Высоцкий Михаил - Башня Драконьей Кости
Но самое удивительное - вокруг собрались маги, серьезные маги, среди которых было немало моих учителей, и все они совершали сложные и бессомненно магические движения, причем все их внимание было сосредоточено на центре самой уродливой и неправильной пентаграммы, которую я когда-либо видел в своей жизни. А в этом самом центре стоял я, и должен был что-то колдовать. Непонятно что, непонятно как, но все этого ждали.
Ситуация складывалась анекдотическая, если не сказать громче. А главное - у меня не было никакого выхода. Или колдовать заклинание, которое я не знаю, или разочаровать всех этих людей, которые на меня надеялись, и подвести учителя, который в меня верил. Пришлось импровизировать.
Единственно, что я придумал - повторить старый, не подводивший ранее трюк. Не самому колдовать, а приказать магии - сделай то-то и то-то. Только до этого я всегда знал, что именно хочу получить в результате. Или смерть всех врагов, или ледяную лодку - я не знал, как это сделать самому, но четко представлял, что сейчас должно произойти. Если бы можно было выразить словами те импульсы желания, которые я обращал к своей внутренней магической природе, то этот бы звучал примерно так: "магия, сделай, пожалуйста, то, что эти люди от тебя хотят. Я не знаю, что, я не знаю, как, но очень тебя прошу".
И магия сделала. Не знаю, как, но зато прекрасно знаю, что. Она просто "взорвала" мою внутреннюю плотину, которая все это время удерживала накопленный запас некросилы. Именно что взорвала. До этого я всегда или черпал ложками, или ковшами, или целыми цистернами, но всегда неспешно - пусть за доли секунды, но для магии и это уже много. "Уровень" магии понижался без особых последствий, это был планомерный спуск воды, как ежедневно делают на водохранилищах. Тут же запруда исчезла в один миг, и все, что у меня было внутри, одной волной залило магическую фигуру, после чего, бурля и пенясь…
Короче, началось настоящее магическое солнцепредставление. Магия творила непонятно что, аршаины вокруг никак даже не пытались ее обуздать, а лишь сдерживали внутри "пентаграммы", где стоял обалдевший я, на ближайшие пару дюжин дней лишенный всякой способности колдовать.
Только тогда до меня дошло, почему никто не рассказывал мне о роли в заклинании. Потому что это была роль поставщика энергии, от меня ничего больше и не требовалось кроме того, что я сделал. Никто не собирался мне доверять сложных ритуалов, все сделали сами опытные аршаины, выставив меня в полных дураках. И звание араршаина, как я тогда подумал, мне дали не потому, что я - величайший маг, а чтоб я не испытывал подозрений, и тешил себя пустой надеждой, что за такой короткий срок стал таким сильным магом. Причем все это проделали не злобные враги, а как раз верные друзья и родной учитель…
Но я вовремя вспомнил, что гордыня - это грех. Ахим, да и другие, никогда не обманывали меня, это я обманул сам себя, и лишь мне за это отвечать. Понял я и то, что о истинной сути моей "благотворительности" знали многие, по крайней мере Жан-Але и Растерзал точно знали. Дошло до меня и то, что пару недель без магии я проживу, а там мне никто не помешает "отстроить плотину" и сделать запас силы еще больше - ведь люди всегда будут умирать, и вряд ли кто еще, кроме меня, сумеет выполнять их последние желания. Я успокоил такими словами сам себя, и стал наблюдать за тем, куда же именно пошла моя сила. Что такое "великое" придумал Жан-Але.
А тем временем, отбушевав, магическая буря повела себя очень странным образом. Она как бы разделилась. Только это не совсем разделение. Разделение, это если было два человека, один пошел в одну сторону, второй в другую. А если был один человек, который одновременно пошел и туда, и туда - что это такое? Я так и не понял. Так и тут. Магия "разделилась" - магическая буря и продолжала бушевать, и в то же время начала все быстрее и быстрее разлетаться в разные стороны. Одна и та же буря. Как будто ее часть нечто намертво держало в центре, а другую наоборот, отталкивало подальше, неизвестно куда и неизвестно зачем. Причем так продолжалось довольно долго, не только по магическим, а и по обычным меркам. Наверно, не меньше часа, а то и двух - я уже видел, как некоторые аршаины, обессилено, падают на землю без сознания, а на тех, кто продолжал стоять, просто страшно было смотреть. Даже не пот градом, пота уже не было - это были обтянутые кожей скелеты, которые только силой собственной воли и продолжали колдовство. Средин них был и Ахим, и другие - по сравнению с такой судьбой жалкая потеря магии мне уже не казалась чем-то серьезным. Мне еще выпала самая легкая судьба.
А потом наконец произошло то, для чего все это и задумывалось - сначала ухудшилась видимость, все стало каким-то серым, потом пришел туман, потом туман густел, сгущался, пока наконец не превратился в монолитную серую массу, которая в свою очередь не поднялась над землей. Превратившись в облака. Из которых тут же и пошел дождь.
Это был не сильный дождь. Не грозовой ливень, идущий сутками подряд. Так, легкий летний дождик - но какое же это было чудо! Падающая с неба вода, просто вода - я уже и позабыл, что такое вообще бывает. Она падала, чтоб впитаться в землю, но даже я, человек, который от жажды никогда не страдал, невольно подставил небесам рот, и ловил капли драгоценной влаги.
- Эй, водохлеб тридцать седьмой! - окликнул меня знакомый голос. - Ты и дальше, твое араршаинство, будешь небо проглатывать, или все же поможешь мне хоть малую часть этих балбесов спасти?
- Иду, Гоб, иду.
Балбесы - это аршаины. Собственно говоря, по мнению Гоба любой, кто способен довести себя до такого состояния, балбес, а добровольно - балбес в квадрате. Наша помощь, конечно, была большей частью условной - некоторым, самым слабым, уже было поздно помогать, а другим, кто посильнее, нужно было разве что прописать санаторный режим с полным пансионом и отдыхом, да пока не придут в себя. Только самые сильные аршаины, как Ахим, были в сознании, и помогали нам перетаскивать пострадавших в заранее заготовленные палатки, где за них взялись благодарные "медсестры". То есть просто попавшие под руку женщины, которых попросили помочь людям, подарившим Латакии дождь.
Всей Латакии сразу. Растерзал мне потом поведал, что же это было за заклинание. Действительно, шедевр. Ведь как обычно вызывают дождь? "Щупают" магией ближайшую воду, после чего ее испаряют, переносят по воздуху сюда и конденсируют. Так можно поле полить, если речка рядом, но уж точно не всю страну. Но Жан-Але придумал другое. Он сделал то, о чем другие аршаины никогда даже не задумывались - разделил магию на "страшную" и "красивую". Звучит бредово, но мне так говорил Ахим. Как раз для этого и была сделана такая уродливая "пентаграмма" - "страшная" магия почувствовала себя там, как дома, и осталась, а "красивая" с гневом улетела куда подальше, а именно - по ту сторону Границы, потому что дальше уж некуда. А так как это та же самая магия, то между ними осталась связь, и в нужный момент обе магии "позвали" друг друга. При этом "страшная" прихватила с собой часть жары, а "красивая" - очень много снега, которым был завален вечно сумеречный край по ту сторону Границы. Земли серых. Жара и снег столкнулись, глобально, над всей Латакией, и пошел дождь.
Дождь шел долго - почти неделю. Иногда он прекращался и выглядывало солнце, но потом начинался опять. И земля ожила. Вновь потекли ручьи и наполнились водой колодцы, взошли ростки трав, пережидавшие все это время в земле. Дождавшиеся своего часа. И люди тоже ожили. Сначала никто даже не поверил, что это дождь, потом все пили, а когда напились - набирали воду во все, во что могли набрать. Страна позеленела за считанные дни, а когда через неделю тучи разошлись и вновь на землю глянуло солнце, его уже никто не испугался. Потому что это было правильное, осеннее солнце, и оно уже не могло испарить все то, что выпила земля.
Но тогда я об этом даже не думал. Потому что узнал, что "они пришли" - и Хонери уже в их руках. "Ими" оказались загадочные "воины с севера". На самом деле, конечно, ничего загадочного в них не было - обычное ополчение, тадапы, обученные лишь самым-самым примитивным основам боя, но они пришли вместе с дождем, и "истинные стражи Латакии" сами открыли ворота и сдались им на милость. Это были как посланцы небес, что принесли с собой жизнь и надежду на будущее, и никто уже не вспомнил, что "во всем виноваты шираи", потому что во главе воинов с севера стоял именно ширай. "Учение" умерло в один миг - с первыми воинами и первыми каплями дождя, чтоб уже больше не возродиться. О нем забыли, как о страшном сне, и даже Беар пал на колени перед тем, кто привел войско, моля просить его за ту ложь, что он говорил, и подарить справедливую смерть. Простить его простили, а смерть решили не дарить - пусть лучше шестирукий гигант отработает все то зло, что совершил.
Это было не совсем единогласное решение. Я бы даже сказал, что это было единогласное решение в том смысле, что за пощаду Беару высказан был единый голос, в то время как за немедленную казнь - все остальные. Но ведь то был не просто голос, а самый милый моему сердцу голосок, потому пришлось мне попереть все демократические нормы и взять жизнь Беара под свою ответственность.
