Терри Пратчетт - Вещие сестрички
— И вид его поныне страх тебе внушает? — вскричал Хрумгридж. — Напиток терпкий сил его лишил. Будь храбр, муж, хватай его кинжал. На ширине в два дюйма стали — королевство.
— Я не посмею, — вымолвил Притчуд, с изумлением косясь на собственные губы.
— Тебя не видит ни одна душа! — заорал Хрумгридж, тыча рукой в сторону обомлевшей публики. Так хорошо он никогда не играл. — Опомнись, только ночь безглазая кругом. Сегодня отберешь его кинжал, а завтра примешь королевство… Пыряй его скорее, не тяни!
Рука Притчуда задрожала.
— Я взял его, жена… Ужель и впрямь его кинжал держу я в своей руке?
— А что ж это, по-твоему, недотепа? Кончай его. Всю душу мне извел. Нет снисхожденья слабым! Мы всем потом расскажем, что, с лестницы спускаясь, он сам споткнулся и упал.
— Но люди заподозрят!
— В темницах наших места хватит всем. На крайний случай дыбу новую закажем. Держанье, о возлюбленный супруг, — надежнейший залог владенья. Особливо держание в руке кинжала…
Притчуд отдернул руку:
— Нет, не могу! Со мною был он самою воплощенной добротой!
— Уж если доброта бывает воплощенной, пусть воплотится Смерть его!
Смерди не прислушивался к тому, что творилось на сцене. Оставшись один в закулисном полумраке, он еще разок поправил маску, проверил свой смертоносный облик в зеркале и опять всмотрелся в текст.
— «Бойтесь и трепещите, о мимолетные, ибо Смерть я, и против… супротив…»
— ПРОТИВУ.
— Точно, — рассеянно признал юноша, — «и противу меня не станет вам спасеньем ни запертый домкрат…»
— СТО КРАТ.
— «Сто крат замок, ни дверь дубовая, обитая железом, когда явлюсь… явлюсь бельмом…»
— «КЛЕЙМОМ СВОИМ ПОМЕТИТЬ КОРОЛЕЙ ПРИГОВОРЕННЫХ». Смерди поник головой.
— Ну разве можно сравнить меня и тебя?! — жалобно всхлипнул он. — Ты помнишь каждое слово, и потом, потом оно у тебя звучит как нужно. — Он повернулся к собеседнику: — Здесь всего-то три строчки! Хьюл… он… задаст…
Юноша окаменел. Глаза его округлились и превратились в два чайных блюдца. Смерть, поднеся руку к его лицу, щелкнул костлявыми пальцами у него перед носом:
— ОСТАВАЙСЯ ЗДЕСЬ, — и, повернувшись кругом, степенно зашагал по направлению к сцене.
Его безглазый череп обозревал череду костюмов, восковые джунгли гримерных столов. В его отверстия для ноздрей вливался аромат нафталиновых шариков, грима и пота.
«Что-то во всем этом есть, — подумал Смерть, — что-то почти божественное. Внутри огромного мира люди построили мирок, который отражает окружающее точно так же, как капля воды вбирает в себя всю округу. Но все же… все же…»
В этот же мирок люди вобрали все те вещи, которых всегда пытались бежать, — ненависть и страх, тиранию и жестокость. Смерть разбирало любопытство. Люди истово желают избавиться от самих себя, однако все искусства, изобретенные смертными, только укрепляют стены этой темницы… Да, интересный случай.
Смерть находился здесь с миссией частного и вполне определенного свойства. Нужно было прибрать одну душу. Так что времени для пустопорожних размышлений не было. Хотя что есть время, если уж на то пошло?
Вдруг ноги его невольно отбили звонкую чечетку на замковых плитах. Затерянный среди серых теней, Смерть самозабвенно танцевал.
— ЛА-ЛА-ЛА-ЛА! — во всю глотку распевал он. Наконец, взяв себя в руки, Смерть поправил лезвие на косе и начал дожидаться своего выхода. Смерть всегда появлялся в назначенную минуту. О да, сейчас он всех поразит.
— Пусть воплотится Смерть его! Немедля! Смерть, хрустя суставами, неторопливо появился из-за кулис:
— БОЙТЕСЬ И ТРЕПЕЩИТЕ, О МИМОЛЕТНЫЕ, ИБО СМЕРТЬ Я И ПРОТИВУ МЕНЯ… И СУПРОТИВ МЕНЯ… КТО ПРОТИВ…
Смерть осекся. Осекся, наверное, впервые за целую вечность своего бытия.
Хотя Смерть Плоского мира и привык управлять судьбами миллионов, каждая отдельная смерть была делом частным и очень интимным.
Принято считать, что Смерть могут видеть либо существа оккультные, либо его непосредственные клиенты. Причина такого положения кроется в мудром свойстве человеческого разума отторгать образы, которые слишком ужасны, чтобы с ними просто так справиться. Однако сейчас то немаловажное обстоятельство, что несколько сотен собравшихся здесь людей ожидало появления Смерти, сыграло с ним роковую шутку.
Нехотя развернувшись, Смерть увидел сотни пялящихся на него глаз.
Томджон, хоть и заподозрил, кто стоит перед ним, все же не смог бросить товарища по актерскому ремеслу в беде.
— «…Не станет вам спасеньем…» — прошептал юноша еле шевелящимися губами.
Смерть ответил ему ошалелой улыбкой любителя, впервые оказавшегося на сцене.
— ЧТО? — переспросил он, точно стукнул по наковальне маленьким свинцовым молоточком.
— «…Не станет вам спасеньем ни запертый сто крат замок, ни дверь дубовая…» — покрываясь испариной, пробормотал Томджон.
— НЕ СТАНЕТ ВАМ СПАСЕНЬЕМ НИ ЗАПЕРТЫЙ СТО КРАТ ЗАМОК, НИ ДВЕРЬ… — в отчаянии повторил Смерть, читая по его губам.
— «…Дубовая, обитая железом!..»
— ЖЕЛЕЗОМ.
— Нет, я отказываюсь, — промолвил Притчуд. — Говорят тебе, меня увидит посторонний. Чу! Внизу, там, в зале, пара лишних глаз.
— Там ни души!
— Свирепый взгляд насквозь меня пронзил!
— Ничтожество! Глупец! Прикажешь мне самой кинжал тебе вложить в ладонь! Гляди, поднялся он на верхнюю ступеньку!
На лице Притчуда отразилась борьба безжалостных стихий.
— О нет! — вскричал он в ужасе, пряча за спиной руку.
Со стороны публики прозвучал ответный вопль. Герцог, приподнявшись с трона, прижимал к губам истерзанную руку. В следующий миг он уже кинулся по головам к сцене.
— Неправда! Я этого не делал! Вы все переврали! Откуда вы можете знать, как все обстояло на самом деле, если вас там даже рядом не было!
Опустив голову, он увидел устремленные со всех сторон взгляды и бессильно обмяк.
— Меня там тоже не было. — Он захихикал. — Если хотите знать, я в ту ночь спал в своей постели. Да, да, я отлично помню, как все было. Кровь на покрывале, кровь на полу. Потом я долго пытался отмыть эту кровь… Но это расследованию не подлежит. Внутренняя жизнь двора охраняется законом. Это все был сон. На следующий день я проснусь, а он жив-здоров. Завтра все будет по-старому, потому что вчера ничего не было. Завтра можно будет заявить, что мне, дескать, ничего не известно. Завтра можно сказать, что память моя повредилась! А сколько шуму он наделал, когда летел с лестницы. Чуть всех мертвых не поднял… Но кто бы мог подумать, что в старике окажется столько крови!
К концу своего монолога герцог уже вскарабкался на сцену и теперь, ослепительно улыбаясь, взирал на публику.
— Надеюсь, что мы наконец во всем разобрались, — проговорил он. — Ха. Ха.
Последовала звенящая пауза. Томджон открыл было рот, чтобы изречь что-нибудь подходящее ситуации, но понял, что сказать ничего не может.
Зато его губами завладела другая личность, которая, проникнув в него, во всеуслышание объявила:
— Заколоть меня моим же кинжалом?! О, негодяй! Я-то знаю, что ты — убийца! Я видел, как ты стоял наверху, слюнявя свой большой палец! С каким бы удовольствием я распорол тебе брюхо, если бы не мысль о том, что потом еще вечность придется выслушивать твои причитания. Это говорю тебе я, Веренс, покойный король Ланкра!..
— Кто-кто говорит? — переспросила герцогиня, приближаясь к сцене с полудюжиной стражников. — Это клевета на первых лиц королевства плюс подстрекательство к бунту. Бред сошедшего с ума актера.
— Черт возьми! — заорал Томджон. — Я — убиенный вами король Ланкра.
— В таком случае ты предполагаемая жертва преступления, — спокойно возразила герцогиня, — и не можешь ратовать за смертную казнь виновного. Это против всех правил.
Тело Томджона, крутанувшись, развернулось к Смерти.
— Ты был там! И все видел!
— ВРЯД ЛИ МЕНЯ СОЧТУТ ДОСТОЙНЫМ ДОВЕРИЯ СВИДЕТЕЛЕМ.
— Таким образом, доказательства отсутствуют, а за отсутствием доказательств дело прекращается, — заключила герцогиня, подавая солдатам знак. — Все, хватит с меня твоих экспериментов, — обратилась она к мужу. — Теперь будем делать по-моему.
Взойдя на сцену, она поискала глазами ведьм.
— Арестовать их, — приказала она.
— Нет, — промолвил Шут, выступая из-за кулис.
— Что ты сказал?!
— Я все видел, — ответил Шут, — той ночью я находился в Большой зале замка. Это ты убил короля, мой повелитель.
— Я не убивал! — вскричал герцог. — Ты лжешь, не было тебя там! Лично я тебя там не видел! В конце концов, я приказываю, чтобы тебя там не было!
— Раньше ты не был таким смелым, Шут! — заметила герцогиня Флем.
— Точно так, госпожа. Но сейчас приходится. Герцог нерешительно попытался пронзить его взором.
— Ты поклялся быть мне верным до последнего вздоха, — процедил он.
— Поклялся, мой господин. Сознаю свою вину…
