Пирс Энтони - Огр! Огр!
Эта уверенность почему-то вызывала тоску.
Он подошел к своему телу. Какое же оно уродливое и грубое! Черный мех в некоторых местах свалялся, в других взъерошен или обожжен от столкновения с огненной стеной. Руки и ноги громадные и неуклюжие, лицо почти отталкивающее. Внешность огра не способна привлечь ни одно уважающее себя существо, а его интеллект – тем более. Хорошо, что он сгинет с глаз Танди...
– Ну, давай же, огр, для тебя есть работа, – прорычал он, попытавшись тряхнуть себя за плечо. Но его рука прошла и сквозь его же тело, которое никак не отреагировало, как, впрочем, и полагалось такой глупой твари. – Хватит глупостей, идиот! – прошипел Загремел. Он закрыл глазок пальцем. Возможно, он был бесплотен, выйдя из тыквы, но по крайней мере видим. Палец прервал контакт; эффект оказался таким же, как если бы тыкву убрали вообще.
Неожиданно Загремел снова ощутил свое тело и проснулся. Его бестелесное "я" исчезло. Оно существовало, лишь пока он смотрел в тыкву и его духовная сущность была отделена от физической.
Три кобылицы стояли, тревожно глядя на него. Обычно в присутствии бодрствующего они исчезали, но сейчас понимали, что это особый случай. Вскоре Загремел должен был стать одним из них.
– Ладно. – Он заговорил тихо, чтобы не разбудить девушек. – Я посажу девушек вам на спины. Вы отнесете их на север, за границу Пустоты, и невредимыми уложите на землю. Потом вы разделите между собой мою душу. Это справедливо?
Две кобылицы кивнули. Загремел подошел к Чем и осторожно поднял ее. Она весила столько же, сколько и огр, но он теперь был в полной силе и легко справился с этим. Он усадил ее на Кризис. Чем была больше кобылицы, но все прошло хорошо, и спящая кентаврица спокойно продолжала дремать на спине у Кризис.
Следующей была Танди. Она такая маленькая, что он легко мог бы поднять ее одним пальцем, как Бантик, но взял на руки и с бесконечной осторожностью уложил на спину Туман.
Затем он уселся на спину своего скакуна, Ромашки, которая пришла без малейшей надежды на плату. Снова скакун оказался как раз по нему – на любой из ночных кобылиц мог скакать кто угодно, если только сама кобылица это позволяла.
– Хотел бы я знать, какой же подарок ты хочешь получить из Ксанфа, – пробормотал он. Потом вспомнил, что это уже не важно: он никогда больше не вернется в Ксанф, а потому не сможет ничего ей принести.
Они поскакали на север через Пустоту. Это была легкая дорога, спускавшаяся к горлу воронки, и Загремел увидел, что центр Пустоты – черная дыра, из которой не возвращалось ничто, даже свет. Кобылицы перелетели над этой дырой и оказались на противоположной стороне воронки.
Они скакали со скоростью самой мысли. Кобылицы, столь же черные, как приносимые ими сны. Загремел теперь точно знал смысл и происхождение этих снов, он не завидовал коню тьмы в его работе. Если видеть такие сны тяжело, то каково же их создавать! Коню тьмы приходилось видеть и осознавать все зло мира – неудивительно, что он желал удалиться от дел! Что проку в абсолютной власти, если ее можно использовать только в наказание?
Они поднялись по противоположному склону воронки, оставив позади мертвую черную дыру; невидимая стена не задержала их, чем бы она ни была. Через мгновение они выбрались из Пустоты в нормальный ночной Ксанф.
Загремел почувствовал, что огромная тяжесть свалилась с его плеч, – наконец-то он вытащил девушек из Пустоты! Какими прекрасными казались нормальные ксанфские ночные джунгли! Он жадно смотрел по сторонам, зная, что не может остаться, что его душа загублена. Кобылицы доставили их; теперь настала его очередь.
Может, ему позволят иногда навещать эти места – в бестелесной форме, разумеется, чтобы просто пробудить память о том, что он потерял, и посмотреть, как поживают его друзья.
Они остановились в безопасном месте за пограничной чертой. Загремел снял Чем со спины кобылицы и уложил на землю, где она и продолжала спать, подогнув ноги и покачивая головой. Она была красивой представительницей своего рода, еще не достигшей полного расцвета, но с прекрасной гладкой шкурой и нежными чертами лица. Он был рад, что спас ее из Пустоты. Однажды она составит счастье какого-нибудь кентавра, как это случилось с ее матерью. Кентавры – существа очень волевые, но с ними стоило познакомиться.
– Прощай, друг, – прошептал он. – Я рад, что смог провести тебя через самую опасную часть Ксанфа. Надеюсь, ты довольна своей картой.
Затем он поднял Танди.
Она казалась такой маленькой и беззащитной во сне! Ее каштановые волосы разметались в беспорядке, закрывая часть лица. Загремел глубоко сожалел, что не может сопровождать ее в дальнейших приключениях, но он дал обещание доброму волшебнику Хамфри и теперь по мере сил старался сдержать его. Он долго оберегал Танди от опасности, а теперь надеялся, что она сумеет справиться сама. В этом путешествии она приобрела массу практических знаний и опыта.
Через мгновение – Загремел знал это – он перестанет испытывать к ней какие-либо чувства, ибо без души чувства невозможны. Но сейчас он еще мог чувствовать.
Он вспомнил, как она поцеловала его, это было приятным воспоминанием. Люди не огры, но в их проявлениях чувств есть, возможно, некое преимущество. Она дала ему сознание того, что существует и другой образ жизни, где чувства значат больше, чем сила. Такая жизнь, конечно, не для огра, но сейчас он почему-то не мог не вернуть поцелуй. Он наклонился к лицу девушки и коснулся ее драгоценных маленьких губ своими – большими и жесткими.
Танди проснулась в то же мгновение. Кобылицы отскочили в сторону, боясь, что не принадлежащая к их миру девушка увидит их. Но обещанная плата удерживала их от бегства.
– О Загремел! – воскликнула Танди. – Ты вернулся! Я так волновалась, ты так долго оставался в тыкве, а Чем сказала, что ты еще не готов к тому, чтобы тебя разбудить...
Он попал в беду. Но в глубине души был рад. Лучше все объяснить ей, чтобы она не считала, что он ее покинул.
– Вы освободились из Пустоты, Танди. Но я должен оставить вас.
– О нет, Загремел! – взмолилась она. – Не оставляй меня!
Ситуация стремительно усложнялась. Покинуть Танди было так же трудно, как покидать Пустоту.
– Те кобылицы, которые вынесли вас из Пустоты, пока вы спали, им нужно заплатить. Ее гладкий лоб нахмурился.
– Как заплатить?
Он боялся, что ей это не понравится. Но огры не очень хорошо умеют лгать.
– Моей душой. Танди взвизгнула.
Чем вздрогнула, просыпаясь, и кобылицы отступили еще дальше, нервно подергивая хвостами.
– В чем дело?
– Загремел продал свою душу, чтобы освободить нас! – крикнула Танди, обвиняюще ткнув в огра пальцем.
– Он не мог этого сделать! – возродила Чем. – Он отправился в тыкву, чтобы спасти свою душу!
– Это был единственный выход, – объяснил Загремел. Он жестом подозвал кобылиц. – Думаю, пора. – Он оглянулся, ища глазами Ромашку. – И если ты будешь так добра, чтобы отнести мое тело назад в Пустоту, где оно никому не помешает...
Три кобылицы подошли ближе. Танди снова взвизгнула и обвила руками шею Загремела: – Нет! Нет! Возьмите взамен мою душу!
Кобылицы остановились в растерянности. Они не хотели ничего дурного; они просто выполняли свою работу.
Танди разжала руки и спрыгнула на землю. Она рассердилась.
– Моя душа не хуже его! Разве не так? – сказала она кобылицам. – Заберите ее и отпустите его! – Она наступала на Кризис. – Я не позволю вам забрать его. Я люблю его!
И это было правдой, поскольку сейчас она приносила самую большую жертву, на которую способна. Она до смерти боялась тыквы. Загремел прекрасно это понимал; вот почему он не мог позволить ей отправиться туда. Но если она и ему не дает уйти, то что же делать?
Вмешалась Чем:
– Как в точности выглядит та сделка, которую ты заключил, Загремел?
– Половина моей души за каждого, спасенного из Пустоты.
– Но ведь из Пустоты спаслись трое, не так ли? – спросила кентаврица; ее острый человеческий ум заработал, едва развеялась дымка сна. – А это означает полторы души.
– Я возвращаюсь с кобылицами, – объяснил Загремел. – Поэтому я не в счет. Ромашка сделала мне одолжение, доставив меня сюда; она – та самая кобылица, которая привезла Танди к замку доброго волшебника. Она славная.
– Я знаю, – подтвердила Танди. – Но...
– Ромашка? – спросила Чем. – Это что, лошадиное имя?
– Mare Imbrium, – пояснил он. – Ночные кобылки-страшилки появляются только ночью, они никогда не видят солнца. Их имена – это названия местностей на луне.
– Но Mare Imbrium значит Море Дождей, – сказала Чем. – Та, что принесла нам дождь слез...
Так вот что означает это имя; образование кентаврицы помогло все прояснить. Да, подходящее имя! Ромашка царствовала властью ливня слез – если только сама не обливалась слезами. Но в ее пользу говорило то, что не она вызвала эти слезы. Она-то не требовала ни частички души.
