Ольга Болдырева - Доля отцовская
Ни в каком другом герцогстве крестьяне не могут позволить себе золотые украшения и такие дома. Нельзя сказать, что благополучие людей — только моя заслуга. С последней крупной войны, которая отгремела пять веков назад, каждый из моих предков старался внести что-то свое, что приумножало доходы и позволяло жить всем лучше. Мне герцогство досталось в отличном состоянии, так что его следовало только поддерживать. Правда, несколько поправок я все-таки внес. Но это уже мелочи.
— Ваша светлость, — я давно разрешил Кверу называть меня по имени, но пользовался лейтенант этим правом нечасто, — не знаю почему, но мне начало казаться, что у вас появились неприятности, — честно признался он, подождав, пока мы выедем из деревни.
— Ты прав. — Решив не изображать из себя престарелого заговорщика, я быстро пересказал парню случившееся.
Тот, развязав узелок, протянул мне чуть подгорелый снизу пирожок, — видимо, пекла Лира, — а сам принялся жевать другой.
Надкусив мучное изделие, я скривился — с капустой… как бы мне его втихую куда-нибудь выбросить? Не то что бы я не люблю это продукт. Свежую или квашеную ем с удовольствием, но вот к тушеной, вареной и жареной капусте испытываю стойкое отвращение. А вот Кверу, как назло, попался с повидлом. Как я это узнал? Лейтенант уже через минуту оказался полностью им перемазан: его коник неожиданно решил проявить норов и начал доставлять седоку массу неудобств.
— Я вот что думаю, герцог, — вытерев повидло и чуточку подумав, наконец ответил Квер, — не надо бы вам паниковать раньше, чем беды начнутся. Может, ничего такого и не случится? А то вы как-нибудь не так откроете книгу, и окажется, что на ней было проклятье. Вот тогда все случится.
Я не стал рассказывать ему, что книгу уже открывал и даже листал. Но про себя начал клясть выжившего из ума герцога — можете догадаться, кого именно — на разные лады. Тоже мне, лорд, так здорово проколоться! Простой лейтенант оказался умнее меня… пора уходить в обитель Пресветлой матери. В сознании тут же мелькнула старая шутка о женском монастыре. Правда, что буду делать в женском монастыре, я представлял себе плохо, не такой уж я и хм… ну, только если в хоре петь, переодетым в монашку.
На опушке небольшого леса, за которым начинался оживленный тракт прямиком до столицы, нас уже поджидали девушки. Лошадь Юльтиниэль, недовольная остановкой, раздраженно фыркала. Дочка также выглядела насупленной и изредка кидала на спокойную Маришку обиженные взгляды.
— Мы решили дождаться вас, милорд, и ехать вместе, — невозмутимо ответила девушка, встряхивая короткими черными кудрями, и чуть растянула губы в улыбке.
— Спасибо, Маришка, — искренне поблагодарил я. — Что, убийцепоклонница, дошутилась? — Я сердито глянул на отвернувшуюся дочку. — Если нас в первом храме не схватят и не поволокут на костер, я очень удивлюсь.
— Да ну их, папочка. Они все такие паникеры. Ну подумаешь, пошутила? С этими Хелиными ритуалами мозги свернешь, чтобы что-нибудь не забыть, — все-таки соизволила откликнуться она, теребя прядь волос и закусив губу.
Сама понимает, что сказала в запале глупость. Но что поделаешь, если такой характер?
— Поди докажи, что пошутила. — Я в отчаянии махнул рукой. — Это в столице мы спокойно съездим в орден, и с тебя официально снимут все подозрения, а в ближайшей деревне сожгут и последнего желания не спросят. И рассказывай в чертогах Алив, что аристократов принято сначала судить, а не после казни, почесав в затылке, криво вывести: «Виновна».
Несколько минут мы молча ехали по широкой лесной дороге. Солнечные лучи осторожно пробирались сквозь ажурную сень деревьев и играли на еще не высохшей от утренней росы траве. Робко начинали чирикать упитанные птахи. Они перелетали прямо над нашими головами, ничуть не боясь людей, и, выбрав момент, я скормил остатки пирожка двум птичкам. Между ними завязалась небольшая борьба, в результате которой злополучный пирожок свалился Кверу за шиворот. Следом за пирожком туда же попробовали пробраться и птахи, но, увы, потерпели фиаско и ограничились тем, что оставили на лейтенанте два своих подарка.
Честно, я покраснел. Пока Квер отряхивался и пытался вытащить из-под рубашки мучное изделие, я думал, как нам быть. Получалось плохо. Во-первых, мне было стыдно за испорченную рубашку. Во-вторых, мысли почему-то упорно возвращались к монастырю, рисуя меня в монашеской рясе, парике и с накладным бюстом. Вышло настолько жутко, что я замотал головой, обещая себе в столице сходить к психиатру. А то от таких потрясений…
Квер уже доедал пирожки, поделившись с девушками. Подружки постоянно переглядывались, словно научились мысленно общаться. Хотя с них станется. Удочки дар громадный, с двух сторон сможет связь поддерживать. Главное, чтобы у того, с кем она мысленно общается, своя магическая сила имелась. Значит, хоть чему-то научилась. И мешок у нее подозрительно маленький…
— Ага, придумал, — наконец оповестил я, — в первую деревню все вместе все-таки заедем, но по-тихому. К старосте и священнику соваться не будем, сразу на постоялый двор. Так оно вернее выйдет. Там проще получить нужную информацию — в маленьких деревнях новости разносятся быстро, а в трактирах пересказываются особенно громко. В зависимости от того, что мы узнаем, решим, что делать дальше. Идет?
— Логично, — согласилась Юльтиниэль.
На личике ни капли раскаяния. Похоже, дочка была даже довольна, что самолично обеспечила нас приключениями.
Квер и Маришка ограничились простыми кивками, им было все равно.
Неожиданно на дорогу выскочил шальной заяц, замер, поджав лапки, словно никогда раньше не видел людей, и, опомнившись, драпанул в придорожные кусты.
— Плохая примета, — осторожно заметил Квер, но быстро сник под моим взглядом.
Зачем произносить вслух то, что и так понятно? Объехать это место мы никак не сможем, осталось только радоваться, что это был именно заяц.
Зайцы считались посланниками Ксанрада, который всегда предупреждал путников (чьим покровителем и являлся) о предстоящих неприятностях.
Если бы дорогу перебежала собака, было бы намного хуже.
Полагали, что собаки — создания Хель. В хозяйстве всегда держали какую-нибудь псинку в знак того, что Убийцу хоть и боятся, но уважают, хоть животному и чаще остальных перепадает за малейшие провинности. Другое дело кошки — любимицы Алив. Особенно черные, без единого светлого пятнышка.
А вот я, признаться, кошек совсем не люблю. У нас в замке живет один такой котяра — без этого никак, а то сразу назовут убийцепоклонником, и поминай, как звали. Но я получаю огромное удовольствие изредка, совершенно случайно наступая зажравшейся кошке на хвост. А вот двух собак, которые живут в конюшне, тайком прикармливаю. Не виноваты ведь в том, что родились собаками.
Очень надеюсь, что за это Пресветлая Алив на меня не очень гневается.
— Ваша светлость, — снова ко мне обратился Квер, наблюдая за девушками, которые опять ехали впереди, но никуда сбегать вроде бы не собирались, — почему вы не взяли никого из охраны? Я знаю, что вы хороший боец, и я, — тут он чуть-чуть покраснел, — вроде неплохо фехтую, но только иногда попадаешь в такие ситуации, в которых лучше уж брать не мастерством, а количеством.
Я вздохнул, не понимая, как Квер не видит ответа.
— Во-первых, больше людей — больше желания над ними подшутить. — Я кивнул на две милые спинки впереди нас. — Вспомни тот случай, когда Юльтиниэль превратила двух парней в девушек, наложила немоту и запихнула в казарму к остальным. А как вышло-то? Ребята, конечно, какое-то время крепились бы, но не смогли всю дорогу насмешки в свой адрес выслушивать, что-нибудь в ответ и ляпнули. И винить я их не стал бы.
Лейтенант поспешно закивал головой, вспомнив, как на него с потолка свалилась голая, крайне соблазнительная девица с вытаращенными от ужаса глазищами. Ладно, он — невеста-красавица рядом, да и мощный удар в самое важное место быстренько привел его в чувство. А как быть остальным, когда они от своих подруг далеко, а чужих трогать нельзя — огребешь по полной?!
— И потом, — продолжил я. — Юльтиниэль стоит хорошо вооруженного отряда. Не боись, не пропадем, — подбодрил я Квера.
Он покивал, понимая — при случае дочка так ударит по врагам, что и союзники попадают, хорошо, коли не замертво.
И все-таки главную причину я решил утаить. Не хотел рисковать. Я прекрасно понимал, что рано или поздно из-за проделок моего чада придется встать перед выбором: костер или бегство. За жизнь и здоровье Юльтиниэль я готов хоть сейчас заложить душу и все, что у меня есть — Хель. Маришка за подругу вступится, тут можно не сомневаться. И Квер, хороший парень, понимающий. Но кто поручится, что отряд гвардейцев — ярых светловерцев подчинится моему приказу, а не встанет на сторону священнослужителей Пресветлой матери, если они решат устроить самосуд? Парни никогда не помогут тому, кто решится спасти человека, заподозренного в служении Убийце. Скорее сами потащат девушку на костер — долг перед родной империей для них куда важнее долга какому-то герцогу.
