Леонид Каганов - Эпос хищника. Сборник
Шло время, я окончил журфак, поработал корреспондентом в разных не очень крупных газетах, пробовал писать серьезную прозу, но без успеха, в конце концов устроился в обычную школу учителем литературы, а подрабатывал переводами, благо французский я знал хорошо.
Егор сразу после окончания института был распределен в какое-то закрытое военное учреждение, его рекомендовал туда руководитель. Сначала я даже решил что он пошел в разведку, ведь специалистов суахили очень немного, а должна же быть в стране и африканская разведка? Но через некоторое время Егор рассказал кое-что о своей работе. По его словам, спецотдел занимался шаманством - разнообразными заклятиями, проклятиями и прочей чепухой. Несколько раз Егор летал в длительные командировки - то ли в Уганду, то ли в Никарагуа, то ли в ЮАР. Не очень себе представляю как происходил обмен опытом между майором российского военного института (а Егор по своей линии дослужился до майора) и местным шаманом ободранного племени. Однако квартира Егора неустанно наполнялась какими-то погремушками, стручками гигантских акаций, бубнами, масками, перьями, и в конце концов превратилась в подобие краеведческого музея, к досаде Инги, жены Егора, которая со смехом жаловалась что муж не разрешает ей вытирать пыль со своих штуковин.
Я часто бывал у них дома и Егор выкладывал мне свои мистические теории. Очень странное это было зрелище - высокий, стройный майор в штатском, восседая в шлепанцах на кожаном кресле и поглаживая рукой лежащий на столе закопченный череп (этот ископаемый сувенир Егор раздобыл еще во времена юности, когда увлекался сатанизмом), рассказывает о том, как далекие шаманы лепят из воска фигурку врага и протыкают ей иглой руку, после чего у врага отсыхает рука… По-моему он в это сам верил. Я совсем уже было решил, что у себя в институте они только и занимаются обсуждением этих баек, но потом узнал от Егора, что от изучения шаманских обрядов и снадобий они получают практическую пользу - например разрабатывая "наркотики правды". Сам Егор к тому времени прошел какие-то спецкурсы и превосходно разбирался в химии, особенно в лекарствах. По моему его новой специальностью были как раз наркотики, он мог часами рассказывать про яд кураре, скополамин, тетродотоксин, про жаб, змей, рыб, жуков и прочую нечисть.
Я вздохнул и вынырнул из вороха пыльных воспоминаний и взгляд, сфокусировавшись, заскользил по кухне - по давно не мытым обоям, зеленоватым подтекам на потолке, по плите, покрытой багровой коркой копоти, табуретке с распахнутым на ней алым горлом дипломата, столу, чашке безнадежно остывшего чая, маленькому кассетнику и серебристому конверту. Почему-то из головы не шел этот страшно глупый листок с текстом, он как бы незримо присутствовал во всех моих мыслях на каком-то дальнем плане - серой тихой тенью. Я уже почти не помнил какая именно сумбурная чушь там была, но в голове как тонкая бесцветная заноза засел сам его тяжелый бесформенный образ. Неожиданно мне пришла в голову сумасшедшая мысль, и я вздрогнул - ведь кто знает Егора, вдруг листок пропитан одним из их ядов, который впитывается в кожу рук или распыляется в воздухе? Я рефлекторно сделал судорожный выдох и дернулся, но тут же с облегчением отбросил эту мысль - вряд-ли Егор стал бы хранить свои яды в обычном бумажном, хоть и посеребренном конверте. Хотя кто его знает, ведь он сам умирает. Или уже умер? Половина второго ночи. Я нервно зевнул, подобрался, и снова погрузился в воспоминания.
* * *
Хорошо что я догадался взять с собой белый халат. Но все равно в корпус меня пустили не сразу, долго разбирались, смотрели паспорт, звонили куда-то. Наконец за мной пришла медсестричка, она молча провела меня по гулким коридорам и тихо ввела в палату. Наверно она же мне и звонила утром по его просьбе.
В палате было прохладно и душно. Я не сразу узнал Егора - укрытый простынями, он лежал, закрыв глаза и тяжело дышал. Похоже он спал. На лице его была кислородная маска, рядом блестел штатив капельницы и громоздились еще какие-то аппараты, своими проводами и трубочками опутывавшие кровать. Потом, уже на обратном пути, медсестричка мне сказала, что это был аппарат искусственного кровообращение и искусственная почка - их подключают к Егору три раза в сутки и во время приступов. Но она так и не назвала диагноз.
Я стоял и смотрел на него, и Егор открыл глаза, вынул из под простыни призрачную руку и убрал с лица маску. Лицо его, когда-то холеное и упитанное, сейчас было худым до неузнаваемости.
– Хорошо что ты пришел. - прошептал он и еле заметно взмахнул рукой.
Тут же я почувствовал за спиной тихое движение воздуха - медсестричка вышла из палаты.
– Егор, что с тобой случилось? - тупо спросил я почему-то тоже шепотом.
– Все. Со мной кончено.
Я вдохнул и собрался было уже возразить что-то, но он опередил меня - поморщившись, отмахнулся еле заметным движением руки и заговорил снова.
– Потом, потом, у меня очень мало времени. Слушай, у меня к тебе последняя просьба, мне больше не к кому обратиться. Обещай что выполнишь ее!
– Обещаю. - ответил я.
– Запиши! - прошептал Егор.
Я послушно полез во внутренний карман пиджака и достал авторучку и блокнотик.
– Пиши мой адрес…
– Егор, я помню твой адрес! - удивился я.
– Не важно, все равно пиши. - Егор судорожно вздохнул, - Возьми ключи.
Проследив за взглядом Егора, я действительно увидел на тумбочке колечко с ключами, рядом с бутылкой минеральной воды и апельсином. Спохватившись, я вдруг понял, что пакет с яблоками, которые я принес, все еще висит у меня на руке. Аккуратно приблизившись, я положил его на тумбочку.
– Потом. Сейчас пиши! - скривившись, шепотом приказал Егор.
Я послушно положил в карман ключи и записал адрес. Просьба Егора заключалась в следующем - я должен был сегодня же приехать к нему домой, открыть в гостиной шкаф с зеркалом, разгрести наволочки и простыни и вынуть фанерку, делающую дно шкафа двойным. Из открывшейся ниши я должен достать дипломат, вывезти его за город, развести костер и сжечь не открывая.
– Там что, деньги? - почему-то спросил я.
Егор снова поморщился, еще раз судорожно вздохнул и вдруг вынул из под простыни полиэтиленовый пакет. Он наклонил голову, рывком поднес его ко рту и начал дышать в него. Пакет с тихим шелестом раздувался и сдувался, обтягивая лицо Егора. Я мог бы поклясться, что в пакете лежали неочищенные сизые дольки чеснока. Так продолжалось с минуту, наконец дыхание Егора немного выровнялось, и он снял пакет с лица, откинулся на подушку и закрыл глаза.
– Все деньги, Витя, я завещал тебе. - медленно произнес он, не открывая глаз. - И квартиру, и машину. Но ты должен сжечь дипломат не открывая. Ты мне обещаешь что ты его не откроешь?
– Обещаю - сказал я. - А почему?
– Это долго рассказывать. Там смерть. Медленная и мучительная. Или быстрая. Как повезет. Ты мне веришь?
– Верю. - быстро сказал я.
Егор зашептал снова:
– Дипломат с кодовым замком, он заперт, код я не скажу, он тебе не понадобится. Он должен гореть! Он из пластмассы… Облей его бензином… У меня в гараже канистра. Ключ от гаража на рогах в прихожей… Но если он не загорится - разбей его и сожги все, что там внутри. Не смотри внутрь и не подходи близко. Возьми с собой топор в лес чтобы разбить если не сгорит… У меня в коридорном шкафу с инструментами топор… Пепел закопай. Возьми лопату. У меня нет лопаты. Возьми что-нибудь! Закопай топором. - Егор перевел дыхание, - Запиши - канистра в гараже, топор в шкафу. Пепел закопать. Запиши!
Я послушно заскрипел авторучкой.
– Сделай это сегодня же! Обещаешь?
Я посмотрел на часы.
– Егор, уже четыре. Я не успею съездить в лес, можно я это сделаю завтра?
Егор молчал с закрытыми глазами, и я уже испугался что он потерял сознание, но он заговорил:
– Хорошо, завтра утром рано. Но у тебя уроки… Витя, отпросись с уроков, съезди в лес! Это быстро, возьми мой "Форд".
– Ты же знаешь, что я не умею водить машину.
– Ах да. Почему? Ну съезди на электричке, куда-нибудь на "полтинник", помнишь как мы ходили в поход классом?
– Помню…
– Я может быть протяну до полудня, я должен знать что он уничтожен! Я сам не успел… Я ничего не успел… На обратном пути заскочи ко мне хоть на секунду, я должен напоследок быть уверен, что больше никто не раскусит эту ампулу с ядом! Но возьми его сегодня, запиши!
Я снова открыл блокнот и почему-то записал: "я должен знать что больше никто не раскусит эту ампулу с ядом". Егор снова схватил свой пакет и судорожно дышал в него. Простыня на груди ходила ходуном и в такт ей раздувался пакет. Казалось, будто какой-то темный и гулкий дух перекачивается из Егора в пакет и обратно. Наконец Егор оторвался от пакета.
– А съезди за ним сейчас, пусть он хотя бы лежит у тебя. Может мать Инги из Владивостока приехать. Хотя у нее нет ключей… Но все равно!
