Андрей Льгов - Олаф Торкланд в Стране Туманов
— Конечно. Во-первых, там был лорд Локкинсон, один из его людей по имени Лейф и сам предводитель морских разбойников.
«Что? Вся компания в сборе? Как раз те, кто мне нужен!» — возликовал в душе конунг.
— Остался ли кто-нибудь в живых из солдат, кроме тебя? — опять обратился Торкланд к саксонскому воину.
— Семеро, все ранены легко, и примерно полтора десятка тяжелораненых.
— Есть среди них, кто старше тебя по званию?
— Нет, я был помощником лорда Локкинсона, командиром стражи.
— Прекрасно, — одарил король подданного жутким оскалом, называющимся улыбкой, — будешь здесь главным, лордом… как тебя там?
— Меня зовут Файфин.
— Будешь лордом Файфином, правителем торгового города Ричфорда.
Олаф обернулся, вглядываясь в темноте в лица своей свиты, едва различимые в отблесках пожарища.
— Эй, Кабни! Опять ты скрылся с моих глаз! — гневно позвал конунг.
Из-за спин выбрался невысокого роста еврей, одетый, как и все викинги, в кольчугу и шлем. Правда, короткий меч, свисающий с его бедра, казался каким-то игрушечным в сравнении с тяжелыми обоюдоострыми каролингами, которыми были вооружены окружающие его воины. Но главным оружием этого человека был не острый клинок, а умение читать и писать по-датски, по-сакски, по-франкски, на языке Миклагардской империи и наречии христианских колдунов, называемом латынь.
Еврей Кабни носил с собой сундучок со всеми необходимыми для этого дела принадлежностями: палочками для рисования рунических знаков, красками, свитками чистого пергамента и, наконец, сургучом и королевскими печатями.
Кабни попал к Торкланду в плен за год до завоевания Ингленда, и Олаф, выяснив, какой это образованный человек, из любви к науке тут же решил сделать из него раба-черпальщика. Но неотложные дела заставили его срочно покинуть родной берег. Тем временем Асьхен, побеседовав с Кабни, вдруг освободила его и даже сделала своим управляющим. Когда вернувшийся Торкланд узнал, что его драккар останется без грамотного черпальщика, он тут же впал в ярость, но, как всегда, непобедимый воин в собственном доме потерпел очередное поражение. И новый управляющий землями Торкландов был окончательно утвержден в должности. Когда же Олаф призвал жену в Ингленд, Асьхен быстро поняла, что управлять королевством намного сложнее, чем вести хозяйство фиорда, пусть даже с прилегающими обширными угодьями и множеством треллов. Она вызвала Кабни из Урмании. Ушлый еврей сразу вошел в курс дела и подсказал своей госпоже массу ценных идей. С ее разрешения он разослал письма, вызвав в Ингленд сотни своих сородичей. Грубые северяне до нитки обдирали эту страну. Но тут же так сорили золотом, что у них в руках оставалась едва ли половина. Кабни не мог позволить продолжаться подобной расточительности. Он взялся залатать дыры в норманнском управлении, конечно, с условием, что хотя бы десятая часть сэкономленных им денег по справедливости отойдет ему, его тете Хае, дяде Иакову и остальным многочисленным родичам, которых он, естественно, привлечет к предстоящей большой работе. Хотя об этом условии ставить в известность своих хозяев Кабни не счел нужным.
Кабни хранил королевские печати и часто сопровождал своего монарха в дальних и не очень поездках.
— Я всегда рядом с вами, мой король, — мягко проговорил еврей, возникнув позади короля. — Что изволит мой повелитель?
— Опять ты у меня за спиной, Кабни? Что за глупая привычка, пришибу я тебя когда-нибудь, пусть тогда Асьхен говорит что хочет! Ладно, открывай свой ящик и сделай ему, — Олаф ткнул пальцем в сакса, — грамоту, что он теперь лорд города Ричфорда со всем отсюда вытекающим.
Кабни кивнул и, подсев к новоиспеченному вельможе, занялся привычным делом.
— Ваше величество, на грамоте распишешься или мне твою подпись подделать? — обернулся Кабни к королю.
— Какая разница, — отмахнулся Олаф.
Торкланд с трудом переносил вид этих грамотеев, особенно когда они, нацепив на себя умный вид, что-то царапали на пергаменте.
— Сигурд, отправь кого-нибудь вниз посмотреть, все ли сгорело? Может, найдется хоть один нетронутый огнем дом, где мы сможем переночевать?
Ярл пошел выполнять приказание, а Олаф опять задумался о загадочной группе, ушедшей в глубь его страны. На этот раз он трезво рассудил, что снова гнать людей в ночь нет смысла. Неизвестно, какой дорогой пошли враги. А они могут в темноте сбиться с пути и тем самым потерять гораздо больше времени.
Следующее утро выдалось на редкость премерзкое даже для этой мрачной страны. Но, закутавшись в плащ, Олаф все же вывел отряд на дорогу. Торкланд твердо решил преследовать наглецов, посмевших так насмеяться над ним. Да и домой, не добыв их головы, возвращаться не очень хотелось. Впервые за последние три дня воины выехали утром, сытые и выспавшиеся. Кони были напоенные и отдохнувшие.
Торкланд, надеясь на лучшее знание местности, рассчитывал быстро догнать неприятеля. Викинги поднялись в гору и, покинув полусгоревший разграбленный город, выехали на дорогу. Через две мили воины подъехали к развилке. Тут дорога расходилась. Правая и левая ветки лежали вдоль побережья, одна вела к Ситауну, другая — в крепость Бардур, за которой и пролегала граница между саксонским Инглендом, которым сейчас правил Торкланд, и областью Датского Права.
С первого взгляда было понятно, что жизнь в королевстве бурлит вдоль побережья моря и еле волочится в поросшей непроходимыми лесами глубинке. В отличие от хорошо накатанных прибрежных дорог, третий путь, лежащий прямо, был плохо утоптан и сплошь зарос невысокой травой. Именно туда и предстояло ехать королевскому отряду. Следы преследуемых были четко видны на дороге.
Постояв немного в раздумье, Олаф решительно тронул поводья, воины въехали в лес.
Это был довольно скучный переход. Кругом стояла дремучая чаща, чем дальше, тем гуще. Густой колючий терновник окаймлял дорогу с обеих сторон, и, случись на дороге засада, людям просто некуда было бы деваться. Но впереди ехал сам король, и это немножко успокаивало привыкших к морским просторам викингов. Они свято верили в счастливую звезду своего вождя и всегда следовали за ним, не забывая, что возле Олафа всегда есть чем поживиться.
Наконец миль через семь кустарник кончился и по обеим сторонам тракта появились небольшие ухоженные огороды, окруженные со всех сторон все тем же девственно-дремучим лесом.
Вскоре из-за подлеска вынырнули соломенные крыши приземистых крестьянских хижин. Их было немного. Олаф смог бы сосчитать их, не прибегая к помощи Кабни.
В поселке раздались крики. С того расстояния, на которое подъехали клееной деревеньке викинги, было видно, что там царит настоящая паника. Перепуганные саксы хватали что поценнее и бежали в лес.
— Эй, парни! — крикнул конунг. — Поймайте мне кого-нибудь живьем. Но смотрите, не слишком усердствуйте, чтобы он хоть говорить еще мог.
Уставшие от однообразного раскачивания в седле, воины весело взялись за дело. Свернув с пути на огороды, они, рассыпавшись веером, помчались в лес, беря в кольцо несчастных бедолаг. Лес вокруг деревни не был густым. Подлесок сожрала и вытоптала местная скотина, а сухие и упавшие деревья и ветви выволокли сами крестьяне на растопку очагов. Поэтому всадники въехали под кроны величественных дубов и ясеней, не придерживая своих почувствовавших свободу жеребцов.
Может, кто-то из саксонских керлов и умудрился проскользнуть между охотниками и раствориться в зеленой чаще. Однако большинство жителей глухой деревушки попало в живое кольцо, которое, непрерывно сжимаясь, гнало их обратно к дому. Викинги, смеясь, щелкали кнутами, наводя ужас на трясущихся недотеп. Правда, Свейну пришлось обнажить меч и снести голову одному не совсем испуганному керлу, который, по словам викинга, с заостренным колом бросился на него. Конечно, кровожадный Свейн, нарушив приказ короля, мог и приврать, но кого это сейчас интересовало?
Людей согнали на открытое место, в их собственные огороды, беспощадно вытаптывая произрастающие на них растения.
— Эй ты, чуха! А ну давай посмотрим, что за сокровища ты пыталась унести от меня! — весело прокричал ярко-рыжий хирдман.
Он свесился с седла и вырвал у неопределенного возраста женщины, одетой в лохмотья, узелок, который она крепко прижимала к груди. На вид крестьянка была настоящей старухой, но при этом настолько резва, что могла дать в беге фору любому юноше.
Воин развернул грязную тряпку, и ему на руку выпало источенное огниво, огарок восковой свечи и деревянные бусы, нанизанные на льняную нитку.
— Ха! Ха! Посмотрите, братцы, — вот эти сокровища леди спасала, рискуя головой! Бьюсь об заклад, что и у остальных богатство не ценнее этого! — прокричал воин.
Уставшие от трехдневной скачки, хирдманы поддержали игру своего товарища. Они по очереди отнимали у крестьян бесценные в глазах бедняков безделушки, в последний момент захваченные из дома, и демонстрировали рыжему. Но, к великой радости того, у других керлов вещички оказались еще более убогими. Вдруг пожилой викинг Горм поднял руку.
