Руслан Белов - Муха в розовом алмазе
– Ну, конечно! – рассмеялся Сергей, хлопнув Баклажана по плечу. – Конечно, я поверил, что какие-то обстоятельства могут тебя изменить!
– А что на Кумархе делают солдаты? – спросил бывший Чернов, равнодушно отказавшись от шампанского, предложенного практически обнаженной госпожой Си-Плюс-Плюс. – Похоже, они ищут банду какого-то Черного?
Кивелиди ответил, что ничего об этом не знает. Баклажан рассказал, как зачищали пещеру, в которой он прятался.
Сергей, не долго думая, позвонил в МВД знакомому. Через пять минут он знал, что несколько дней назад ягнобцы каким-то образом дали знать республиканским властям, что в бассейне Кумарха окопалась вооруженная до зубов банда некого Черного. Того самого, который несколько лет назад разграбил с друзьями золотое месторождение Уч-Кадо. И того самого, который тремя годами позже помог правительству ликвидировать мятеж террористов Бен Ладена. И того самого, который неделю назад упал с вертолета перед самой его катастрофой.
– Смываться надо, – резюмировал услышанное посерьезневший Сергей. – Ищут, однако, тебя тщательно. Отдохни тут у меня, а я твоей мордой личности займусь.
От реабилитации в борделе Баклажан отказался, чем немало удивил Кивелиди. "Видно, точно упал с вертолета, – подумал он, – но чтобы до такой степени? Или тоскует по своей Анастасии? Нет, не может быть! Разве можно тосковать по женщине в компании госпожи Си-Плюс-Плюс?"
* * *Бывший Чернов улетел в Москву сразу после того, как Сергей сделал ему документы на имя Баклажанова Иннокентия Александровича.
6. А если алмазов будет 28? А если 65? – Зомберы! Это зомберы! – Три пули в грудь – это как насморк в солнечный день. – Попалась птичка.
Синичкина не сказала Чернову, что после того, как она открыла во сне магическую силу алмазного куба, в ее мозгу зародилась естественная мысль: А что будет, если куб сложить не из тринадцати алмазов, а из двадцати восьми? А если алмазов будет шестьдесят пять?
Как только Чернов-Баклажан ушел, Анастасия сложила куб с тем, чтобы узнать, как вновь проникнуть к трубке взрыва. Она верила, что куб активизируется, ведь зла за последний час она намеренно совершила и задумала немало, одно решение уничтожить Чернова вместе с бомбой и огромным городом чего стоит!
Куб действительно активизировался и активизировался почти так же, как и в первый раз. Но с непривычки девушка поняла только то, что ей надо срочно уходить из пещеры и прятаться от кого-то в третьей штольне, в той, которая наверху, в скалах.
"Вне всякого сомнения, солдаты на обратном пути захотят узнать, действительно ли в пещере кто-то был", – подумала Синичкина, торопливо собираясь в дорогу.
Третья штольня была высоко в скалах, и Анастасия, удостоверившись, что нога у нее (после двух активизаций куба?) совершенно здорова, пошла, как говорится "в лоб" (чувствовала, что и выше, и ниже по дороге – солдаты) и через час, пару раз едва не сорвавшись во внушавшие ужас обрывы, стояла у ее чернеющего устья.
На протяжении около ста метров третья штольня была закреплена железобетоном и потому не обвалилась. Завалы начались там, где применялось крепление деревом. И хотя кровля над завалами продолжала время от времени обрушаться (об этом свидетельствовали "свежевыпавшие" "чемоданы"), Синичкиной пришлось через первый из них перебираться. Почему? Да потому что, когда она уже решила остановиться в первой же попавшейся рассечке, на устье штольни появились солдаты. Анастасия их не видела (выработка была извилистой), но голоса слышала хорошо. Солдаты прошли метров пятьдесят – шестьдесят и вернулись: то ли не хотели испытывать судьбу, то ли просто у них не было светильников.
Как только все звуки стихли, Синичкина зажгла фонарь и забралась в ближайшую рассечку отдохнуть перед следующей сборкой алмазного куба. И разбирая рюкзак, обнаружила, что восемь алмазов, те, которые были больше остальных, исчезли! "Чернов стащил! – резанула все ее существо неприятная мысль. Стащил, как последний воришка, стащил, когда я его в Баклажана превращала! Вот негодяй!"
Несколько минут ушли на дыхательную гимнастику. Успокоившись до состояния сытой анаконды, Синичкина вновь перерыла рюкзак, но алмазов не нашла.
"Бог с ними, – решила она, представив Черного, топающего по горным тропам с алмазами в заднем кармане бриджей. – Через две недели не будет, ни его, ни этих алмазов".
Заставив себя забыть о потере самых крупных алмазов, Синичкина развернула спальный мешок, влезла, потушила фонарь и стала слушать тишину. Не прошло и нескольких минут, как сон сморил ее.
Спала она не долго. Ее разбудил обвал, бухнувший в глубине штольни. Синичкина не испугалась – за дни, проведенные под землей, привыкла к шалостям Плутона. И решила поспать еще. И уже почти заснула, как услышала голоса. И мгновенно покрылась холодным потом: голоса раздавались не с устья штольни, а от его забоя. "Зомберы! Красноглазые зомберы! Они прячутся там", – подумала она, вспомнив страсти, рассказанные у пещеры проводником солдат. И, достав пистолет, отодвинулась к забою рассечки, оперлась об него спиной и стала ждать приближения монстров.
А зомберы приближались. В подземной тишине были хорошо слышны их шаги, было слышно, как они переговариваются перед тем, как преодолеть очередной завал. И вот, они уже рядом...
Зная по рассказам Чернова о способности зомберов чувствовать опасность на расстоянии, Синичкина не сомневалась, что ее заметят, заметят и изуверски убьют. Она лихорадочно думала, вставить в пистолет полную обойму или нет. "Буду менять – непременно услышат, не сменю – патронов не хватит, ведь Черный говорил, что упитанный зомбер среднего размера и рожком автоматным не наедается!"
И решила сменить. Но зомберы не услышали, прошли мимо, и не заглянув в рассечку. Лишь после того, как звуки их шагов стихли за ближайшим поворотом штольни, до Синичкиной дошло, что мимо нее прошли не зомберы, по крайней мере, не два зомбера, а Веретенников с Али-Бабаем.
* * *...Веретенников не был убит Кучкиным – он получил лишь касательное ранение в голову (совсем, как Чернов) и тяжелую контузию (Чернов отделался гораздо легче).
Ему повезло и позже, на бровке канавы: уставший и голодный Баклажан, прощупывая у него сонную артерию, не прочувствовал, что сердце бывшего временного союзника слабо, но бьется. А когда Иннокентий Александрович тащил его на себе, с тем, чтобы сбросить в древняк, Валерий подал признаки жизни, дернулся, застонал, но на верного служителя "Хрупкой Вечности" это не произвело ни малейшего впечатления. "Сказали в морг, значит в морг" – лишь усмехнулся он.
И для зомбера Али-Бабая три пули в грудь, защищенную толстым панцирем из кожи носорога (подарок того же Саддама Хусейна), оказались вовсе не смертельными. Очутившись в родной штольне, он понемногу пришел в себя, дополз до своего медпункта и сделал себе несколько противовоспалительных и восстанавливающих силы уколов.
Затем, уже совершенно придя в себя, вернулся в алмазную рассечку, вернулся, чтобы обнаружить, что Кучкин мертв безнадежно. Не успел он расстроится (не хотелось оставаться под землей одному), как Баклажан послал ему Веретенникова. В четверть живого.
Обрадовавшись пополнению рядов обитателей подземелья, то есть своих рядов, Али-Бабай потащил Веретенникова в медпункт и всего через полчаса Валерий смог (уже самостоятельно) выпить стакан вина. Еще через несколько часов они знали, что древняк надежно взорван, или просто обвалился и что на его разборку вдвоем понадобится не менее года.
В планы Веретенникова не входило подземное сожительство с представителем национальности, весьма позитивно относящейся к сексуальным меньшинствам мужского пола, и он вспомнил о потешных лозоходческих опытах Чернова. Али-Бабай, к тому времени уже бывший не прочь покинуть обезлюдевшее место жительства, выделил ему пару дюжин противопехотных мин. И Валерий, перекрестившись, взорвал их в центре круга, начерченного Полковником в конце третьего штрека.
* * *Поразмыслив, Синичкина пришла к мысли, что ей, в общем-то, повезло, ведь подземный статус-кво вскрылся без особых для нее осложнений. И решила значительно упростить существующее положение посредством сокращения действующих (и помнящих местонахождение алмазной трубки) лиц на две единицы.
"Рюкзаков у Али-Бабая с Веретенниковым не было, – подумала она, скатывая свой спальный мешок. – Видимо, они просто вышли на разведку и через некоторое время вернутся в свое логово... Вернутся, чтобы напороться на мои пули". И, стараясь не оставлять заметных следов, пошла к месту сбойки, то есть пролому, соединившему две штольни. Добравшись, поднялась по нему в третий штрек и, сняв пистолет с предохранителя, принялась дожидаться приговоренных к смерти.
А наш Али-Бабай был зомбером, хотя и бывшим, но зомбером, и потому учуял сидевшую в рассечке Синичкину. Но виду, понятно, не подал. Выбравшись с Веретенниковым из штольни (с рюкзаками, дожидавшимися их в одной из рассечек) он посадил последнего изучать прилегающую местность при помощи бинокля, а сам вернулся в гору. Несколько лет, проведенных под землей, сделали его опытным горняком (по крайней мере, в области оценки состояния выработок) и он без особого труда отыскал в штольне (примерно в середине) самое трухлявое место.
