Елена Плахотникова - Сказка для сказочника
Многовидящий продолжал свой рассказ. Матросы с большим интересом слушали. Конечно, им тоже приходилось болтаться по свету, всякое видеть и слышать, но мало кто умеет рассказывать так, чтобы это было интересно. Прорицатель умел. Капитан пообещал скостить ему плату за проезд, если дед поделится частью своей мудрости. Дед согласился, и теперь мы каждый день, иногда по три раза на день слушаем его рассказы. Я как-то спросил Многовидящего, откуда он знает их столько? А дедок сделал скромную морду лица и сказал:
- Когда я еще не был старым и ленивым, и не сидел долго на одном месте…
Как я понял, он основательно побродил по свету, прежде чем осесть в нашем городе. И если вдруг выяснится, что старик успел побывать и на другой планете, то я не очень-то удивлюсь. Такие любознательные и легкие на подъем везде просунут свой нос. И особого приглашения им для этого не надо, а запреты они не слышат, и преград в упор не замечают. Будто все законы и правила писаны не для них, а для кого-то другого.
Не скажу, что мне было совсем не интересно, чего там старик болтает, но я уже порядком подустал от всех этих мелких подробностей и выспренной до охренения речи. А тема-то благодатная! Такой боевичок забацать можно было бы закачаешься. С Сашей Зарби и Муной Дофф в главной роли. Снять бы этих двоих в постельной сцене зрители писали бы кипятком. Да и в костюмчике древней воительница Муна смотрится то что надо! И все это на фоне моря, гор, других грозных воителей и воительниц, да еще скудно одетых рабов и рабынь, естественно молодых и красивых… Классный фильм мог бы получиться, если бы здесь водились киностудии, или там, у нас, кто-нибудь придумал такой сценарий.
Кстати, насчет рабов и рабынь я не просто так языком поляпал. Были рабы! Одинаковое количество мужчин и женщин, отобранных для обслуживания стражей побережья. И не только для "подай, принеси, пошел вон!", но и для постельных развлекух. Правда, среди героических стражей не всегда было поровну мужчин и женщин, но, если я правильно понял Многовидящего, им было абсолютно по фигу, мужик или баба у них в койке. Только кровосмешение считалось у стражей великим грехом. За такое убивали обоих, мучительно и беспощадно, не разбираясь, кто кого и по какой причине. Вот и приходилось стражам иметь интим с рабом или рабыней, ведь команда составлялась из ближайших родственников, где все друг друга понимают с полувздоха и полувзгляда. А по-другому возле моря нельзя. Твари не станут ждать, пока ситуацию обмозгуют, обсудят и решат, кто и чего будет делать.
По жребию делили обслуживающий персонал или еще как, не знаю. Может, я прослушал или старик не распространялся на эту тему, но это и не важно. Главное, что от такого международного общения иногда появлялись детеныши. Но только у стражниц. А если стражу доставалась рабыня, то она почему-то быстро умирала. Или страж делал с ней чего-то не то, или бабы им попадались совсем уж хлипкие. Раб жил у стража немного дольше, но тоже редко дотягивал до конца сезона. А сменяли команду раз в два года. Рабов и рабынь же привозили раз в год, и тот из рабов, кто умудрялся пережить его, становился свободным. У раба, попавшего к стражнице, было чуть больше шансов, но гарантии, понятное дело, никакой. Хозяйка могла погибнуть или покалечиться, проиграть или подарить свое имущество, да мало ли чего в жизни случается. Вот Уриму повезло стражница не передала его никому, даже когда стала основательно беременной. А в конце года отправила его с ребенком к своим родным. Когда служба закончилась, Саймурал вернулась домой живой и здоровой, и ее встречали бывший раб и их дочь.
Вот только в такой счастливый финал я что-то слабо верю. Старик ведь и приврать мог, чтобы слушателям спалось спокойнее. Но для фильма такой финал был бы очень даже неплох. Зрители утирают слезы и сопли, доедают чипсы и топают по домам.
Утром я заметил на горизонте темную полосу. Барг сказал, что если Многоструйный будет добр к нам, то мы доживем до заката.
- А если не будет? проснулось вдруг во мне любопытство.
Капитан посмотрел на меня, как на умственно отсталого.
- Тогда мы еще сегодня встретимся с Многоструйным.
Спокойно так сказал, как о давно известном и решенном, из-за чего и дергаться не стоит. Типа, все там будем, а сегодня или завтра тут уж кому как повезет.
Хотел сказать этому пофигисту, чтобы поменьше каркал, но вспомнил кое-что и промолчал. Единственная "птычка", похожая на ворону, осталась в лавке Многовидящего. Вот только этот пучок перьев, вместо нормального карканья, шипел, плевался и баловался гипнозом.
Странное дело, но до сегодняшнего дня я даже не задумывался, что птицы совсем не попадаются мне на глаза. Даже над морем ни одной не заметил. Так и должно здесь быть или это я такой невезучий?
Спросить Барга я не успел, он вдруг стал очень занятым, еще и матросов к делу припахал. Очень срочному.
И на корабле началась подготовка к концу света.
Сегодня Многоструйный был добр к нам лахорста нас не сожрала.
Зато весь корабль провонялся, как парфюмерная лавка после погрома. До самого обеда Малек, Марла, ее малыши и еще несколько матросов чихали, кашляли и плакали от навязчивого запаха. Но кашель и насморк это ничтожная плата за возможность остаться в живых.
Сосун-живущий-в-море-и-над-морем так еще называют лахорсту.
Блин, мне не хватало птичек над головой? Моя мечта сбылась! Я получил таки свою "птычку", правда, в единственном экземпляре, зато размером с половину корабля. Еще и впечатлений на полгода вперед нахватался.
Когда Барг вдруг резко озадачил матросов, я не сразу понял, что такое они делают. На палубе устанавливалось нечто, похожее на пушку и на волынку одновременно: рама, большой мешок, три длинных ствола, расширяющихся кверху. Все это матросы быстро и привычно крепили и соединяли. Сам капитан держался ближе к огромной бочке с водой, куда что-то засыпалось и заливалось. В итого жидкость получилась настолько пахучей, что даже воняла.
Пока я пялился на все эти приготовления, над нами появились несколько тучек. А когда из тучи вывалилась лахорста, мне вдруг захотелось домой, под одеяло, или хотя бы в трюм, проведать Сим-Сима.
Когда-то я впечатлился местными тушканчиками, ободранными до кончика хвоста, так вот лахорста впечатляет намного больше! Ее тело состоит из трехгранных позвонков, увеличивающихся к голове. Голова тоже трехгранная, с огромной беззубой пастью. Имелись глаза на этой голове или нет я как-то не заметил, а вот толстые, будто наколагененные губы не заметить было не возможно.
Раньше меня здорово смешило выражение "раскатать губу", но когда эта милая зверушка стала раскатывать свои губы, смеяться мне совсем не хотелось.
Лахорста приготовилась к приему пищи и сделалась похожей на рог изобилия. Только пустой, обтянутый тонкой прозрачной кожицей, еще и со стрекозиными крыльями такого размера, чтобы держать эту конструкцию в воздухе.
Для полного счастья у лахорсты очень противный голос. Когда она визжит и пикирует на палубу, хочется заткнуть уши, прыгнуть за борт, влезть на мачту и все это одновременно. Смотреть вверх страшно, а не смотреть еще страшнее.
Я не успел никуда влезть или прыгнуть, Барг начал военные действия.
Пушка кашлянула и всех на палубе обдало парфюмерным дождем. Попали мы в тварюшку или нет, не знаю, но, после второго "кхе!", лахорста сложила крылья и бухнулась в море.
- Сдохла?
Я удивился, какой слабый и дребезжащий у меня голос.
Капитан утер мокрое лицо и покачал головой.
- Помоется, пожрет внизу и опять взлетит.
- А мы?
- А мы будем уже далеко.
- И никакая другая тварь не прилетит?
- Они не любят чужих на своей территории. Да и не до нас им скоро станет.
- Это почему же?
- На крыльях лахорсты всегда приходит сильный шторм.
И Барг кивнул в сторону горизонта, совсем уже недалекого, похожего на темные горы с проснувшимися вулканами. Смотреть на эту красоту было приятнее, чем на атакующую лахорсту, но радости и душевного подъема я почему-то не ощутил. К тому же, кроме меня и Барга, небом никто не любовался. Матросы мылись и стирались, не сходя с палубы. Очень скоро купальный сезон сменился палубомоечным.
- Хочешь мыться мойся, скоро станет не до того.
Озадачив меня советом, капитан отправил нескольких матросов на мачты. Начали убирать паруса, и качка усилилась.
Блин, все вокруг были таким деловитыми и спокойными, будто их и не пытались совсем недавно сожрать. Какой-то матрос рассказывал, что однажды видел лахорсту в пузе которой болтались пять человек. И не все из них были мертвыми.
Молодой матросик, его ближайший сосед, даже палубу забыл тереть.
- А ты не боялся, что она повернет к вам?
Старый морской кот ухмыльнулся, и толкнул впечатлительного в плечо: работай, мол.
- А чего тут бояться? Когда у Сосуна набито брюхо, он не охотится.
