Терри Пратчетт - Бац!
— Гх! — повторил малыш Сэм, и мать сжала ребенка в объятиях, уставившись невидящим взглядом на стену.
Горящая нефть била фонтаном во мраке пещеры. Брызги попали на руку Ваймса, но он сразу же прихлопнул пламя. Было больно, очень больно, но он осознавал существование боли, как существование луны в небе. Луна есть, но она на него никак не влияет.
— Это не моя корова! — сказал он, вставая.
Он пошел вперед сквозь горящую нефть, сквозь красноватый дым, мимо дварфов, отчаянно катающихся по земле, пытаяющихся сбить пламя. Казалось, что он что-то ищет.
Еще два стража кинулись вслед за ним. На Ваймс, даже не взглянув на них, присел и описал мечом круг. Перед его глазами покачивался маленький ягненок.
Дварф, в больше степени сохранивший присутствие духа, нашел арбалет и только старательно прицелился, как на него с воплями накинулась стая летучих мышей. Он было снова прицелился, но тут звук, похожий на шлепок двух кусков мяса друг о друга, заставил его обернуться и его подхватила обнаженная женщина и швырнула через всю пещеру. Ошарашенный шахтер замахнулся топором на улыбающуюся женщину, которая тут же исчезла в стае летучих мышей.
Вопли продолжались, но Ваймс не обращал на них никакого внимания. Сквозь дым пробегали дварфы. Он отшвыривал их в сторону. Наконец-то он нашел то, что искал.
— Это моя корова? Она говорит «Му!»
Подобрав валяющийся топор, Ваймс побежал.
— Да! Это моя корова!
Скальты в отчаянии жались друг к другу, прячась за кольцом из стражей. Глаза Ваймса пылали, а со шлема поднимались язычки пламени. Дварф, держащий извергающее огонь оружие, отбросил его и кинулся прочь.
— Ура, ура, что за чудесный день, когда я нашел свою корову!
… и возможно именно это, как говорили впоследствии, и послужило началом конца. Против берсеркеров нет защиты. Они поклялись сражаться до смерти, но не до такой. Самые медлительные четыре стража попали под топор и меч, остальные бросились врассыпную.
И вот Ваймс остановился перед группой перепуганных престарелых дварфов, поднимая оружие над головой…
И застыл, покачиваясь, как статуя.
* * *Вечная ночь.
Но в этой ночи притаился город, призрачный, но определенным образом, настоящий. В поднимающемся тумане существо кралось по аллее. Этого не могло произойти!
И все таки, произошло. Улицы были заполнены… другими существами. Животными! Птицами! Меняющими форму, Вопящими и завывающими! И над всем этим, над крышами домов медленно раскачивалась овечка, громыхая по мостовой…
Затем решетки опустились, захлопнулись со стуком, и существо было вышвырнуто прочь.
Но оно было так близко! Оно спасло человека, оно проникло и начало контролировать… и вот теперь…
В темноте, над шорохом неутихающего дождя, оно услышало звуки приближающихся шагов.
В тумане появилась фигура.
Она приблизилась.
Вода струилась по металлическому шлему и промасленному кожаному плащу. Фигура остановилась и с полным безразличием раскурила сигару, прикрыв ладонями пламя.
Существо вяло трепыхалось, как огромная рыбина в глубоком омуте. Оно слишком устало, чтобы бежать.
— Я — Призываемая Тьма. — Звуков не было, но если бы они были, то звучали бы, как шипение. — Кто ты?
— Я Стражник.
— Они могли убить его семью! — сделала выпад темнота, но получила отпор. — Подумай о смертях, что произошли по их вине! Кто ты такой, чтобы останавливать меня?
— Он создал меня. Quis custodiet ipsos custodes? Кто сторожит стражника? Я. Я присматриваю за ним. Всегда. Ты не заставишь его убивать ради себя.
— Кто же станет создавать своего собственного полицейского?
— Тот, кто боится тьмы.
— Так и должно быть, — с удовлетворением сказало существо.
— Действительно. Но боюсь, ты не понимаешь. Я здесь не для того, чтобы не пускать темноту внутрь. Я здесь, чтобы не пускать темноту наружу, — призрачный стражник поднял фонарь и металл звякнул, когда он открыл шторку. Оранжевый свет прорезал тьму. — Можешь называть меня… Стерегущая Тьма. Представь, каким сильным я должен быть.
Призываемая Тьма в отчаянии попыталась скрыться в аллее, но свет настигал ее и жег.
— А теперь, — сказал Стражник. — Убирайся из города.
* * *… и упал, когда оборотень прыгнул ему на спину.
У Ангуа капала слюна. Шерсть вздыбилась, как зубья пилы, пасть искривилась. Ее рык разнесся по всей пещере. Мозги любого обезьяноподобного существа понимали сообщение — только двинься и умрешь. Неподвижность тоже означала смерть, но не мгновенную, сиюминутную смерть, и сообразительная обезьянка это понимала.
Ваймс не двигался. Рычание сковало его мускулы. Им управлял ужас.
— Приветствую тебя, — пронеслась мысль, не принадлежащая ему, и он почувствовал внезапное отсутствие чего-то, чье присутствие он не замечал. Черноту за его глазными яблоками прорезал темный плавник и исчез.
Он расслышал хныканье, и тяжесть, давившая на него, исчезла. Ваймс перекатился и увидел расплывающееся в воздухе грубое изображение глаза с хвостом. Рисунок медленно растворился, и всеобъемлющая темнота отступила и дала место огню и свету вирвей. В пещере пролилась кровь, и они ползли вниз по стенам. Он почувствовал…
Прошло какое-то время. Ваймс резко проснулся.
— Я прочитал ему книгу! — сказал он, чтобы, в основном, успокоить самого себя.
— Да, прочитали, сэр, — сказал голос Ангуа за его спиной. — Очень отчетливо. Мы находились более чем в двух сотнях ярдах, но слышали вас. Хорошая работа, сэр. Мы подумали, что вам следует отдохнуть.
— Какая работа? — спросил Ваймс, пытаясь сесть. Движение заполнило его мир болью, но он умудрился кинуть быстрый взгляд, прежде чем повалиться обратно.
В пещере было много дыма, но здесь и там горели настоящие факела. И недалеко от них толпились дварфы. Они стояли группами или сидели.
— Почему здесь так много дварфов, сержант? — спросил он, глядя в потолок пещеры. — То есть, почему здесь столько дварфов и они не пытаются убить нас?
— Они от Низкого короля, сэр. Мы их узники… вроде того… э… не совсем узники.
— Рхуса? Плевать на него! — сказал Ваймс, снова пытаясь встать на ноги. — Я однажды спас его чертову жизнь! — Ему удалось встать, но мир завертелся вокруг него и он чуть не упал, но Ангуа подхватила его и помогла сесть на камень. Ну что же, он хотя бы сидит…
— Не совсем узники, — повторила Ангуа. — Нам нельзя уходить. Но поскольку мы не знаем, куда идти, даже если бы мы могли пойти, то это немного излишне. Извините, что я в одной сорочке, сэр, но вы знаете, как это бывает. Дварфы обещали доставить мою одежду. Э… Это касается политики, сэр. Дварф, который тут командует, порядочный, но он чувствует себя не в своей тарелке и потому придерживается того что ему известно, сэр. И, эээ…, не так уж и много ему известно. Вы что-нибудь помните? Вы были без сознания целых двадцать минут.
— Да, тут вокруг были… войлочные овечки… — голос Ваймса затих. Каким-то образом, в этих словах прозвучала правда, канувшая в глубокую, глубокую нору. — Это были не войлочные овечки, верно?
— Я ни одной не видела, — тактично ответила Ангуа.. — И, лично, видела несущегося, вопящего маньяка, жаждущего мести. Но в хорошем смысле этого слова, — добавила она.
Его внутреннее Я поглядело на события, которые до сих пор не вспоминало.
— Я… — начал он.
— Все… можно сказать хорошо, сэр, — быстро сказала Ангуа. — Но пойдемте и посмотрим. Скромняк сказал, вам следует все увидеть.
— Скромняк… Он у нас дварф-всезнайка, так? — сказал Ваймс.
— Ага, вы вспомнили, сэр, — сказала Ангуа. — Хорошо. Он немного переживал из-за этого.
Ваймс тверже стоял на ногах, но его правая рука горела огнем и вся та боль, что накопилась за сегодняшний день, вернулась и мучила его. Ангуа осторожно вела его через лужи по скользким, как мокрый мрамор, камням, пока они не дошли до сталагмита. Он был восемь футов высотой.
Это был тролль. Это не была скала в форме тролля, а настоящий тролль. Ваймс знал, что когда они умирают, они становятся более камнеподобными, но очертания этого тролля были смягчены молочным камнем, образовавшимся от капель, падающих ему на голову.
— Только поглядите сюда, сэр, — сказала Ангуа. — Они разбивали их.
Рядом в луже на боку лежал еще один сталагмит. Он был сбит со своего постамента. И это был… дварф.
Дварфы рассыпаются в прах после смерти, также как и люди, но доспехи, кольчуга, цепи и тяжелая кожа свидетельствовали, что больших изменений не произошло, во всяком случае, на взгляд случайного наблюдателя. Горная порода покрыла их сверкающим панцирем.
Ваймс выпрямился и оглядел пещеру. В сумраке виднелись и другие фигуры, до самой стены, где капающая в течение веков вода образовала настоящий водопад кремового цвета, но не двигающийся, как будто заледенелый.
