Андрей Лях - Синельников и ремонт
Их охватило что-то вроде столбняка. Они смотрели на меня, выпучив глаза, даже у Меллины приоткрылся рот, а Герман и вовсе пустил слюну в бороду. Кажется, я серьезно задел их чувства, вот незадача.
— Спокойствие, друзья мои. У нас просто не было другого выхода. Давайте считать это генеральной репетицией.
— Да, сэр, — несколько оторопело согласился Патрик. — Разумеется, будем считать репетицией.
— Если возникнут какие-то претензии по нашим действиям, то я принимаю ответственность на себя и за всех вас заступлюсь.
В ответ они проделали нечто уж и вовсе неожиданное — вдруг взяли и, стоя в ряд, как стояли, все поклонились мне. Таких поклонов от Патрика и таких реверансов от свиристелок я еще не видывал и, что греха таить, слегка растерялся.
—А... ммм... официальная часть закончена, все по местам. Герман, не забудь про поленья. Патрик, что-то он у нас какой-то тусклый... на кухне, кажется, был порошок для чистки серебра и кастрюль — не попытаетесь привести его в более парадное состояние?
Патрик издал неопределенный звук и сначала уставился в пол, а потом за поддержкой повернулся к Меллине — но та, похоже, искренне забавлялась ситуацией. Ах, проклятые суеверия.
— Хорошо, Патрик, я сам.
Что ж, взялся за гуж — полезай в кузов. На кухне мы вместе с Меллиной, почему-то умиравшей от смеха, дополировали кладенец до более или менее презентабельного состояния, я спустился в часовню и воткнул его на место. Задвигая засов, я еще подумал, что уж с этой-то проблемой покончено. Человек предполагает.
В галерее приятно пахло свежей эмалью, но несчастные средневековые рыцари, залитые грязью, имели самый жалкий вид. Так их оставить, конечно, нельзя, но что же делать? Не разбирать же и смазывать каждого по отдельности — это работа на месяц и не для четверых. Лаком бы их покрыть, что ли. Погоди-ка. В Гладстонберри была станция обслуживания «Даймлер-Бенц». Вот это мысль. Отыскав в справочнике телефон, я позвонил. Мой заказ их изрядно смутил и, вероятно, желая от меня отделаться, за чистку, краску, сушку и лакировку каждого панциря они запросили как за такую же процедуру для «мерседеса». Я согласился, но потребовал оптовую скидку, поскольку «мерседесов» у меня десять. Тогда они сдались и прислали фургон и менеджера с каталогом.
Цвет я выбрал «мокрый асфальт», со стальным отливом и двойным лаком — строго и мужественно. Бедных железяк вместе с их распялками по одному занесли в фуру. Вот на эту каракатицу особенно внимание обратите, — посоветовал я. — Круче всех пришлось.
— Это доспехи благородного Бертрана Дюгесклена, — возвестил Патрик. — Доставлены из Кордовы в тысяча семьсот девяносто восьмом году.
—Да, значит, с Дюгескленом поаккуратнее.
Кажется, пока мы возились с сэром Бертраном и компанией, Меллина провела на кухне какое-то собрание — вид у моих подручных сделался подозрительно мирный.
Настало время разобраться с коллекцией. Тут мы тоже хлебнули горя. Все экспонаты должны были располагаться в полукруглых нишах Галереи, Дюгесклен с товарищами как раз и отделял эти ниши друг от друга. Но ниш, как и рыцарей, было десять, а сундуков — неполных четыре, и, несмотря на все наши дизайнерские усилия, подкрепленные дрелью, кронштейнами и ящиком дюбелей, на восьмой нише оружие кончилось. В девятую мы могли повесить лишь винтовку, шлем и те рваные солдатские штаны, а про десятую и речи не было.
— Патрик, откуда сэр Генри все это привозил? На аукционах покупал?
— Сэр Генри привозил все это с войны.
— Ничего себе... с войны.
Да, но ведь в двух шагах отсюда, в Уорбек-холле, находится весь военный архив, уорбекская лавка древностей.
— Алло, Роберт, это Уолтер Брэдли. Слышишь меня? Очнись, есть серьезный разговор.
— Уолт... Что может быть серьезного в этом мире... Все тщета и ловля ветра, да и того нет...
Господи, он снова пьян. Сунуть бы тебя в бочку с нашатырем.
— Боб, ты знаешь коллекцию сэра Генри?
— Да... Генри... милейший был человек... Умер, говорят... Но вот куда он потом делся? Реинкарнировался...
— Боб, из его коллекции пропали все предметы по нашему времени. Можешь одолжить мне из архива на пару дней?
— Могу... Нет, не могу... Вот прими на баланс этот хлам, тогда смогу... Уолт, не ругайся, ты разговариваешь с пэром Англии...
— Я разговариваю с пьяным идиотом. Патрик, на каких войнах воевал сэр Генри?
— Сэр Генри воевал на всех войнах.
— Значит так, Роберт: первая мировая война, вторая, Вьетнам. Какие еще были войны?
— Не знаю... Я воевал с отцом и его адвокатами... Настоящая была бойня...
— Короче, присылаешь сюда, в Дом. Ты меня понял?
— Понял... не кричи так, Уолт... Ты давно видел Камиллу?
— Месяца полтора назад.
— Она спрашивала... обо мне?
— Спрашивала.
— Что ты ей сказал?
— Ничего.
— Правильно. Молчи обо мне... Меня нет... Но я был, помни, Уолт, я был...
И отключился, подлец. Я посмотрел на часы — ничего себе, четверть первого, ночь на дворе.
— Меллина, если ты скажешь, что у тебя с утра дела и тебе надо быть дома, я возьму любой из этих тесаков и буду гоняться за твоими делами по всей Долине.
—Я отменила все дела, — с гордостью сказала Меллина.
— Райские звуки. Наверняка у Бетси найдется запасная ночная рубашка... с оборками.
Чем хороши эти старинные английские дома, так это огромными чугунными ваннами, где без труда можно устроиться вместе с любимой женщиной, которой хочется любоваться и любоваться, как шедевром великого художника.
— Уолтер, не смотри на меня так, я еще не привыкла...
Постель в Доме хотя и не такая роскошная, как в Долине, но все же вполне приемлемая и достаточно скрипучая. Конечно, мы оба устали, но у человека в жизни бывают моменты, когда он может забыть об усталости.
Проснулись мы неожиданно рано, едва только светало. Меллина положила подбородок мне на грудь. Ночная рубашка тетушки Бетси так и не понадобилась.
—Любимый, ты знаешь, я восхищаюсь твоей деликатностью.
— Мммм?
— Другой бы на твоем месте давно бы спросил — Меллина, что у тебя было с этим Генри?
— Меллина, расскажешь через десять лет. Давай вон запишем дату на притолоке.
— Я расскажу тебе сейчас. У нас с ним ничего не было.
— О Боже.
— Да. Он был хороший человек и был серьезно в меня влюблен, но я... ничем не могла ему помочь. Однажды, правда, мы с ним поехали в Вустершир, он хотел показать мне какие-то достопримечательности...
— Фарфоровый завод?
— Да, наверное... но только и там ничего не получилось, мы поссорились в тот же день, и я вернулась домой. Вот и все.
—Что же, мне жаль его.
— И мне его жаль. Уолтер, обними меня крепко-крепко.
— Я боюсь сделать тебе больно.
— Пусть будет больно. А то мне все кажется, что это сон.
В девять утра Патрик прикатил нам сервировочный столик с кофе прямо к постели, на дворецком были парадные белые перчатки! Я почувствовал, как волосы у меня становятся дыбом.
— Меллина, что ты им такого наговорила?
— В свое время узнаешь, дорогой.
Весь этот день был наполнен ожиданием оконщиков с их стеклопакетами — времени оставалось в обрез. Дважды я обманывался: первый раз приехали мерседесовцы — вернулся Дюгесклен со товарищи. Прелесть, до чего они стали хороши — черные, блестящие, как жуки. Когда их водрузили на места, галерея приобрела прямо-таки праздничный вид.
Второй раз, когда басовитый рык мотора сбил меня с толку, я увидел во дворе расшлепанный студебеккеровский грузовик, какие еще можно видеть в фильмах о второй мировой войне. Из-за руля вывалился очередной посинелый уорбекский вурдалак и молча заковылял на кухню. Значит, всепьянейший пэр Англии все же не забыл о моей просьбе.
То ли с сонных глаз, то ли вообще неизвестно отчего, мне мерещилось, что Роберт пришлет мне набор каких-нибудь штыков-ножей в чехлах, которые без труда можно будет разместить в оставшемся пространстве, и даже не заглянув под брезент, я откинул борт. Это едва не стоило мне головы, потому что на землю как лавина с грохотом посыпались ящики с пулеметными лентами, а за ними обрушились и сами пулеметы — три громадины МГ-34.
— Роберт окончательно спятил, — сказал я Патрику, потирая ушибленную руку.
Мы забрались в кузов. Бог ты мой! Такой свалки оружия я не видел ни в одном боевике. Чего здесь только не было. Шмайссеровские автоматы с магазинами и без, автоматические винтовки М-16 всех видов и модификаций, неуклюжие американские пулеметы с заправленными лентами, «маузеры» в деревянных кобурах, похожих на протезы, а всякими там «Вальтерами» и «Береттами» пол был просто вымощен — всего не перечислишь. Но что хуже всего — там и сям валялись гранаты типа «лимонка» с ввинченными запалами, а в одном углу застрял фаустпатрон на боевом взводе. Если бы эта штука рванула, то и грузовика бы не потребовалось — все прилетело бы в Дом само собой.
