Терри Пратчетт - Вещие сестрички
— Мне что-то не хочется, — угрюмо проговорила Маграт.
— Выпей, выпей, девочка, — посоветовала матушка Ветровоск. — Ночь выдалась холодная. Тебе не помешает согреть грудь.
Луна наконец вылезла из-за облака и осветила пустошь. Матушка, прищурившись, взглянула на Маграт.
— Слушай, твои волосы висят как пакля, — заметила она. — Такое впечатление, что ты как минимум месяц голову не мыла.
Маграт закрыла лицо руками и во весь голос разрыдалась.
* * *
Та же самая луна изливала свой свет на неприметный городок под названием Рам Нитц, лежащий примерно в сотне миль от Ланкра.
Отыграв последнюю сцену «Тролля из Анка», Томджон под гром рукоплесканий покинул сцену. Сотни людей, возвращаясь домой со спектакля, задумались над тем, действительно ли тролли такие плохие, какими их принято считать. Впрочем, вне зависимости от итогов раздумья люди все равно терпеть не могли этих тварей.
Когда Томджон устало рухнул в кресло рядом с гримировальным столиком, на его плечо опустилась рука Хьюла. Драматург принялся заботливо стирать с лица своего лучшего актера толстый слой сероватого ила, который понадобился для создания образа ходячей скалы.
— Отлично сыграл, — похвалил гном. — Любовная сцена была просто великолепна. А когда ты повернулся и заорал на волшебника, во всем зале ни одного сухого места не осталось.
— Знаю.
Хью л довольно потер ладоши:
— Ну, сегодня можно и трактир посетить. Если мы…
— Но спать мы ляжем в фургонах, — твердо заявил Томджон, пристально изучая свое отражение в осколке зеркала.
— Зачем? Вспомни, сколько денег отвалил нам Шу… король. Хватит, чтобы спать на перинах всю дорогу домой.
— А можно спать на соломенных тюфяках и привезти домой приличные деньги, — сказал Томджон. — Тогда мы сможем накупить тебе кучу богов, демонов, ветров, волн и столько люков, что ты устанешь в них падать, мое дорогое украшение лужайки.
Спустя мгновение Хьюл медленно убрал руку с плеча воспитанника:
— Твоя правда, хозяин.
— Разумеется. Ну, как обстоят дела с пьесой?
— А? С какой пьесой? — не сразу понял его Хьюл. Томджон старательно отделял от переносицы пластырь с накладными бровями.
— С той самой. С «Королем Ланкрским».
— А-а. Продвигается, продвигается. Закончу в ближайшие же дни. — Хьюл резко изменил тему. — А как ты смотришь на то, чтобы мы поработали в городках вдоль реки? Потом могли бы добраться домой на барже…
— А можем добраться по суше и по пути заработать лишних пару-другую грошей. По-моему, это не менее славно, — усмехнулся Томджон. — Этой ночью мы собрали сто три пенса, я, пока говорил судную речь, считал народ по головам. За вычетом издержек это почти серебряный доллар.
— Ты — вылитый отец! — воскликнул Хьюл. — Даже сомнений быть не может.
Томджон откинулся на спинку кресла и задумчиво поглядел в зеркало:
— Ты и в самом деле так думаешь?
С котами у Маграт отношения не складывались, а мысль о мышеловках повергала ее в ужас. Она всегда была убеждена в том, что хозяйка способна вступить в мирный диалог с таким существом, как мышка, и договориться, какой именно порядок распределения пищевых припасов в доме наилучшим образом служит выгоде и удовольствию обеих сторон. Такой взгляд на вещи отличался некоторой гуманностью, и мыши этим вовсю пользовались. Залитый лунным светом пол кухни шевелился как живой.
Когда же в дверь вдруг раздался стук, пол, такое впечатление, резко кинулся в норы.
Выждав минуту, стук повторился снова.
Снова воцарилась тишина. Затем дверь уже заходила так, что чуть не слетела с петель.
— Именем короля, откройте! — послышался зычный голос.
Но другой голос тут же яростно зашипел:
— Вовсе не обязательно так орать! Ты чего глотку дерешь?! Я тебе этого не приказывал. А вот если бы я так гаркнул тебе в ухо?
— Прошу прощения, сир! Многолетняя привычка, сир!
— Постучи-ка еще разок. Только, умоляю, не так сильно.
Стук в дверь мог бы быть еще потише. С крючка на двери на пол свалился передник Маграт.
— Может, все-таки я сам постучу?
— Не положено, сир. Короли в хижины не стучатся. Вы не волнуйтесь, я справлюсь. ВО ИМЯ КОРОЛЯ…
— Сержант!
— Виноват, сир. Забылся.
— Может, просто отодвинем засов и войдем? Раздался звук, свидетельствующий о крайней степени нерешительности.
— Наверное, не стоит этого делать, сир, — произнес невидимый сержант. — Это может быть опасно. Лично я бы посоветовал просто взять и поджечь эту лачугу.
— Поджечь?
— Так точно! Обычное дело: не хочешь отпирать дверь — получай красного петуха. Сразу все выскакивают.
— Думаю, это совершенно неприемлемо, сержант. Если ты ничего не имеешь против, я все же попробую сдвинуть засов.
— У меня аж сердце разрывается, когда вижу, что вы идете на подобные уступки.
— Что ж, извини.
— Может, я просто выбью дверь?
— Нет!
— Можно еще поджечь отхожее…
— Исключено!
— Тогда вон тот курятник…
— Сержант!
— Сир!
— Сию минуту возвращайся обратно в замок!
— И оставить вас здесь одного, сир?!
— Видишь ли, сержант, здесь дело крайне щепетильного свойства. Уверен, ты человек, обладающий множеством добродетелей, однако иногда даже король нуждается в одиночестве. Как ты понимаешь, здесь замешана одна молодая особа.
— А, намек понял, сир!
— Благодарю. Теперь помоги мне слезть с этого животного.
— Виноват, сир. Конечно, сир.
— Пустяки, сержант.
— Если вашему величеству вдруг понадобится что-нибудь поджечь…
— Прошу по-хорошему, сержант, возвращайся в замок.
— Слушаюсь, сир. Всегда служу вашему величеству.
— Э-э-э… Сержант?
— Да, сир?
— Поскольку я ушел с прежнего места работы, надо, чтобы кто-нибудь доставил в Шутовских Дел Гильдию мой колпак и бубенчики. По-моему, ты идеальная кандидатура для этого задания.
— Благодарю за доверие, сир. Я не подведу.
— Ничего, ничего, просто я вижу, как ты хочешь быть полезным своему королю.
— Так точно, сир.
— И потребуй, чтобы тебя поселили в одном из гостевых бараков.
— Непременно, сир. Благодарю, сир.
Звонко зацокали копыта удаляющейся лошади. На дверях хижины лязгнул засов, и Шут поспешно юркнул в приоткрывшуюся узкую щель.
Чтобы в кромешной тьме зайти в дом ведьмы, требуется немало мужества — хотя, наверное, не меньшее мужество понадобится, чтобы надеть пурпурный камзол с бархатными рукавами и фестонами на манжетах. Зато бубенцов на камзоле не было.
Что же до бутылки пенистого вина и букета роз, которые прихватил Шут из замка, то за время пути вино выдохлось, а цветы несколько пообтрепались. Шут положил подарки на стол, а сам присел возле угасающего камина.
Он потер глаза. День выдался тяжелый. Король из него, что и говорить, вышел не лучший, однако Шут полжизни угробил на то, чтобы научиться быть тем, кем ему быть не хочется. Поэтому, скрипя зубами, он держался. Его предшественники совсем запустили королевство. Столько всего надо построить, обустроить, заново возвести…
Более того, оставалась еще проблема герцогини. Почему-то он счел себя обязанным распорядиться, чтобы ее перевели из тюремной камеры в просторную, чистую башню. Она ведь овдовела, а вдов, по мнению Шута, следовало жалеть. Хотя его жалости герцогиня не поняла, она сочла нового короля жалким слабаком. В общем, судя по всему, другого выхода не оставалось — придется ей отрубить голову, хотя Шуту этого очень не хотелось.
О да, править королевством — дело нешуточное, подумал он и тут же расплылся в счастливой улыбке, порадовавшись своей точной мысли.
Вскоре он заснул.
Герцогиня же и не думала спать. В данную минуту, цепляясь за веревку из разрезанных на полосы простыней, она висела на полпути к подножию замковой стены. Весь предыдущий день герцогиня потратила на то, чтобы расколупать слой извести, в который были вмурованы прутья решетки, хотя куда проще было бы пробить любую из окружающих стен, причем в качестве тарана сошло бы что угодно, даже обыкновенная головка сыра. Вот дурак, глумилась герцогиня над своим тюремщиком. Он ведь сам приказал выдать ей столовые приборы и распорядился снабдить постельным бельем! Ну что за люди! Позволяют своему страху думать за них! Даже сейчас ее боятся, когда она целиком и полностью в их власти (но сильный никогда не может попасть во власть слабому — это просто не в силах слабого). Уж если на то пошло, заточи она в темницу саму себя, она бы не упустила возможности заставить себя пожалеть, что когда-то появилась на свет. А вместо этого ее завалили всяческими одеялами и подушками — видите ли, о ней волнуются!
Но ничего, очень скоро она вернется! Королевство лежит у ее ног, в ее распоряжении всегда имелись безотказные средства заставить людишек считаться с ее волей. И на сей раз со всякими мужьями она связываться не будет. Лионель проявил себя полным слизняком. Хуже не бывает, ведь он даже не способен был совершить те злодейства, на которые точно был способен.
