Хеннинг Манкелль - Глухая стена
Вдобавок у него нет времени. Он по горло занят расследованием, одним из самых сложных за всю его жизнь. Снова прошелся вокруг стола. Зачем он только писал в бюро знакомств? Нелепый поступок. Он взял письмо, порвал на мелкие клочки и швырнул в мусор. А затем вернулся к размышлениям, начатым еще вчера, после звонка Анн-Бритт. Перед отъездом в управление спустился в прачечную, вынул из машины чистое белье и заложил новую порцию. В кабинете надо первым делом написать себе записку, что не позже двенадцати нужно опорожнить стиральную машину и сушилку. В коридоре ему повстречался Нюберг, направлявшийся куда-то с пластиковым пакетом в руках.
- Сегодня получим результаты, - сообщил криминалист. - В частности, мы разослали отпечатки пальцев по стране, чтобы проверить, не обнаружатся ли они и в других местах.
- Что же, собственно, произошло в машинном отделении?
- Лично я не завидую патологоанатому. Тело совершенно раздавлено, все кости переломаны. Да ты сам видел.
- Соня Хёкберг была мертва или без сознания, когда угодила под напряжение, - сказал Валландер. - Но так ли было с Юнасом Ландалем? Если это он.
- Да, он, - быстро вставил Нюберг.
- Значит, есть подтверждение?
- Личность удалось установить по необычному родимому пятну на щиколотке.
- Кто организовал эту процедуру?
- По-моему, Анн-Бритт. Во всяком случае, я говорил с нею.
- Стало быть, нет никаких сомнений, что погибший именно Юнас Ландаль?
- Насколько мне известно, сомнений нет. Родителей его тоже удалось разыскать.
- Итак, сначала Соня Хёкберг, потом ее парень.
Нюберг озадаченно посмотрел на него:
- Мне казалось, вы считаете, что именно он и убил ее? А в таком случае скорее напрашивается вывод о самоубийстве. Правда, способ уж больно дикий.
- Возможны и другие трактовки, - заметил Валландер. - Главное для нас сейчас, что удалось точно установить: это он.
Валландер прошел в кабинет, снял куртку, мельком успел пожалеть, что выбросил письмо Эльвиры Линдфельдт, и тут зазвонил телефон. Лиза Хольгерссон требовала его на ковер, сию же минуту. Охваченный дурными предчувствиями, он отправился к ней. Прежде Валландер охотно беседовал с Лизой. Но с тех пор как неделю назад она откровенно выразила ему недоверие, он сторонился ее. Давнее взаимопонимание кануло в Лету. Лиза сидела за письменным столом и встретила его улыбкой, правда едва заметной и вымученной. Валландер сел. В нем закипала злость, которая поможет отразить нападки, каковы бы они ни были.
- Скажу без предисловий, - начала Лиза, - внутреннему расследованию по поводу случившегося между тобой, Эвой Перссон и ее матерью, дан ход.
- Кто его проводит?
- Прислали человека из Хеслехольма.
- Человек из Хеслехольма… Звучит как название телесериала.
- Он сотрудник уголовной полиции. Кроме того, на тебя подали заявление инспектору по юридическим вопросам. И не только на тебя. На меня тоже.
- Так ведь ты ей затрещины не давала!
- Я в ответе за все, что здесь происходит.
- Кто подал заявление?
- Адвокат Эвы Перссон. Клас Харриссон.
- Понятно. - Валландер встал. Он не на шутку разозлился, утренняя энергия грозила исчезнуть, а этого ему совсем не хотелось.
- Я пока не вполне готова.
- Сложное расследование убийства - вот за что мы в ответе.
- Вчера я разговаривала с Ханссоном и знаю, что происходит.
А мне он ни слова не сказал, подумал Валландер. Его снова одолело неприятное ощущение, что коллеги шушукаются у него за спиной и норовят кое о чем умолчать.
Он снова грузно опустился в кресло.
- Ситуация непростая, - сказала Лиза.
- На самом деле нет, - перебил Валландер. - Инцидент, происшедший между Эвой Перссон, ее мамашей и мной, был именно таков, каким я его описал с самого начала. Могу повторить, слово в слово. Вдобавок ты же видела и видишь, я не потею, не нервничаю, не возмущаюсь. Меня злит другое - твое недоверие.
- Что же я, по-твоему, должна делать?
- Я хочу, чтобы ты мне верила.
- Но девчонка и ее мать утверждают другое. И их двое.
- Да хоть тыща. Ты бы должна верить мне. К тому же у них есть причины врать.
- У тебя тоже.
- У меня?
- Если ты ударил ее без оснований.
Валландер снова встал. Резче, чем в первый раз.
- Я не намерен комментировать эти твои слова. Но воспринимаю их как оскорбление.
Лиза попыталась возразить, но он ее оборвал:
- У тебя есть другие вопросы ко мне?
- Я по-прежнему не понимаю…
Садиться Валландер не стал. Между ними повисла тягостная напряженность. Капитуляции она не дождется, но ему хотелось поскорее уйти отсюда.
- Положение настолько серьезное, что я обязана принять меры. На время внутреннего расследования ты будешь отстранен от работы.
Что ж, это понятно. И покойный Сведберг, и Ханссон были в свое время отстранены от работы, пока шло внутреннее расследование якобы совершенных ими проступков. Что касается Ханссона, Валландер был убежден в ложности обвинений. В случае со Сведбергом он испытывал некоторые сомнения. Однако в обоих случаях не согласился с Бьёрком, их тогдашним начальником, что в самом деле необходимо отстранять их от работы. Не ему объявлять их виновными до завершения расследования.
Злость вдруг как рукой сняло. Он совершенно успокоился.
- Поступай как хочешь, - сказал он. - Но если ты меня отстранишь, я немедля ухожу в отставку.
- Это угроза?
- Понимай, черт побери, как тебе угодно. Я именно так и сделаю. И не пойду на попятный, когда вы наконец разберетесь, что они врали, а я говорил правду.
- Фотография - вот отягчающее обстоятельство.
- Вместо того чтобы слушать Эву Перссон и ее мамашу, лучше бы вам с хеслехольмским сыщиком разобраться, законно ли этот шустрый фотограф ошивался в наших коридорах.
- Мне бы хотелось, чтобы ты охотнее шел на сотрудничество. А не грозил отставкой.
- Я прослужил в полиции много лет. И хорошо знаю эту братию, в действительности дело вовсе не в ней. Просто кто-то наверху занервничал, увидев фото в вечерней газете, и посему решено устроить показательную экзекуцию, чтоб другим было неповадно. И ты предпочитаешь не возражать.
- Дело обстоит совсем не так, - запротестовала Лиза.
- Ты не хуже меня знаешь, что все именно так, как я говорю. Когда ты решила меня отстранить? Прямо сейчас? Как только я выйду за дверь?
- Полицейский из Хеслехольма будет работать быстро. А поскольку мы занимаемся сложнейшим расследованием, я вообще думала повременить с отстранением.
- Почему? Передай расследование Мартинссону. Он отлично справится.
- Я рассчитывала на этой неделе оставить все по-старому.
- Нет, - сказал Валландер. - По-старому уже не получится. Либо ты отстранишь меня прямо сейчас. Либо не отстранишь вообще.
- Не понимаю, с какой стати ты мне угрожаешь. Я думала, у нас нормальные, хорошие отношения.
- Я тоже так думал. Но явно ошибался.
Повисло молчание.
- Я жду. Ты отстраняешь меня или нет?
- Не отстраняю. Во всяком случае, сейчас.
Валландер вышел из кабинета и только в коридоре заметил, что здорово вспотел. Вернулся к себе, заперся на ключ. И тут только его охватило возмущение. Он бы с большим удовольствием незамедлительно написал заявление об отставке, забрал свои вещи и навсегда ушел из управления. Пускай и совещание проводят без него. Он больше здесь не появится.
Вместе с тем что-то в глубине души не позволяло ему уйти. Ведь уход будет немедля истолкован как подтверждение вины. И даже если внутреннее расследование решит дело в его пользу, ничего не изменится. Его по-прежнему будут считать виновным.
Мало-помалу сложилось решение. До поры до времени он останется на посту. Но на совещании непременно проинформирует коллег о разговоре с Лизой. Самое же главное, он высказался перед Лизой Хольгерссон начистоту. И не склонит головы. Не запросит пощады.
Он потихоньку успокоился. Отпер дверь, демонстративно распахнул ее настежь и продолжил работу. В двенадцать съездил домой, опорожнил стиральную машину, развесил рубашки в сушильном шкафу. В квартире достал из мусорного ведра обрывки письма. Почему - он и сам не знал. Но Эльвира Линдфельдт по крайней мере не полицейский.
Пообедал он в ресторане у Иштвана, а заодно немножко поболтал с одним из отцовских друзей, бывшим торговцем красками, у которого отец в свое время закупал холсты, краски и кисти. В самом начале второго он вернулся в управление.
Стеклянные двери комиссар миновал с некоторым душевным трепетом. Лиза Хольгерссон вполне могла передумать. Вдруг она разозлилась и решила незамедлительно отстранить его от работы? Как же он тогда поступит? Понятно ведь, что требовать отставки ему, откровенно говоря, страшно. Даже представить себе боязно, как сложится тогда его дальнейшая жизнь. Но, войдя в кабинет, он нашел на столе лишь несколько записок о телефонных звонках. Ничего срочного. Лиза Хольгерссон его не разыскивала. Валландер облегченно вздохнул, как бы ненароком, и позвонил Мартинссону. Тот сидел на Руннерстрёмсторг.
