Наталья Тимошенко - Подвижные игы для принцесс
— Тогда при чем тут вы? Они погибли, выполняя свой долг.
— Их долг — служить стране и своему господину, а не охранять меня.
— Они приносили вассальную клятву вашему отцу?
— Да.
— Тогда, как сюзерен, именно он решает, в чем состоит их долг. Нужен крайний — свалите все на папочку. А лучше, не думайте об этом. Жизнь любит подбрасывать неожиданности, причем большей частью, неприятные. Как однажды сказал мне человек, которому пришлось многим заплатить за чужую глупость: «Мучиться сожалениями и раскаяниями стоит только из-за своих ошибок».
— И что же с ним случилось?
— С ней. Вериса. Моя подруга и наставница. Пятнадцать лет назад, муж привез ее, на лечение к моей матери. Они оба наемники. В одном из сражений Вер получила стрелу в плечо. Рана зажила, но рука перестала ей повиноваться. И болеть начинала время от времени просто зверски. Лечение было долгим. В итоге, Лан и Вериса настолько обжились в нашей деревушке, что решили остаться насовсем. Чему лично я несказанно рада. Благодаря Лану, я сносно езжу верхом, метаю ножи, знаю кучу пошлых анекдотов и могу единым духом выпить здоровенный кубок кислейшего вина и не поморщиться. Вер научила меня не только поднимать тяжеленный меч и размахивать им из стороны в сторону, но даже иногда отбивать атаки противника. А еще, с ее стороны предпринимались попытки сделать из меня благовоспитанную девицу, что подразумевает знание этикета, умение шить, вязать, танцевать и изящно изъясняться. Однако вскоре она признала свое поражение, заявив, что самого упрямого мула проще обучить изысканным манерам, нежели меня… Вы можете спросить, что знает о хорошем воспитании простая наемница? Все, что любая дворянка из древнего и вполне процветающего рода. Именно в такой семье родилась и выросла Вериса. Единственная дочь, любимица папочки и братьев, никогда не знавшая отказа ни в чем. Наряды, украшения, лошади, охотничьи собаки и, конечно же, внимание кавалеров. Богатая, знатная, красивая — от женихов отбоя не было. Пока однажды отец не ввязался в сомнительное предприятие и не потерял значительную часть состояния. Он просил короля о помощи, но получил отказ. Что же дальше? …Избалованная девочка потуже завязала поясок, продала свои платья и украшения для выплаты долгов и постаралась заверить отца, что все не так уж страшно — еще пара лет и доходы с земель снова станут поступать в их распоряжение. Но нет! Жить впроголодь, ходит в старых вещах и забыть о пирах?! Ни за что! Ее отец решил, что чем терпеть лишения и презрение, лучше уж ввязаться в опасную придворную интригу, сулящую в случае успеха огромные выгоды. Дети всячески отговаривали его. Дочь на коленях молила отца одуматься. Но он носился со своей идеей, как идиот с блестящей погремушкой, пока однажды в замок не въехала королевская гвардия с приказом об аресте. Разбирательство было не долгим. Отца и братьев казнили по обвинению в государственной измене, а дочь без гроша в кармане и пятном на имени выкинули вон, позволив гвардейцам поразвлечься с ней напоследок. Не попадись она тогда Альде, тертой жизнью наемнице, взявшей ничего не умеющую девицу под свою опеку, Вериса, скорее всего, просто наложила бы на себя руки. Но еще долго после того, Вер терзалась виной. Ей казалось, что она сделала недостаточно, чтобы предотвратить катастрофу. Наконец, уставшая от ее нытья Альда заявила, что у отца Верисы на почве неудач «снесло чердак», и если эта «размазня» не прекратить хныкать, то значит у них в роду все ненормальные. А на последок добавила, что если Вер хотела спасти семью, ей с братьями следовало самим «стукнуть» на папочку королю.
— Все правильно. Исполни она свой долг перед короной, то сохранила бы свое положение. Так что пострадала ваша подруга по своей вине.
— Долг перед короной?! А как же ее долг перед отцом? Что бы выбрали вы сами — верность королю, отказавшему вам в трудную минуту, или любовь к отцу, заботившемуся о вас всю жизнь?
— Король — это страна, а меня учили, что благо государства превыше личных интересов.
— Правитель Левеора, родины Верисы, пьяница и бабник. Он думает только об удовлетворении собственных желаний. За весь период его правления, он не сделал для своей страны ровным счетом ничего хорошего. Зато обобрал ее до нитки!
— Речь идет не о личности короля, а о том, что королевская власть олицетворяет собой закон и порядок.
— Увы, от личности монарха очень сильно зависит, каким будет этот самый порядок.
— А без правителя, его не будет вообще!
— Вы защищаете монархию так, будто сами являетесь членом венценосной семьи.
— А вы рассуждаете как государственная преступница.
— О нет, я говорю как человек видевший от королевской власти, только постоянно повышающиеся налоги, разнузданную, творящую, что заблагорассудится аристократию и бесчинствующую гвардию. К тому же, согласно эдикту королевы Даниэлы, матери нынешнего короля Гарлиона, рассуждать я могу о чем угодно. Главное, чтобы мои слова не переросли в действия или не были расценены как призыв к оному.
— А вы уверены, что я истолкую ваши слова правильно?
— Да уж, ситуация щекотливая. Но в данном случае, это не имеет значения, поскольку вы иностранка. Меня можно обвинить только в разлагающем влиянии на жителя другой, не самой дружественной к тому же, страны. Да мне за это еще и спасибо скажут!
— В Гарлионе — возможно. Но скоро мы будем в Фанаире, где эдикт вашей королевы не действует.
— А вот там, я буду молчать в тряпочку.
— Другими словами, ваши воззрения живы только в относительно безопасных границах родного королевства.
— Не язвите… Мои убеждения всегда остаются при мне. Но идейная борьба в их число не входит. Я реалистка и прекрасно понимаю, что в храме Эдиры, Корлу не молятся(Корл — бог-покровитель воинов). На рожон лезут только дураки и самоубийцы. Уж чего-чего, а этого добра — идейных дураков, в наших краях прорва. Со всех уголков Внутренних королевств. Наворотят дел на родине, а потом к нам — скрываться от праведного королевского гнева. Посмотришь на них и заречешься от идейного фанатизма раз и навсегда… Все. Здесь я закончила.
Пока длились наши этико-политические прения, я успела извлечь болт, промыть и зашить рану, и пришлепнуть повязку. Точнее налепить на особый клей маминого изобретения. Она над ним два года билась. Намучилась от души! Образец либо держался на «честном слове отпетого мошенника», либо его приходилось отдирать «с мясом». Найти золотую середину моей родительнице никак не удавалось, пока однажды она не посетила мои личные апартаменты (маленькую комнатку на чердаке) и не узрела на потолке славненькую мозаику из дохлых мух (особо надоедливых особей, покушавшихся на мой покой), пришлепнутых туда простеньким заклинанием. Дальше дело пошло на ура. Усилив клеевую основу магической составляющей, она получила вполне сносный результат. Правда, еще пол года ушло на разработку жидкости для отдирания пришлепки, на случай когда клеем будут пользоваться люди далекие от магии. И хотя широкого распространения это изобретение пока не получило, мама гордилась им, едва ли не больше многих своих снадобий, поскольку отпадала необходимость перебинтовывать пострадавшего с ног до головы, теребя его при каждой перевязке. Не говоря уж про те участки тела, где наложение бинтов и вовсе проблематично, такие как основание шеи, плечо и, извиняюсь за выражение, седалище.
Мы с Линой аккуратно уложили раненого на спину. Несколько мгновений поколебавшись, я все же решила «припахать» госпожу Виран поактивнее — пока мне предстоит копаться в ране на груди Алеиса Как-его-там, она вполне может заняться его поджаренной мордашкой. Выдав ей чашку с одним из отваров и кусок мягкой ткани, я велела ей осторожно, протереть обожженные участки, стараясь не содрать кожицу на волдырях. После чего, ей надлежало втереть в поврежденные участки крем от ожогов. Поскольку и ей и мне работа предстояла тонкая и кропотливая, разговоры пришлось отложить.
Закончили мы с ней почти одновременно. Собственно, мне надо было только остановить кровь и как можно тщательней очистить поврежденные ткани. Зашивать я не торопилась, прежде надо вытянуть из раны всю дрянь, а этот процесс мог растянуться на несколько дней.
Укутав раненого одеялом, я прихватила Лину и пошла добывать нам пропитание. При виде жуткого варева из крупы, вяленого мяса и специй, носик благородной госпожи сморщился в брезгливой гримасе, после чего она предприняла попытку вежливо отказаться от предложенного «деликатеса». Поглядев на ее бледную физиономию и торчащие кости, наводившие на мыль о голодном детстве и тюремных застенках, я постаралась довести до ее сведения всю важность полноценного питания. Прочитанная мной лекция впечатления не произвела. В конце концов, пришлось пригрозить принудительным кормлением с применением грубой физической силы и привлечением сторонней помощи в виде парочки дюжих мужиков.
