Кир Булычев - Встреча тиранов (сборник)
— Это что? Это что такое? — жалобно крикнул он.
— Эля, — сказал Шубин, не глядя на него, — намочи шарф и дай Руслану. Пускай обмотает лицо.
— Меня огонь не возьмет, — сказал Руслан.
— Там может газ быть, — сказал Шубин.
Руслан быстро спустился до верхнего края досок. На секунду его скрыло дымом. Эля потянула Шубина за руку, чтобы не стоял близко к краю.
— Сверзишься, ты же усталый, — сказала она, словно извиняясь. Она понимала, что Шубину надо смотреть вниз, но все равно боялась.
Шубин послушно присел за низкий парапет.
Руслан начал бить каблуком по концам досок, прикрепленных вертикально к лестнице. Ему пришлось спуститься пониже, чтобы удар получался сильнее. Огонь вырывался из окна на втором этаже, но пока до Руслана достигал только дым. Доски не поддавались.
— Сильнее! — крикнул сверху Гронский. — Не бойся!
Руслан не откликнулся. Он спустился еще ниже, стал пробовать концы досок руками. Затем, ловко держась за перекладины лишь носками ботинок, опустился за доски, так что лишь его голова поднималась над их концами. Шубин догадался, в чем дело: доски были не прибиты — их прикрутили к стойкам проволокой.
Шубину было холодно. Он насквозь продрог под морозным ветром. Только бы вытерпеть… Ведь не худшее испытание., Вцепившись одной рукой в стойку лестницы, Руслан отматывал ржавую проволоку.
Гронский стал ходить по краю крыши, выказывая нетерпение.
Шубин старался понять, что же происходит с желтой мглой.
Ему казалось, что ветер выдул ее с той стороны здания. Но надолго ли?
— Я помогу ему, — сказал шестерка Плотников и перегнулся через край, чтобы тоже спускаться. Ему не терпелось скорее на землю, Гронский понял это, схватил за рукав, зарычал на шестерку, и обе дамы, что паслись возле Гронского, заверещали. Шестерка, напуганный, отступил.
Снизу донесся крик.
Шубин посмотрел туда. И изумился. За те несколько секунд, что он отвлекся, огонь прорвался в комнаты третьего этажа, и язык пламени, будто разумное существо, высунулся из окна и как-то лениво, любопытствуя, потянулся к Руслану. Руслан, не заметивший этого нападения, обжегся, подтянулся и, перебирая руками, поднялся выше.
— Не трусь! — крикнул Гронский, который внимательно наблюдал за тем, что происходит внизу. — На тебя надеются женщины и дети.
— Смелее? — озлился Руслан. — Смелее сам сюда лезь, ара?
Язык пламени облизал доски, почернив их, и спрятался в доме, выпустив вместо себя черный удушающий клуб дыма.
Руслан со злостью ударил по доске, проволока уже была ослаблена, доска с хрустом оторвалась верхним концом от лестницы и закачалась под прямым углом к зданию.
— Молодец! — закричал Гронский. — Действуй!
Кто-то из зрителей, сбежавшихся к краю крыши, захлопал в ладоши.
Руслан снова полез было вниз, но тут же ему пришлось ретироваться — лестница стала дорожкой между языками пламени, такими горячими, что жар достигал Шубина. каково же там Руслану!
Эля наклонила графин. Струйка воды, светясь, пролетела мимо Руслана.
— Ну, это уж никуда не годится! — возмутился Гронский.
Шубин так и не понял — необдуманным поступком Эли или поведением Руслана.
Руслан держался из последних сил, на одном упрямстве. Он не мог вернуться с пустыми руками. Интересно, есть ли в грузинском языке слово для этого состояния? У испанцев его называют «мализмо».
Руслан снова сражался с досками. Вторая доска оторвалась. Язычок огня пробежал по плечу Руслана.
— Возвращайся! — закричал Шубин. — Скорее!
— Ну почему же? — сказала Вера. — Ему только мешаете! Ведь немного осталось.
Она не понимала, как больно Руслану.
— Наверх! — закричал Шубин. — Я приказываю тебе.
— Жалко, — махнул рукой Гронский, не споря, впрочем, с Шубиным. — Совсем немного осталось.
Одна из оторванных досок, что покачивалась у окна занялась. Огонь лизал ее сбоку и был упорен.
На четвертом этаже со звоном вылетело стекло, и оттуда вырвался сноп искр.
Руслан поднялся на крышу. Он был чуть живой. Сразу несколько рук протянулись к нему, вытаскивая на крышу. Руслан жестоко обжегся, но сам этого еще не чувствовал.
— Можно спуститься, — сказал он. — Честное слово. И газа нет. Я смотрел.
— Нужна очередность! — Гронский взял на себя руководство спуском.
Шубину было все равно. Люди жались ближе к лестнице. Некоторые так и не выпустили чемоданов.
— Сначала женщины, — сказал Гронский. — И дети.
Детей, к счастью, не было. Среди женщин возникла заминка.
— Сначала пойду я, — сказал Шубин. — Надо оторвать остальные доски.
— Возьмите себя в руки, — сказал Гронский. — Не отталкивайте от лодки слабых. Сначала пойдут женщины.
— Идиот, разве ты не видишь, что доски горят! Как твои женщины пройдут?
— Не спорь, Юра, — сказал милиционер. — Такая уж моя работа. Я пойду. Спущусь и буду принимать людей.
— Давай, — сказал Шубин. — Спасибо тебе за все… Смотри, чтобы газа не было.
— Увидим, — сказал Коля. — Ты не дрейфь.
Он застегнул шинель, подтянул пояс, надвинул грязную фуражку на самые уши. Гронский замолчал, не вмешивался.
Милиционер спускался быстро. И все у него получилось ладно. Видно, проволока перегорела. Ему удалось сразу сбить оставшиеся доски. На несколько секунд его окутал дым, потом он возник уже внизу.
Коля стоял на последней ступеньке, которая не доставала до земли метра полтора, и внимательно смотрел вниз. Ему было страшно.
— Давай! — крикнул Гронский. — Не робей!
Подчиняясь этому голосу, милиционер оттолкнулся от лестницы и упал в снег. Сразу встал. поднял голову.
— Порядок! — крикнул он.
Крик его донесся слабо, потому что с новой силой взвыл огонь.
— А теперь женщины, — сказал Гронский. — Верочка, иди сюда.
Только тут Шубин догадался, что эта матрона в норковой шубе — его жена.
— Нет! — закричала вдруг Верочка. — Ни за что! Я лучше умру!
Гронский тащил ее к краю крыши, ругал, она отбивалась.
— Пойдешь? — спросил Шубин Элю.
— Потом, — сказала она. — Пускай они идут.
Из двери, через которую они выходили на крышу, вырвался дым.
Шубину не хотелось подходить к Гронским, но он понимал, что придется, время идет. В этот момент какая-то маленькая женщина в нейлоновой шубке кинулась к лестнице и начала спускаться.
Шубин испугался за нее. Эта шубка может вспыхнуть как спичка.
Он закричал:
— Снимите шубу! Вы слышите, снимите шубу! Бросьте ее вниз!
Женщина не слышала или не хотела слышать криков Шубина.
Многие догадались, в чем дело, и тоже начали кричать:
— Сбрось шубу!
Запрокинув лицо, кричал милиционер:
— Сбрось шубу!
— Мать ее! — закричал Руслан, который только что сидел рядом с Шубиным и, тихонько воя, пытался унять боль в обожженных руках. Он перемахнул через бортик крыши и начал спускаться, чтобы догнать женщину раньше, чем она достигнет полосы огня.
Он тоже кричал. Все кричали. Только женщина не слышала. может, она ценила шубу и боялась с ней расстаться, а может, полагала, что именно она ее защитит.
Женщина благополучно миновала третий этаж, и язык пламени догнал ее, когда она была уже у второго. Вместо того, чтобы скорее спускаться вниз, женщина вдруг остановилась, и отпустив одну руку, стала сбивать с себя пламя, которое окутало ее легким искристым шаром.
Руслан, почти догнавший ее, принял отчаянное решение. Он прыгнул вниз, схватив в этом прыжки женщину и оторвав ее от лестницы.
Коля подставил был руки, чтобы их удержать, но они упали рядом с ним.
Женщина начала пронзительно и заунывно кричать.
Руслан с трудом поднялся и тут же упал — нога у него подкосилась. Видно, сломал.
Коля сначала потянул в сторону визжавшую женщину, затем помог отползти Руслану.
Люди стояли у лестницы, ждали чего-то.
Гронский все еще уговаривал жену:
— Я буду тебя поддерживать, я тебя не отпущу.
— Нет! — кричала она. — Ты же сказал, что нас спасут. Мы будем ждать, что нас спасут…
И тут — будто мольбы Верочки донеслись до небес — над ними появился вертолет.
За шумом пожара и криками они его не услышали — только когда луч его прожектора упал на крышу, все поняли, что с неба пришло спасение.
Это был большой военный вертолет. Он был темнее неба. Зависнув надо самой крышей, он казался огромным, как дирижабль.
В брюхе вертолета образовался квадрат света. Все, кто был на крыше, потянулись к свету, поднимая руки… Наступила тишина.
И тогда стал слышен клекот вертолетного мотора.
По веревочному трапу, мягко упавшему на кровлю, ловко спустился офицер в комбинезоне.
— Спокойно, — сказал он, спрыгивая на крышу. — Без паники, товарищи.
