Артем Тихомиров - Брачные игры чародеев
Наше эффектное появление смешало негодяю карты. От испуга старикашка — а сейчас он был в истинном своем облике — подскочил, взмахнул ногами в тапочках с меховыми помпонами и обернулся к нам. Его волшебная палочка выпала из кривых пальцев и покатилась по каменной площадке. Ветер подхватил ее и отнес на значительное расстояние.
— Вы!!!
Я не могу передать выражение Вольфрамова лица, осененного уродливыми бакенбардами.
Он не мог поверить, что мы здесь, что осмелились не только преследовать его, вопреки предостережению, но еще имеем наглость ломать его имущество — двери. Я уже не говорю о том, как сильно я разгромил его коридоры и поверг наземь рыцарей, стоявших по углам, но об этом старикан узнает гораздо позже.
— Вы!!!
Чтобы продемонстрировать, что мы не мираж и не плод его больного воображения, я зарычал. Пусть теперь почувствует себя в моей шкуре. Не все ему вламываться в чужие дома и пугать до полусмерти их обитателей.
— Твоя песенка спета! — сообщила старику Гермиона. — Сдавайся, и он тебя пощадит!
Девица имела в виду меня. Чтобы устранить все сомнения, я хрустнул костяшками своих кулачищ.
— Нахалы и мерзавцы! Да как вы смели ворваться в мой дом! — заблажил Вольфрам, делая в нашу сторону несколько прыжков, — Кто вам дал такое право?
— Вы сами! — парировала Гермиона.
— Что? Когда это?
— Недавно. Своим выходящим за все рамки поведением и злодеяниями, которые вы совершаете на каждом шагу. И то, что вы больны, вас не извиняет. Поэтому мы с братом посчитали, что просто обязаны отринуть все условности и взять ваше гнездо штурмом!
Из головы Вольфрама шел дым — ну точно из каминной трубы.
— А вы взяли его штурмом?
— За один присест, — ответила юная волшебница.
— Но я сказал Гамбу никого не впускать! Не только сюда, но и в дом!
— Гамб уже давно тю-тю, — заверила старика Гермиона.
Негодяй побелел и уставился на меня. Ход его мыслей был ясен. Вольфрам решил, что я оторвал дворецкому обе его головы и размазал их отсюда до самого королевского дворца. Я и не думал разубеждать оппонента.
— Вы… вы… разбойники и бандиты…
Гермиона уперла руки в бока.
— Кто бы говорил!
— Я вас сотру в порошок!
— Придумайте что-нибудь поновее!
Пришло время и мне сказать свое слово:
— Вольфрам, предлагаю вам пойти на мировую. Вы отказываетесь от своих злодейских планов и возвращаетесь к мирной, спокойной жизни. Начинаете заниматься благотворительностью, как и обещали. Предварительно, конечно, Жаворонок излечит вас от Синдрома. В этом случае все будут довольны.
— Все?
— Конечно. Особенно если учесть, что ваш внук больше не будет вскрикивать по ночам, вспоминая о вашем намерении женить его на Фероции Зипп. Таким образом, все выходят замуж и женятся только по собственному желанию — и на земле воцаряется мир и гармония. Согласитесь, это стоит того, чтобы измениться в лучшую сторону.
Мне казалось, что я рассуждаю логично и непредвзято. Гермионе — тоже. Но не старикану. Его чудовищный характер, помноженный на Синдром, ни в какую не желал прислушиваться к голосу разума.
Это мы поняли, как только узрели его издевательскую, зловещую ухмылку. Лицо Вольфрама не блистало привлекательностью, а тут еще эта гримаса! Она напрочь отметала возможность примирения, в чем мы вскоре и убедились.
Старикан расхохотался, следуя привычке всех злодеев. Он уже справился с первым испугом и вспомнил, что в рукавах у него вроде как завалялось еще несколько козырей.
— Ничего у вас не выйдет, Невергор, даже не мечтайте. Вся ваша пацифистская бравада не стоит и выеденного яйца. Вы заразились Синдромом от меня, но так и не поняли, какое могущество он дает. Вы — мелкая рыбешка, которая не способна осознать все величие данного вам образа…
Мне не понравилось, что он назвал меня мелкой рыбешкой. Я, конечно, не белая акула, никогда так не считал, но и роль анчоуса играть не жажду.
— Впрочем, у вас есть шанс исправиться. Последний. Если так сложились обстоятельства, то вы можете встать на мою сторону. Здесь и сейчас. Присоединяйтесь ко мне! Вместе мы завоюем сначала Мигонию, а потом и все королевство. Мы будем править ими как…
— Браул, не поддавайся! — взвизгнула Гермиона, вцепившись мне в руку. Она неверно истолковала мою мимику.
— Дорогуша, я и не думаю, — ответил я, подмигнув.
Вольфрам, видя, что его уговоры на меня не действуют, заскрежетал челюстями. Казалось, от ярости его волосы сейчас вспыхнут факелом. Чего доброго, злодея настигнет апоплексический удар, и что тогда?
— Хорошо, вы сделали свой выбор!.. — прогремел он, постепенно увеличиваясь в размерах.
— Гермиона, держись от него подальше. Боюсь, нам не избежать некоторой конфронтации, — быстро прошептал я краем рта. — Просто отскочи в сторону, не то мы раздавим тебя в лепешку. Что тогда скажет твоя матушка?
— Не беспокойся. У меня есть чем угостить этого типа, — ответила девица.
Ее боевой задор разгорелся еще жарче, и я подумал, что, пожалуй, даже будучи в образе монстра, Вольфраму не стоит загораживать ей проход.
А старикан все изрыгал грозные словеса, методично проводя психическую артподготовку. Думал этим меня сломить! Нет уж, дудки. Согласен, что, будь я самым обычным Браулом Невергором, я бы, может, и струхнул, но не теперь. Впервые в жизни мне по-настоящему захотелось разорвать кого-нибудь на кусочки. Весьма кровожадное желание, непривычное для домашнего чародея, однако выбирать не приходится. Как все-таки прав был Жаворонок, настаивая, чтобы я не ел его волшебную сливу.
— …я обещал вам эпическое сражение, в котором мы схлестнемся, и я выполню свое обещание! — закончил длинный монолог Вольфрам, завершая метаморфозы.
Поглядев, что получилось, я покачал головой. Да, такое страшилище достойно уважения. Передо мной стоял на множестве ног настоящий шедевр, средоточие ужаса, квинтэссенция зла и тому подобное — результат долгих тренировок, помноженный на злодейское вдохновение. В этом Вольфрам преуспел. То, во что он превратился, совершенно не походило на человека. Снизу — лапы или ноги, сверху — туловище с кучей щупалец и рук, а где голова, я так и не определил. Не успел.
Заявив, что моя песенка спета, Вольфрам устремился ко мне. Трудно сказать, шел ли он, бежал, полз, скакал или извивался гигантским ужом. Скорее все вместе. Его манера передвигаться поразила бы и видавшего виды Слядена Исирода, специалиста по иномирным тварям.
Едва я подумал о Неистовом Страннике, Вольфрам опустил на меня все свои конечности, приготовленные для взбучки. А все Сляден виноват! Если бы он коварно не влез в мою голову в самый неподходящий момент, я бы не перекувырнулся назад, сделав сальто-мортале. Летя по воздуху, я подумал, что недооценил силы старикана, и убедился в этом, врезавшись в стену. Стена пошла трещинами. Я сел и замотал головой. Никогда раньше не участвовал в эпических сражениях, и отсутствие опыта сказывалось. Вновь настигнув меня, Вольфрам оторвал вашего покорного от каменного пола и зашвырнул на другую сторону площадки. Там было так же твердо, как и на этой стороне, моя спина не могла ошибиться, а черепушка тем более. Распластавшись, словно упавшее с вешалки пальто, я посмотрел, чем занимается Гермиона. И предположил, что ей придется хуже моего, если Вольфрам вздумает ею по жонглировать. Бедняжка окончательно потеряет товарный вид, как выражаются торговцы, ведь ее водоизмещение несравнимо меньше, чем мое.
— Ну, что я говорил? — грохотал старик, не замечая в пароксизме триумфа, как волшебница направляет на него большой комок шаровой молнии, которую слепила, пока мы играли в чехарду. — Что я го…
Сгусток электричества вцепился в мешанину Вольфрамовых конечностей, рассыпался, и раздался взрыв. Старикан подлетел в воздух, после чего, достигнув самой высокой точки своей траектории, низринулся на круглую площадку. Мир содрогнулся, а клетка с Жаворонком, стоявшая на алтаре, едва не упала. Волшебная пичужка заметалась, стремясь вырваться на свободу, но обрести ее была не в силах.
Гермиона торжествовала. Наконец-то ей удалось сделать то, о чем она грезила вот уже несколько дней подряд. Молодость кипела в ней, шипела и плевалась, словно вода в чайнике, и девице это очень нравилось. Она готова уже была испепелить нашего недруга, как тот снова обрел способность стоять на ногах. Сообразив, кто был отправителем шаровой молнии, Вольфрам заковылял к Гермионе.
И вот тут рыцарственность, родовая гордость, чародейское чувство локтя и все, что к этому прилагалось, наконец вырвалось на свободу. Видя, как Гермиона с криком улепетывает от громадного монстра, я рассвирепел. Со мной такое случается крайне редко, однако сейчас обойтись без этого было никак невозможно. С дичайшим воплем я бросился наперерез Вольфраму и сшиб его с ног могучим толчком. Мы покатились, точно два громадных валуна с горного склона, при этом не забывая отвешивать друг другу оплеухи. Мне, конечно, доставалось куда больше, хотя бы потому, что у меня было всего две руки, а у супостата зашкаливало за четыре дюжины. И все-таки Браул Невергор не сдавался. Если уж быть чудовищем, так быть до конца. Я рычал, царапался, кусался и месил противника громадными кулаками с такой самоотверженностью, какую не проявлял никогда в жизни, занимаясь другими делами. Словом, я понял, как себя чувствуют рыцари, с головой бросающиеся в гущу сражения. Им все нипочем. Вселенная для них сужается до двух возможностей — либо они снесут голову противнику, либо лишатся своей. Третьего не дано.
