Кир Булычев - Гусляр-2000
Больной за стеной жалобно тявкал.
– Проголодался, бедненький, – вздохнула Ольга.
– А еще бывали неожиданные превращения? – спросил Минц.
– Врачебная тайна, – ответила Ольга.
– Значит, бывали...
Вместо ответа Ольга бросила на Минца пронизывающий взгляд и спросила:
– А не желаете ли, профессор и почтенный член-корреспондент, проверить на себе действие капсулы?
– И окажется, что я на самом деле мечтаю разводить золотых рыбок?
– Может быть, имеет смысл переключиться?
– Я никогда не соглашусь с вами! – резко возразил Минц. – Моя деятельность приносит пользу миллионам людей. Мои изобретения занесены во все реестры. Не исключено, что меня вот-вот выдвинут на Нобелевскую премию. А из-за какого-то мелкого генетического дефекта вы лишите меня любимого дела, а народ – моих изобретений?
– Вы не правы, – ответила Ольга, – потому что если открытия и изобретения в мире биологии и есть ваше призвание, никуда оно от вас не уйдет.
– Нет, – сказал Минц. – А то еще начну мяукать.
Ольга улыбнулась. Скорее печально, чем жизнерадостно.
– Мне жаль, что вы не стали с нами сотрудничать, – сказала она. – Но по крайней мере обещайте мне, что будете заходить к нам, помогать добрым советом и делиться опытом.
– С удовольствием, – сказал Минц и задумался.
Прошла минута, а он все не уходил.
Ольга подняла вопросительно брови.
– Черт с вами, – сказал Минц. – Дезинфицируйте свою капсулу. Будем пробовать.
Через два с половиной часа Минц вышел на улицу.
За ухом чесалось. Организм еще не растворил чужеродное тело.
Настроение было приподнятое.
Высоко в небе летел воздушный шар. Вдруг от него отделилась черная точка. Затем над ней раскрылся парашют. Удалову надоело летать по небу, он возвращался домой ужинать. Клара взяла Минца под руку.
– Ну как, мальчонка? – спросила она.
Минц кинул на нее взгляд.
Клара присела и на четвереньках побежала за угол.
Навстречу шел новый председатель городской думы, человек властный и нахальный. Он толкнул Минца. Он всегда и всех толкал на улицах.
Минц взял его за пуговицу, повернул к себе и тихо сказал:
– Попрошу ключик от кабинета. Мне твой кабинет будет нужен.
– Разумеется, – оробел председатель. – Конечно, Лев Христофорович. Как прикажете, Лев Христофорович.
Минц пошел дальше, крутя на указательном пальце кольцо с ключами.
И тут он увидел провизора Савича, который уже достал где-то розовую скатерть, завернулся в нее и стал похож на Шиву.
– Савич, – сказал Минц. – Беги на полусогнутых ко мне домой, захвати мой любимый ноутбук и ночные туфли. Пошевеливайся, а то я тебе такое ненасилие покажу!
Сжавшись под новым и страшным взглядом Льва Христофоровича, кришнаит помчался исполнять приказание.
Сказав так, Лев Христофорович спохватился и как бы кинул на себя взгляд со стороны.
Взгляд встревожил.
Посреди Пушкинской улицы стоял пожилой лысый мужчина с выдающимся животом и обводил окрестности гневным взором. Никогда раньше его эти окрестности не раздражали.
Лысому мужчине почему-то неумолимо хотелось повторить судьбу Наполеона Бонапарта, только без скорбных ошибок завоевателя с Корсики. Лысый мужчина понимал и знал, как следует обходиться с человечеством, чтобы оно жило правильно и плодотворно. Лысому человеку страстно хотелось загнать человечество к счастью железным кулаком, невзирая на жертвы.
Лев Христофорович Минц, человек крайне добрый, даже робкий, мечты которого никогда не распространялись дальше Нобелевской премии, был потрясен происходившими в нем переменами, но оказался бессилен их предотвратить.
– Вот не предполагал, – произнес вслух Минц, и лицо его на мгновение озарилось доброй улыбкой, – что в шкуре такого гуманиста, как я, таился деспот. Но ничего не поделаешь. Генетика – это судьба!
Лукавил великий в прошлом ученый, а ныне – Проклятие человечества. Обнаружив в себе страшную язву, он не сделал и малейшей попытки...
Впрочем, нет!
Беру свои слова обратно.
Громадными шагами Минц кинулся на площадь Землепроходцев. Он ворвался в дом, где таилась лаборатория Минздрава, прошел строевым шагом по коридору, и ждущие очереди вскакивали, вытягивались во фрунт, ибо чувствовали, кто идет.
Ногой распахнув дверь к очаровательной Ольге, Минц вошел в кабинет.
Ольга мерила давление Кепке.
– Ах! – воскликнула Ольга. – Вы передумали?
– Мне нужен пресс-секретарь, – рявкнул Минц. – Читать-писать-врать умеешь?
– Как вам сказать...
– Снимать сапоги, греть постель, подавать кофий с коньяком...
Ольга поднялась, одним легким ударом послала в нокаут Кепку, сорвала с себя белый халат, провела розовой ладонью по высокой груди и ответила:
– Яволь, майн дженерал!
И Минц пошел наружу, уверенный в том, что верной собакой, гремучей змеей, безвольной и страстной подстилкой за ним следует женщина-врач.
Такова сила внушения великих завоевателей.
Поход на Москву Лев Христофорович запланировал на сентябрь, чтобы не повторять ошибок Наполеона. Надо было взять Кремль до первых заморозков. И навести порядок в нашем государстве...
И все же человек бывает непоследователен.
Порой вечерами, после митинга или заседания реквизиционного комитета, Минц велел шоферу «Мерседеса-600», конфискованного во время рейда в Вологду, вывезти его на высокий берег реки Гусь. Джипы и БТР с охраной полукругом становились сзади, чтобы не пробрался злоумышленник. С тех пор как одна опасная бабуся с петицией от библиотекарей проникла к самому телу Льва Христофоровича и ее пришлось ликвидировать, охрана категорически настаивала, чтобы со спины Минца всегда прикрывала бронетехника.
Завтрашний диктатор Земли опускал стекло в машине, вдыхал свежий, чуть застойный речной воздух, слушал, как за рекой брешут собачки, гладил послушную коленку Ольги, смотрел, как опускается в мирные облака сельское солнце, и тосковал по прежней, добродушной жизни.
Потом закрывал стекло и говорил:
– К сожалению, больше ни секунды...
– Да, милый, – соглашалась женщина-врач, – ты человек долга.
И они мчались на ночные учения служебных собак.
Эпилог
Резиденция будущего диктатора Земли занимала психлечебницу. Преимущества этого места определялись высоким бетонным забором и крепкими решетками на окнах обоих этажей. Резиденция была окружена парком, оставшимся с дореволюционных времен. В парке щебетали воробьи, так как к осени остальные птицы замолкают.
Минцу не спалось. Наступал день «П», что означает: «Поехали!»
С рассветом Лев Христофорович навсегда покинет этот городок, в котором прошел ряд лет его жизни, и вскоре забудет местных жителей, людей ничтожных, недостойных сожаления, но в чем-то привычных и даже приятных.
Остаток жизни Льву Христофоровичу придется провести на командных пунктах, в походах и бомбоубежищах.
Не в силах сопротивляться сентиментальному душевному порыву, столь опасному для диктаторов, Лев Христофорович тихонько поднялся с кровати, раздвинул бронированные шторки, защищавшие от случайного злоумышленника, натянул галифе, сапоги, китель без знаков различия, перекрестился на портрет Калигулы и спустился в сад по водосточной трубе.
Охрана этого не заметила, потому что смотрела наружу и не ждала опасности изнутри.
Неприступных крепостей не бывает.
Минц поднял с травы забытую малярами стремянку, прислонил ее к забору и перебрался на улицу.
Рассвет только подбирался к Великому Гусляру, и воздушная синева была густой, как в чернильнице минцевского детства.
Звук шагов профессора легко понесся над примолкшими садами и зелеными крышами.
За несколько минут профессор дошел до дома № 16 по Пушкинской улице.
Знакомый двор. Стол для игры в домино под кустом сирени. Куст разросся, стол покосился – увлечение этим видом спорта осталось в прошлом.
У двери в двухэтажный дом сверкала медная доска.
Мемориальная.
На ней были выбиты буквы:
«В ЭТОМ ПОДЪЕЗДЕ В КВАРТИРЕ № 2 ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА ПРОЖИВАЛ ПОКОРИТЕЛЬ ЗЕМЛИ ЛЕВ ПЕРВЫЙ НЕСГИБАЕМЫЙ.»
«Лакеи, челядь, блюдолизы! – с тоской, свойственной великим завоевателям, подумал Минц. – Какая убогая фантазия!»
Минц вошел в общий коридор и остановился перед своей дверью. Он опасался, что они успели соорудить здесь музей, но на его счастье, руки до этого не дошли. На двери была сургучная печать.
Минц сорвал печать и отворил дверь.
Странное предчувствие опасности охватило его. Настолько, что он замер, протянув руку к выключателю. И лишь сделав над собой усилие, смог на него нажать.
В комнате были гости. Шестеро гостей.
Трое сидели в ряд на постели. Один на стуле, один в кресле за этажеркой, еще один стоял у окна.
Минц потянулся за пистолетом, который был прикреплен под мышкой.
Другая рука потянулась за пазуху, за мобилем.
