплавлен добровольно в вечный лед.
Титий. Добровольно? Чтоб не нарушить принцип ненасилья? Он мой! Мой сын! Мой бедный Папос!
Луций. О, если бы я мог сказать свободно, без страха быть услышанным чужими…
Титий. За чем же дело стало? Подойди. В моих объятиях ты защищен от любопытных пчел.
Луций приближается к Титию.
Титий. Но если ты воспользуешься этим укрытием, чтобы сказать правду, ты мне больше не сын.
Луций (остановившись). Не понимаю. Но уже ненавижу.
Луций уходит. Появляется Сгусток.
Титий. Сегодня я победил насилие во всех мирах, несколько секунд возглавлял Человечества, потерял все деньги, потерял двоих сыновей, одного из которых убил собственной рукой… А вот теперь еще и странные видения. Кто ты, Сгусток?
Сгусток. У меня нет воспоминаний. Я осознал себя только что, в этой комнате.
Титий. Может, ты дух моего погибшего сына?
Сгусток. У тебя был сын?
Титий. Был. Были. Есть. Какого сына я имею в виду? А может, ты общая душа всех моих погибших мальчиков? Мир полон тайн, и почему бы не допустить, что души могут слиться, как разбитые яйца на сковородке?
Сгусток. Твоя мысль кажется мне убедительной.
Титий. Значит, ты способен рассуждать. Какими еще свойствами ты обладаешь?
Сгусток. Думаю, рассуждение — мать всех свойств. Тот, кто может рассуждать, сможет все, что угодно. Так что всех своих свойств я не знаю, но думаю — их столько, сколько всего есть в мире свойств: подлых и добродетельных.
Титий. Да, ты философ. Утешь меня, никто не хочет меня утешить. Мой шут совершенно не хочет быть похожим на настоящих шутов.
Сгусток. Значит, его амбиции превосходят его должность.
Титий. Пусть так. Но как он достигнет большего, не справившись с меньшим?
Сгусток. Только так и достигнет. Единственный путь наверх — не справляться с тем, что тебе поручено.
Титий. Как же я достиг всего?
Сгусток. А ты чего-то достиг?
Титий. Скажу не хвастаясь, сегодня я 34 секунды был главой всех Человечеств.
Сгусток. 34 секунды это не так мало.
Титий. Вот именно.
Сгусток. А сколько продержался на посту твой предшественник?
Титий. Около 200 лет.
Сгусток. Не так много, если вдуматься.
Титий. Сгусток, оставайся со мной. Ты будешь мне утешением.
Сгусток. Нельзя утешить того, кто не утешения ищет.
Титий. Чего же я ищу, по-твоему?
Сгусток. Я всего лишь Сгусток. Я могу делать заключения только на основании фактов.
Титий. Какие факты тебе нужны?
Сгусток. Кто ты такой, чего ты боишься, чего ты хочешь?
Титий. Я — Титий. Друзья и враги не сговариваясь дали мне прозвище Безупречный. Я не боюсь ничего. Вернее, боюсь только одного — боюсь бояться. Хочу… уже ничего не хочу. Хочу дожить в покое оставшиеся годы.
Сгусток. Я всего лишь дрожащий, едва осознавший себя Сгусток. Но и мне понятно, что все, кроме имени, — ложь.
Титий. Ну вот… И ты судишь, как мой любимый сын Луций. Он тоже уверен, что у меня есть план, превосходящий все известные доселе замыслы в масштабе и коварстве. Он убежден, что мое смирение — поза. Что мое самоограничение имеет цель противоположную своему названию.
Сгусток. Если бы я знал, что такое симпатия, я бы сказал, что мне близки его рассуждения.
Титий. Мелкие. Вы мелкие. Вы не можете поверить, что человек может сам поставить пределы своей силе.
