Алекс Орлов - Тютюнин против ЦРУ
– Это ж просто космонавты какие-то… – произнес пораженный Окуркин.
Сделав по загону разминочный круг, противники разошлись по углам, где секунданты давали им последние наставления.
Гул разгоряченной толпы нарастал, и, когда по команде судьи претенденты на чемпионский титул рванулись навстречу друг другу, поднялся такой рев, что не стало слышно ни пронзительных визгов, ни тяжелых ударов.
Какое-то время шла равная борьба, но затем стало проявляться преимущество Марка Дистроера. Он теснил своего противника к стене загона, чтобы там, в тесноте поддеть его стальным клыком.
– Аллоиз, не сдавайся! – орали гости из Сармусского герцогства.
– Надави, Марк! Надави! – требовали местные.
Гвалт стоял такой, что Тютюнин прикрыл руками уши. В какой-то момент не выдержала одна из перегородок, и напиравшие зрители посыпались внутрь загона.
Схватку, однако, останавливать не стали, охрана повытаскивала нарушителей и пинками погнала их прочь.
Аллоиз бился из последних сил, и уже во многих местах из-под его пробитого защитного панциря сочилась кровь.
– Убьет он его! Убьет! – кричал Окуркин, полностью поглощенный драматизмом поединка.
– Да, а мы будем следующие! – зло заметил ему Тютюнин.
Наконец Марк Дистроер вонзил клык в бок противника и, поднатужившись, перебросил его через себя.
В углу Аллоиза Красивого выбросили полотенце, и судья объявил победителя.
Ликующий марвиль Шонкур перепрыгнул через заграждение и бросился к своему любимцу, чтобы поцеловать его в намордник.
Затем, бросив пару слов секундантам Марка Дистроера, Шонкур поднял руку, призывая к тишине.
Когда все затихли, марвиль сказал:
– Согласно нашему закону, перед тем как объявить победителя чемпионом, я хочу спросить у всех здесь присутствующих, может ли кто-то выставить своего бойца, который сумеет победить Марка Дистроера?
– Нету таких! – крикнули из толпы.
– Марк – чемпион!
– Хорошо, – улыбнулся Шонкур. – В таком случае, дорогие гости и вы, жители нашего города, я приглашаю вас на показательную казнь двух проходимцев!
С этими словами марвиль указал на Леху и Сергея.
– Мы скормим их, одного за другим, крокодилам, а затем вернемся сюда и продолжим наше веселье.
Это предложение вызвало гул одобрения, и Тютюнин понял, что на этот раз чудесного избавления не произойдет.
– Постойте! – крикнул он уже тащившим его и Леху охранникам. – Постойте, я хочу выставить бойца! Я хочу выставить бойца!
Старшина Дорнье, услышав его крик, подбежал к Шонкуру и что-то зашептал ему на ухо. На лице марвиля отразилось удивление, однако он сделал солдатам знак, чтобы пленников отпустили.
– Ты, рыцарь Сирэй, сказал, что у тебя есть боец против моего Марка Дистроера?
– Есть, – подтвердил Сергей. – Он должен быть где-то на конюшне.
– Он на конюшне! – подтвердил курьер Дюбри. – Он съел там два седла, но никто не рискнул его прогнать!
– Вот как? – поразился Шонкур. – Я хочу видеть этого удивительного бойца. Кант, привезите его со всеми предосторожностями, и мы устроим еще один бой.
Старшина поклонился и побежал к своему жеребцу.
– Ты хочешь потянуть время? – спросил Окуркин.
– Как получится, – пожал плечами Сергей.
– По-другому никак. Ты же видел, какой у них здоровый кабан, а Дроссель совсем маленький.
– С одной стороны, ты прав, а с другой – Дроссель часто дрался с котом Семой. А Сема это почти тигр.
– Тоже верно, – согласился Окуркин, и они стали ждать.
Примерно через полчаса привезли Дросселя. Его доставили в большой плетеной корзине, и он вылез, держа в зубах наполовину съеденный кожаный фартук.
Вместе с Дросселем прибежал и старший конюх, который жалобным голосом перечислял потери:
– Два седла, рукавицы и фартук! Кто за это заплатит? Два седла…
Марвиль Шонкур, никогда прежде не видавший бультерьеров, подошел ближе, глядя во все глаза.
– Это не свинья, – сказал он после некоторой паузы. – Это точно не свинья!
– Это не свинья! Не свинья это! – зашумели горожане.
– А что же это, если не свинья? – справедливо возразил Серега.
– Нормальная малая боевая свинья, – вставил свое слово Окуркин. – Лучшая в своем классе. Он даже с тигром дрался.
– С тигром? – недоверчиво переспросил марвиль.
– Да. Правда, тот был не очень большой.
– Хорошо. Мы проведем бой, и если ваш этот…
– Дроссель, – подсказал Тютюнин.
– Да, если Дроссель проиграет, мы бросим его к крокодилам вслед за вами.
– А если выиграет?
– Он не выиграет. Он слишком маленький и у него нет защиты.
– И все же, марвиль, если он выиграет, ты отпустишь нас?
– Ну хорошо, хорошо. Я отпущу вас, так и быть.
– Ты обещаешь это при всех? – настаивал Тютюнин.
– Да, я обещаю это при всех, – нехотя произнес Шонкур. – А теперь готовьте своего бойца, моему Марку не терпится сожрать его заживо…
117
Сергей и Леха отвели Дросселя в положенный угол. Видимо, пес не понимал, что его ожидает, потому что вел себя совершенно спокойно.
– Сейчас будет драка, песик, – сказал Леха. – Битва не на жизнь, а на смерть. Понимаешь? Дроссель шевельнул ухом.
– Понимает, – истолковал этот жест Тютюнин.
– Ты пойми, Дроссель, – продолжал Леха, – на тебе сейчас не только твоя собачья жизнь, но и две наших человеческих.
– Ты лучше пообещай ему чего-нибудь хорошего.
– А чего пообещать? Косточек куриных? Ну так это будет, Дроссель. Не сомневайся. А еще мы тебе водки нальем настоящей, без этой дрянной примеси.
– Про тактику не забудь сказать!
– Про какую тактику?
– Ну как ему этого Марка бить.
– А как его бить-то?
– Очень просто – два раза левой, потом правой. Потом опять два раза левой и еще правой.
– Ты понял, чего он сказал, Дроссель? – спросил Леха, но пес никак не отреагировал. Его маленькие глазки смотрели как-то бессмысленно, и по ним нельзя было угадать, продумывал ли Дроссель детали предстоящего боя или мозговал над тем, где взять еще пару ботинок.
– Сходитесь! – объявил судья, и секунданты Марка Дистроера покинули загон. Их примеру последовали Леха и Сергей.
Противника пошли навстречу друг другу – боевой кабан самоуверенно клацая клыками, а Дроссель спокойно и невозмутимо.
Но вот Марк пошел в атаку, и пес прыгнул ему навстречу. Одно мгновение – и Дроссель сомкнул свои челюсти на носу боевого кабана. Марк Дистроер по инерции пробежал еще несколько метров, затем тряхнул головой, но Дроссель не отцепился.
Кабан гнусаво заревел, кричать в полную силу ему мешали собачьи челюсти.
Среди зрителей пронесся ропот. Они еще ни разу не видели такой странной тактики.
Между тем Марк Дистроер был просто в бешенстве и изо всех сил мотал несчастного Дросселя из стороны в сторону. Это продолжалось несколько минут, и, когда Дроссель наконец отклеился, Марк Дистроер, поводя боками, опустился на опилки, чтобы перевести дух.
Бультерьер тоже выглядел не лучшим образом. Его белоснежная шкурка была вся в ссадинах и свином навозе, оставленном на ристалище его предшественниками.
Марк отдохнул и поднялся на ноги. Дроссель это заметил, но остался стоять на месте. Кабан бросился на него, опустив к земле клыки. Дроссель принял вызов и не нашел ничего лучше, как со всего маху врезаться в противника лбом.
Звук удара был такой, будто сшиблись два бильярдных шара. Дроссель отлетел обратно к ограде, а оглушенный Марк Дистроер присел на задницу.
Несколько раз хрюкнув, он потряс головой и под крики болельщиков снова помчался на врага.
– Смотри, у него уже больше нет сил! – заметил Окуркин, указывая на бультерьера, который еле стоял на ногах. Казалось, развязка неизбежна, но в последний момент Дроссель сделал рывок в сторону, и его соперник всей свой массой обрушился на деревянные щиты ограждения.
Он бы снес ограду, но люди стояли за ней плотной массой. Послышались крики ушибленных и проклятия коварному Дросселю.
Судья покосился в сторону Шонкура, ожидая, не пожелает ли тот остановить поединок, однако марвиль наблюдал за происходящим с задумчивым видом. Казалось, предстоящая коронация чемпиона его уже не радовала.
Едва немного очухавшись, Марк Дистроер повернулся и, увидев ненавистное белое пятно на другом конце загона, помчался прямо на него.
Марк ревел от гнева, роняя клочья кровавой пены, и разгонялся все быстрее. Судья что-то закричал, пытаясь уберечь чемпиона от ошибки, но было поздно. Дроссель снова принял в сторону, а Марк Дистроер со страшным грохотом врезался в ограждение.
На этот раз он пробил толстые доски и покалечил клыками нескольких зевак. Однако на этом его подвиги закончились, поскольку он повалился на землю и закатил глаза.
Судья поединка растерянно посмотрел на марвиля. С одной стороны, победа была очевидной, а с другой – имели место некоторые отступления от традиций.
