Владимир Круковер - Извращение желаний
Прапорщик Ковшов, не мыслящий жизни без службы, вытянулся по струнке, обнаружив кругленький животик, отдал репродуктору селекторной связи честь и быстренько увел осужденного из гостеприимного кабинета стерильного Момота.
В кабинете майора Токарева профессор обнаружил высоко-поставленное общество. Там находился длинный Токарев, коротенький полковник Васильев, носящий среди осужденных ласковую кличку «Василиса», незнакомый гражданин в гражданском с унылым вытянутым лицом дятла, который впоследствии оказался прокурором по надзору за местами лишения свободы. Еще там была пышная дама, полная столичного шарма. Она представляла прокуратуру РСФСР.
Профессору не предложили сесть. Его спросили сухо:
– Жалобу в Москву писали?
– Писал… – вспомнил профессор коварное перо Верта-Адвоката.
– Рассмотрена, – столь же сухо сообщили профессору. – Вот, товарищ из Москвы к вам.
И профессор услышал от столичной богини, что нерадивый следователь и раньше принуждал доверчивых осужденных давать ложные показания, избавляясь от груза нераскрытых дел, и,. что Прокуратура РСФСР приняла необходимые меры: профессорское дело в данный момент пересматривается, мера пресечения на этот период изменена на подписку о невыезде, а профессор должен в двухчасовой срок покинуть колонию, в которой ему теперь находиться не положено.
Дятлообразный прокурор задал уставной вопрос – нет ли у товарища Бармалеенко жалоб на условия содержания в колонии, на что профессор, загнав титаническим усилием ликующее подсознание в мозговой уголок, сказал, что всем доволен. Он действительно был доволен, но не колонией, а тем, что удержал контроль над голосовыми связками, не дав им произнести: «сучья зона, все менты – волки тряпичные, а майор Момот – петух голожопый».
***Оставшиеся два часа были заполнены до отказа. Профессор еще только выходил из штаба, а в бараке уже варилось ведро чифира. Все зоновские «авторитеты» собрались на проводины. Давались различные поручения на волю. Спешно готовились некоторые ценности для передачи надежным людям. Профессор рассматривался коллегами, как почтовый вагон, который надлежит загрузить до отказа.
Если разнообразные «ксивы» почтенный ученый просто приклеил лейкопластырем к бедру, то ювелирные украшения требовали более серьезного хранилища. Их очень качественно изготавливали зоновские умельцы из серебра и золота. Серебро выплавлялось из различных электроприборов, золото попадало в лагерь, в основном, через комнату свиданий в виде обручальных колец. Кроме того, большим спросом пользовались перстни из металла, имитирующего золото, – «рандоля». Пробы ставились любые, по желанию заказчика. Единственным местом для размещения изделий из драгметалла была, простите за реализм, прямая кишка. Этот физиологический орган прежнего профессорского тела никогда не смог бы вместить длинную полиэтиленовую «колбасу», начиненную сережками, крестиками, перстнями. Но Гошин анус принял весь товар безропотно, что свидетельствовало о высокой степени подготовленности.
Нельзя было избежать и еще одного ритуального действа, необходимого освобождающемуся – последнюю помывку в лагерной бане. Профессор мылся на совесть, стараясь не думать о смутном и опасном бытие на воле, где его не ждали больше профессорский оклад вкупе с другими льготами его ранга. У него на воле не было даже квартиры. А о том, что профессорское тело лежит на кладбище, ему даже думать не хотелось.
Профессор хотел было посоветоваться с могучим подсознанием бандита Гоши, но подсознание связно могло произносить только простейшие фраза, типа: «волк тряпичный» или «падла бацильная». В роли советчика оно выступать не желало, излучая мощные импульсы радости. Эти импульсы ассоциировались в привыкшем к корректной расстановке данных мозге ученого Брикмана с какими-то безумными оргиями, ящиками водки и обнаженными женскими телами.
Последние объятья с уголовными коллегами, последняя проверка в пропускном пункте между жилой зоной и штабом, последний визит в кабинет заместителя начальника колонии по оперативно-режимной работе.
Майор Токарев выразил на лице радость по поводу досрочного освобождения гражданина, а теперь уже товарища Бармалеенко. Полковник Васильев, заглянувший к своему заму, посмотрел на Дормидона Исааковича снизу вверх и произнес важно:
– Надеюсь, мы расстаемся не надолго, товарищ Бармалеенко? – И вручил ему бумагу:
«Наказ-памятка администрации учреждения освобождающемуся.
Товарищ Бармалеенко. Сегодня вы становитесь полноправным гражданином советского общества, перед вами открываются широкие возможности для честной трудовой жизни. Мы надеемся, что вы пересмотрели свои жизненные понятия, серьезно обдумали совершенные ранее ошибки. Администрация всемерно стремилась помочь вам осознать сваю вину перед обществом, повысить политический, общеобразовательный и культурный уровень, приобрести специальность. Мы выражаем уверенность, что вы будете добросовестно трудиться на благо нашей любимой Родины, строго соблюдать советские законы и правила социалистического общежития. Всегда помните, что где бы ни пришлось вам жить и трудиться, вы обязаны дорожить честью советского гражданина.
В день вашего освобождения даем вам несколько добрых советов. В пути к месту следования ведите себя достойно, не употребляйте спиртные напитки, будьте выдержанным, не заводите случайных знакомств. Прибыв к месту жительства, сразу же обратитесь в милицию. Здесь вы получите паспорт, решите вопрос о прописке, вам окажут помощь в трудовом и бытовом устройстве. Если встретитесь с трудностями при решении этих вопросов, обратитесь в местную юридическую консультацию, где вам помогут выяснить некоторые правовые вопросы.
Стремитесь к знаниям. Используйте имеющиеся возможности в повышении своей трудовой квалификации и общеобразовательного уровня. Любите книгу, искусство, занимайтесь физкультурой и спортом. Добросовестно выполняйте общественные поручения. Будьте самостоятельны и честны в своих действиях, учитесь разбираться в людях, оценивайте их не только по словам, но и по делам. Если ранее у вас были сомнительные приятели, не восстанавливайте с ними связь. Помните, что хороший друг – это добрый советчик и наставник. Он всегда предупредит от неверного шага.
Будьте хорошим семьянином, воспитывайте детей достойными строителями коммунистического общества. Не омрачайте недостойным поведением своих близких, не лишайте их радостей жизни.
Поддерживайте с нами письменную связь. Сообщайте о своей жизни. Желаем успехов и большого настоящего счастья!
Администрация учреждения».
Звонко щелкнули железные створки второго КПП, сержант наружной охраны проверил документы бывшего зэка, с жужжанием отодвинулась вторая металлическая калитка и профессор вышел с территории исправительно-трудовой зоны № 9 на территорию г. Калининград – свободной экономической зоны «Янтарь».
***Не раскатывай губу, дорогой читатель. Ты, конечно, предвкушаешь различные приключения Дормидона Исааковича в Калининграде. Так и хочется тебе увидеть новые лица из числа высокопоставленных бывших знакомых профессора Брикмана и никак не поставленных новых знакомых товарища Бармалеенко. Очень тебе любопытно послушать про свободную зону. Но ты же сам в этой зоне живешь. Уверяю, тут все так же, как и в ИТУ-9. Есть свой полковник, который даже спит в огромной фуражке, есть свои варяги, исполняющие оперативно-режимную работу, целая стая стерильных майоров, огромное количество лупоглазых Ковшовых…
Понимаю, что большинство читателей привыкли к конечному продукту писательского мастерства. Они с удовольствием поедают многослойные пироги Дюма, запивают наваристым бульоном Пикуля, черпают десертной ложкой нежное суфле Моэма, смакуют с чаем воздушные пирожные Бабеля. Я же не привык, да и не люблю готовить. Моя задача дать вам все необходимые компоненты будущего блюда. Вот вам мука, яйца, корица, ваниль, густая сметана, отличное масло, сода, сахар, какао. Это на сладкое. Но в холодильнике лежат бараньи ребрышки, ветчина, шпроты в оливковом масле, розовая семга, ядреный лук. На полке вы найдете гречку, вермишель, любые приправы. Готовьте сами, уверяю, что это не так уж сложно.
Вы можете отдать власть над нынешнем телом профессора наглому Гоше, посадить его на очередной самосвал и наехать на бывшего секретаря обкома КПСС. Уверяю, секретари обкома[42] ведут себя в тюрьмах более умело, чем ученые. И дня не пройдет, как Бармалей – коммунист станет председателем СВП (совета внутреннего порядка колонии) или тайным осведомителем старшего кума. Так же тепло устроится думак, дерьмократ или яблочный почитатель. От изменения названий суть партийных нечистых не изменилась ни на грош.
