Сергей Панарин - Флаг вам в руки!
– Ура!!! – разнеслось по округе.
На том митинг и закончился.
– Ты бесподобен, – прошептала Палванычу на ухо Страхолюдлих. – Как всегда, на границе понятного нам, простым смертным, и высшего.
Люди ложились спать. Некоторые сидели у костров, негромко пели:
Любо, ведьмы, любо… Любо, ведьмы, жить…
С прапорщиком нашим не приходится тужить!..
К полуночи все успокоились, и под чуткой охраной ежечасно сменявшихся постовых проспали до рассвета.
В деревне встают с первыми криками петуха.
В лагере темного ордена встали по команде товарища прапорщика: «Подъем!»
Быстро позавтракав дарами флейты, отряд приготовился к последнему марш-броску.
– Слушай все сюда! – прохрипел прапорщик, думая, что орет. – Взлетаем, идем низко, рассредоточившись, чтобы не представлять собой групповую мишень типа «куча тупых баранов». Всем ясно?
Ведьма с бельмом в глазу подняла руку.
– Товарищ прапорщик, а разве бараны летают?
Палваныч вспомнил старый анекдот о крокодилах. Ответил:
– Если такая овца, как ты, летает, то бараны ничем не хуже.
Раздались нервные смешки.
«Жаль, что не ржание, – вздохнул прапорщик, – дурной знак. Могут дрогнуть…»
Страхолюдлих прищурилась, глядя на другой край поля.
– Что-то там большое движется…
Дубовых козырьком приложил ладонь ко лбу.
– Какой-то здоровяк… Ладно, шут с ним, некогда. Отряд! Вперед марш!
Ведьмы и колдуны-вороны взмыли над рощей, растянулись цепью и полетели низко, чуть не задевая листву. Деревья кончились, и непобедимая армада заскользила над самой землей.
Палваныч, обнимающий стан Хельги, гордо смотрел на своих людей и птиц: «Хорошо идем».
Перед забором вырулили повыше, а когда поравнялись, метлы вдруг отказали, а вороны превратились в людей.
Личный состав с криками посыпался на суверенную территорию Наменлоса.
На данном участке королевства рос колючий кустарник.
Всем было больно.
Исцарапанные участники ордена выползали на лужайку и со стонами зашептали заговоры, останавливающие кровь.
Прапорщик Дубовых выкатился из кустов подобно разъяренному вепрю. Он вращал лютыми глазками, ожидая неведомого удара. Позорное падение личного состава Палваныч справедливо полагал неслучайным, но никто не явился добивать, и это приводило в растерянность.
Хельга появилась из зарослей с высоко поднятой головой. Даже в столь унизительной ситуации она оставалась благородной дамой, а не изодранной ведьмой. Страхолюдлих презрительно ворожила сквозь зубы, и царапины на бледных щеках и носике моментально затягивались, клоки черной одежды сами прикладывались на место и пришивались неведомым Палванычу магическим способом.
Сев рядом с прапорщиком, Хельга провела ладонью по его физиономии, избавляя от ран, нанесенных колючками.
– Там был барьер, отменяющий волшебство, – произнесла бывшая графиня. – Скорее всего, работа Всезнайгеля.
– Всезнайгеля? Это который с моим самовольщиком шарится? – припомнил Палваныч. – Он наверняка плохо влияет на салагу… Надо будет разобраться. А ты у меня молодец. Хорошо, что посоветовала проявлять осторожность.
Дубовых чмокнул Хельгу в щечку. Крикнул своей нелепой армии:
– Солдаты! Над нами посмеялись, но мы еще скажем свое последнее ха-ха! Потери есть?
– Нет… – отозвались несколько ведьм и колдунов.
– Тогда приказ. Продолжим движение к цели через пять минут. Не раскисать!
Глава 30
Коля в Наменлосе, или Тупой угол любовного треугольника
Волшебник, тащивший Колю, шел все медленнее и медленнее, обливаясь потом, но выбрался-таки к каштану, с которого совсем недавно солдат стряхнул ворона-колдуна. Все же таскать на холм бессознательные тела – работа нелегкая, а заклинания Всезнайгель начал беречь, иначе можно было остаться без магического прикрытия.
Тилль предпочитал вообще обходиться без ворожбы, если позволяла ситуация. Так он сохранял неплохую форму и не тратил впустую силы.
Катринель молча волокла поломанное красное знамя и Колин мешок. С учетом того, что в мешке лежал автомат, принцесса совершила физкультурный подвиг.
Кое-как свалив Лавочкина под дерево, Тилль плюхнулся рядом.
– Катринель, сверните штандарт, пожалуйста.
Девушка скатала материю вокруг обрубка древка. Полотно не было задето, только поднабрало пыли.
Коля застонал, заворочался. Схватился за затылок. Открыв глаза и посмотрев на руку, солдат увидел кровь.
– Елки-ковырялки, – протянул он. – Вот так хряпнулся!
– А, Николас, добро пожаловать в реальность, – мудрец устало улыбнулся. – Не волнуйтесь за свой затылок. Всего лишь ссадина.
– Ну почему я постоянно отрубаюсь в этом проклятом мире? – пожаловался солдат.
– Падать не умеете, – сказал Всезнайгель.
– Знамя! – вспомнил парень, сел и вскрикнул от боли в затылке.
Его замутило.
Открыв слезящиеся глаза, Коля увидел скатанное вокруг обрубка знамя.
Тилль сказал:
– Надеюсь, оно сохранило волшебные свойства.
Молодые люди промолчали.
Наверху кружила ведьма. Приближались голоса колдунов.
– Некогда рассиживаться. Николас, с вашей головой ничего серьезного, – придворный маг поднялся на ноги. – Заклинания невидимости скоро ослабнут, вы пока вне игры, колдунов многовато. Значит, пора уходить.
Он встал лицом к стволу, что-то пробормотал, и замаскированная дерном крышка откинулась в сторону, открыв лаз под землю.
– Так эти все ваши разглагольствования про грунт в карманах не шутка?! – очумел Коля.
– Возможно. Полезайте, не тяните.
Взяв у Катринель искалеченное знамя, Лавочкин начал спуск. Девушка отправилась за ним. Всезнайгель замыкал процессию. Он снова пробурчал заклятие. Крышка захлопнулась, дерн лег на место.
Лаз был вертикальным. Лестница походила на ту, что попалась солдату в Зачарованном лесу, когда он нашел флейту. Поэтому Коля совсем не удивился, попав в уютную комнатку с шестью синими светящимися стенами.
– Итак, мы находимся в потайной пещере легендарного маленького народца, – сказал Всезнайгель. – Я обнаружил ее совершенно случайно лет двадцать назад. Замаскировал вход, потом приладил дверку. Изучил тут все самым тщательным образом. Перерыл свою библиотеку и сделал замечательнейшее открытие.
– Маленький народец существует, и мы только что затоптали несколько тысяч граждан? – плоско пошутил Коля.
– Нет, – улыбнулся Тилль. – Мое открытие менее сенсационно, но более полезно. Видите ли, Николас, шесть стен – не случайность и не прихоть. Почему именно шесть? Потому что, по легендам, у представителей маленького народца было по шесть пальцев на каждой ручке и ножке.
– Какое полезное открытие! – саркастически сказал Лавочкин.
– Ваше состояние извиняет вашу грубость, – волшебник улыбнулся. – Каждая стена покрыта синими светящимися вкраплениями магического происхождения. Если произнести заклинание, вкрапления начнут работать в полезном режиме. Они соединятся в особую энергетическую структуру… Эх, было бы время, я бы попробовал передать вам красоту этой структуры, но не будем отвлекаться.
– Желательно, – шепнул Коля.
Катринель шикнула на него.
Всезнайгель благодарно кивнул принцессе и продолжил:
– Структура, о которой я говорил, обладает уникальной способностью: пространственно соединяет похожие комнаты, расположенные на внушительном расстоянии! Под действием заклинания структуры синхронизируются. Можно смело пройти через стену и оказаться в другой комнате.
– Ух ты, а это лечится? – поинтересовался парень.
– Все лечится, даже длинноязыковая болезнь. Методом усекновения.
– Усек. Извините, когда мне плохо, я всегда дерганый…
Катринель покачала головой.
– В общем-то, я вам лекцию читал не для того, чтобы вывести Николаса из себя, – подытожил Тилль. – Я успокаивался и приводил себя в необходимое для открытия стены состояние. Спасибо, барон, вы сильно мне помогли.
Всезнайгель повернулся к одной из стен.
– Это – путь в наменлосский схрон. Цуг-цурюк![7]
Стена вспыхнула фиолетовым светом, по ней пробежала синяя рябь.
– Почувствуете холод, но это не страшно. Вперед! – скомандовал Тилль. Убедившись, что парень и девушка шагнули в сияние, последовал за ними.
Фиолетовый цвет мигнул и погас. Стена снова испускала ровное синее свечение.
Очутившись в новой комнате, рядовой Лавочкин удивился трем вещам.
Во-первых, самому факту перехода. Фантастика фантастикой, а если сталкиваешься с таким явлением, то, конечно, поражаешься.
Во-вторых, выход из стены напоминал выныривание из холодного киселя. Она не желала отпускать парня, за ним словно тянулась упругая пленка. Когда Коля предпринял решительное усилие, «резинка» лопнула, и он упал на колени. Снова почувствовал тепло, хотя секунду назад трясся от мороза.
В-третьих, подняв глаза, солдат узрел сидящего у противоположной стены Всезнайгеля.
