Оксана Малиновская - Чудесный переплет. Часть 2
«Попробуй выкопать в этом пруду что–то наподобие могилы. Туда соберётся достаточно воды и сможешь переместиться», — предложил внутренний голос.
«Ты… в своём… уме!?» — с горечью подумала я.
«Нет, — спокойно ответил внутренний голос. — В твоём».
Э–э–э… ну да.
— Мама, а Белый Слон играет в хрюшку, да? — детский голос вывел меня из тяжких раздумий. Девочка говорила по–английски.
Кто слон, я слон!? Неправда! Я не толстая, а нормальная!
Слова ребёнка, наслоившись на недавно пережитый стресс, спровоцировали ещё более мощный водопад слёз.
«Тундра. Так они называют белого человека. Его ассоциируют с мифологическим Белым Слоном, приносящим удачу. Не удивлюсь, если дамы захотят с тобой сфотографироваться… э–э–э… на удачу».
«О да–а–а! Со мной сейчас только фотосессию устраивать, да ещё учитывая моё катастрофическое невезенье», — с горечью подумала я, вытирая руками лицо и тоскливо оглядывая своё перепачканное тело. Я вздрогнула от одной только мысли о том, каким дерьмом от меня сейчас несёт.
«А для них нет разницы, плачет Слон или смеётся, в дерьме он или в праздничных гирляндах, главное, что это Белый Слон».
— Нет, дорогая. Белый Слон решил искупаться, но водички ему не хватило, — прервала мои размышления речь на английском языке, произнесённая женским голосом. — Мисс, с Вами всё в порядке? Я понимаю Ваше расстройство, но здесь Вы искупаться не сможете: слишком мало воды.
М-да, только выжившему из ума может прийти в голову поплескаться в этом болоте по собственной воле. В нём даже жабы передохнут или подцепят неизлечимое кожное заболевание. Мгновенно взяв себя в руки, я перестала плакать и поднялась на ноги. Рядом со мной стояли и приветливо улыбались уже знакомые мне женщина — индуска и её дочь.
— Да, да, конечно, — заплетающимся языком проговорила я. — Теперь и сама вижу, но уж очень хотелось помыться. А Вы не подскажете, здесь поблизости есть ещё какой–нибудь водоём?
— Ближайший водоём — это море, он очень далеко, километров двести отсюда, — всё так же приветливо улыбаясь, ответила женщина.
Я чуть от разрыва сердца на месте не умерла: это же надо, куда меня занесло! Двести километров!
— А это что за водоём? — не теряя надежды, спросила я, кивая себе под ноги. — Он скоро вновь наполнится водой?
— Это пруд. В него стекает вода с гор. Но уже третий день нет дождя, новая вода не поступает, а эта быстро испаряется на солнце. Потому крестьяне и спустили её на свои поля, чтобы не погубить урожай.
Вот мать вашу переэдак… А я ещё радовалась, что Телар устроил мне солнце. И вот чем всё это обернулось… Нельзя вмешиваться в природу! Я с содроганием оглядела своё перемазанное грязью тело. И что теперь делать? Вонючей свиньёй ходить!?
«Лучше бы подумала о том, как домой попасть», — с упрёком отозвался внутренний голос.
Похоже, эмоции, отразившиеся на моём лице, не ускользнули от внимательного взгляда незнакомки.
— Мисс, если хотите, можете пойти со мной. Я дам Вам воду, чтобы обмыться, вот только мыла у меня нет.
— К дьяволу мыло! — в сердцах воскликнула я. — Буду очень благодарна хотя бы за нормальную воду.
— Тогда пойдёмте, — снова улыбнулась женщина. — Я живу неподалёку. Моё имя Виджая, а это Индира.
— Алёна.
Благодарно улыбнувшись, я кивнула в знак согласия, и мы зашагали прочь из пруда.
Мы шли, продвигаясь меж редких пальм, совсем недолго. Вскоре среди деревьев показались бедные глиняные хижины. Это была местная деревня. Вспоминая кадры познавательных передач об Индии и фотографии иллюстрированных журналов, я разглядывала индийскую деревню и чувствовала, как душа начинает наполняться тоской.
Воображение упорно рисовало сказочные дворцы и фонтаны махараджей; роскошные огромные дома с внутренними дворами, по периметру окружёнными галереями; бесчисленные арки, колонны, украшенные цветными и зеркальными инкрустациями, расписанные изображениями богов и животных… А тут… М-да… Моим глазам предстала иная Индия.
«Не те картинки вспомнила, — нравоучительно заметил внутренний голос. — Вспомни жуткие кадры из кинофильма «Миллионер из трущоб»».
Вместо дворцов я увидела небольшие глиняные лачуги, когда–то белоснежные, а теперь с растрескавшейся и облупившейся во многих местах побелкой. Крыши лачуг покрывала обыкновенная солома. Меня не покидало ощущение, что когда–то очень давно по этой местности прошёл гигантский заклинивший штамповочный агрегат, который и наплодил всё это убогое, безликое безобразие. Дворы одних хижин были окружены заборами, выложенными из грубого, необработанного камня, других — из плотно сплетённых ветвей или стеблей какого–то очень колючего растения.
На улице сновали жители, занимаясь привычной работой по хозяйству. Кто–то переворачивал на разложенном на земле холсте из сухих пальмовых листьев зерна, кто–то что–то толок в деревянных ступах; тут и там резвились грязные полуголые ребятишки, гоняя перепуганных кур; что–то жуя, бродили коровы и козы. Повсюду валялся мусор. М-да… Всё говорило за то, что махараджи в этой деревне либо не водились вовсе, либо давно перевелись…
Женщина подошла к одной из хижин и жестом пригласила меня проследовать внутрь. Морально приготовившись увидеть разве что не груды человеческих костей и черепов в жилище гостеприимной хозяйки, я смело шагнула вперёд.
Интерьеру комнаты, в которой я оказалась, действительно удалось поразить моё воображение, но поразить приятно. Я совершенно забыла о цели своего визита. Так вот где гнездятся махараджи! Белые, слегка облупившиеся стены помещения, были покрыты многочисленными миниатюрами и орнаментированными цветастыми ковриками. В центре комнаты стоял большой деревянный стол, столешница которого, инкрустированная выкрашенной в зелёный цвет слоновой костью, вместо привычных ножек покоилась на спинах двух слонов, хоботы которых были подняты кверху. Рядом со столом стояло три плетёных табурета. Платяной шкаф представлял собой стенную нишу, закрытую резными дверцами; широкую плетёную тахту застилало пёстрое одеяло, выполненное из лоскутков разных фактур и цветов, поверх одеяла в художественном беспорядке были разбросаны круглые и квадратные пёстрые подушки. Окна украшали узорчатые занавески с бесчисленными складками. У стены притулился большой кованый сундук. Бесконечные стенные ниши дали приют статуэткам богов, фигуркам слонов и коров, разнообразным вазам. Обилие красок, их сочность и яркость приковывали взгляд и будоражили воображение. Деревянная ширма с филигранной резьбой, инкрустированная кусочками сандалового дерева, загораживала проход во вторую и, как мне представлялось, последнюю комнату.
И всё же было в окружающем меня восточном очаровании что–то, наводящее на мысль о некоем застое. Сама не понимаю, что конкретно навело меня на эту мысль. Может, забывшие руку хозяев и начавшие облезать стены? Тщательно замазанные, заделанные сколы и глубокие царапины на мебели? Порядком вытершийся в некоторых местах напольный ковёр? Застиранное одеяло? Подставки под восточные аксессуары и стенные ниши, многие из которых с некоторых пор пустовали? Разбитый плафон на люстре? Наверное, всё в комплексе. Создавалось впечатление, будто за домом хоть и следят, но не привносят в его убранство и оформление ничего нового, а лишь стараются как можно дольше сохранить жизнь существующего.
— У вас потрясающий дом, — не кривя душой, восхищённо заметила я, присаживаясь на предложенный мне табурет и продолжая рассматривать любопытные штучки. — Особенно изделия из дерева. Особенно резьба.
— Спасибо, мисс, — смущённо улыбнулась Виджая. — Это всё мой муж. Он был резчиком по дереву.
Слово «был» неприятно резануло слух. Умер? Развелись?
Заметив замешательство на моём лице, женщина пояснила спокойным, ровным голосом:
— Он погиб шесть лет назад вместе со своими родителями.
Ах вот оно что… Теперь понятно. Похоже, муж был основным добытчиком в семье и с его смертью дела Виджаи и её дочери пошли не так хорошо, как прежде.
— А кем Вы работаете?
— У меня нет постоянной работы, перебиваемся случайными заработками.
— Здесь сложно найти работу?
— Её просто нет, — в очередной раз улыбнулась Виджая.
— А почему Вы не переберётесь в город? Наверняка там проще трудоустроиться.
— На это нет денег, — просто ответила она.
Женщина встала и подошла к небольшому посудному шкафу.
— Будете с нами кушать? — через плечо спросила она, извлекая из шкафа необходимую посуду и приборы.
— Нет–нет, спасибо, — поспешно отказалась я. — Я не голодна.
На самом деле мой самым наглым образом обманутый желудок, получивший завтрак вместо положенного обеда, уже давно разобрался, что к чему и начал возмущённо требовать своего. Но мне совесть не позволяла объедать этих людей.
