Илья Некрасов - Укуси меня, имплант!
- Загляни в самые темные уголки своего "я". В лицо собственного голода. Прими его, и он станет лицом твоей силы.
- Что будем делать с планом по мясу и молоку, товарищи? - риторический вопрос председателя трансильванского обкома Цепешовича повис в сумраке зала совещаний.
Его округлая голова, похожая на картофелину, будто застыла в темноте. Приглушенный синеватый свет падал сверху только на стол - через дымчатое стекло, занимавшее центр потолка. За спиной председателя, на постаменте, возвышался бюст товарища Чаушеску.
За большим столом сидели члены комитета, а у стен стояли их референты и помощники. Так сказать, партактив. Все в строгих военных френчах, с партийными значками на груди.
Селин находилась у стены, в тени, за спинкой кресла, на котором сидел Лусиан. Его лысина, покрытая штрих-кодами и заклинаниями на старорумынском, отсвечивала темно-синим.
- Да коровы уже не те, мать их, - не выдержал молчания тов. Лупеску, зампред по продразверстке, невероятно тощий тип, похожий на обтянутый кожей скелет.
- Не молоко, а жижа какая-то! Фильтры не справляются! - подхватил сидящий рядом тов. Колотун, зампред по гуманитарным вопросам, который по старой привычке изредка прикладывал руку к области "пошаливающего" сердца (хотя на самом деле оно давно не болело и вообще не билось).
- Товарищи! Что за провинциальные замашки?! - два черных провала вместо глаз Цепешовича с укором уставились в сторону заместителей. - Вы же коммунисты! С таким настроем мы мало чего... - толстяк почему-то осекся и откинулся в кресле, нырнув в темноту, - того...
- Приношу извинения, товарищи, - Лупеску картинно приложил руку к сердцу, которое тоже давно не билось, - но я не понимаю в чем проблема, - он посмотрел в сторону председателя. - Если ты хочешь свалить все с больной...
- Что?! - почти взвизгнул Цепешович. - Да как ты!..
- Дай мне договорить! - неожиданно резко отреагировал Лупеску, он врезал по столу кулаком так, что было слышно, как сломалась кость его пальца. - Накипело, знаешь! Я скажу по-простому!
- Ладно, ладно, - вроде бы согласился председатель, но его тон давал понять, что подчиненный будет наказан после того как выпустит пар.
Зампред поднялся, оказавшись на краю света и тьмы. Теперь были видны только его надбровные дуги и кончик носа - свет падал лишь на них.
- Товарищи. Благодаря мудрости вождя мы избавились от низменных, бесконтрольных страстей. А посмотрите туда, - он указал рукой куда-то в темноту, - у них все по-другому. Капиталисты - те просто жрут друг друга, они потеряли человеческий облик. Просто зомби какие-то.
- Ты, давай... без забугорных словечек, - Цепешович использовал оплошность подчиненного, - тут тебе не там. Тут у нас. И вообще имей совесть, изволь выражаться на родном языке. Упыри, оборотни.
- Нежить, - вставил Колотун. - Если в обобщенном виде.
Лупеску продолжил патетическую речь:
- О чем это говорит? О чем, товарищи? О том, что мы выиграли. Понимаете? Остается потерпеть еще чуть-чуть.
- Не пытайся уйти от ответственности!
- Да не кипятись, Войцех... - Колотун попробовал успокоить председателя.
- Сейчас не время для распрей, - Лупеску оперся на стол. - Мы должны сплотить ряды, - и посмотрел на председателя. - Разве я не прав?
- Складно излагаешь. Да только - что делать с сорванным планом? Сейчас главный вопрос обеспечение центрального аппарата партии. Надеюсь, ты понимаешь, что мы все за это ответим?
- Я говорил - вы не слушали, - поникшим голом произнес Колотун. - Молоко не то, и больше не будет прежним. Концентрация ядов зашкаливает. Фильтры не справляются. Но с мясом ситуация лучше. Есть надежда на перевыполнение плана.
- Какие фильтры?! - чуть запоздало возмутился Лусиан. - Мы все знаем, в чем проблема, но старательно молчим! Эти поломки - не случайность, а саботаж и диверсии!
- Давай, позже, - нервно отреагировал председатель. - Сейчас главное план. Пла-ан... На нас возложена государственная задача - снабжение последнего бастиона человечности!
Цепешович покосился на бюст Чаушеску.
- Вот именно. Точно, - в один голос поддержали сидящие в зале, кивая черепами.
Лусиан сжал губы и недобро хмыкнул.
- То есть в молоке недобор, а с мясом перестарались, - задумчиво сказал Цепешович, посмотрев в потолок и почесав подбородок. - Не все так плохо.
- Может, как-нибудь выкрутимся, используя возможности бухучета? - обратился Лупеску к зампреду по вопросам учета, ветерану парторганизации, тов. Анке Миляга.
Присутствующие посмотрели на нее так, словно она была их спасителем. Немолодая сухощавая женщина только собиралась открыть рот, как у ее уха что-то просвистело... Затем ее голова отделилась от тела и упала на стол, а тело откинулось в кресле, судя по звукам, сотрясаясь в конвульсиях.
- Как вы меня достали, - выдохнул Лусиан, забравшись на стол.
В его руке искрило трофейное кибермачете.
- Нам нужны действия, а не нытье бюрократов, - продолжил он, когда тов. Лупеску опустился в кресло - уже без головы.
Руки его тела продолжали ощупывать рану, но было ясно, что попытки регенерировать обречены на провал - еще никому не удавалось отрастить себе новый мозг. Разве что пустую черепную коробку, как слот для проводов и имплантов.
- Э-то мятеж... Това-рищи, - задыхался Колотун, - что же вы мол...
На этот раз вместе с телом было разрублено и кресло.
- Теперь все будет по-другому, - сказал Лусиан, занося кибермачете над Цепешовичем.
- Насилие не метод, - успел пискнуть председатель, и капли его густой крови попали на бюст Чаушеску.
Голова Цепешовича отлетела к стене и ударилась о какого-то референта. Ее, в конце концов, запинали подальше, в угол.
Лусиан расхаживал по столу, поглядывая на доставшийся ему комплект партаппарата.
- Ротация кадров, - он поднял кибермачете перед собой и обвел взглядом темный зал. - Итак, за работу товарищи. Я принял решение занять еще одну должность.
Бюст Чаушеску молчаливо смотрел на все это, а сгустки крови председателя, только что отправленного в отставку, ползли по сине-белому гипсу.
- У нас появился настоящий враг, - продолжил убийца.
Селин только сейчас заметила, что капли крови текут по ее лицу. Впрочем, так было почти со всеми, кто стоял у стены. Они и раньше понимали, что Лусиан рано или поздно возьмет все в свои руки, только он мог защитить трансильванское национально-освободительное движение от новой напасти.
Массивные металлические двери распахнулись перед Селин, и она шагнула в темноту.
Поначалу ничего не было видно, но в обычном человеческом зрении она больше не нуждалась. Небольшое усилие воли, и кромешная темнота изменилась, став другой - прозрачной, осязаемой.
Казалось, что темнота, заполнявшая пространство зала, вытеснила отсюда воздух. Тьма была физически ощутима. Ее дыхание, ее неуловимый шепот наполняли каждый миллиметр пространства. И еще - удавалось различить легкое движение бесформенной темной материи, которая... поглаживала тусклый мрамор стен, пола и потолка.
После переворота Лусиан зачем-то поменял обстановку зала совещаний. Теперь он еще больше напоминал языческий храм греческого или римского стиля. По периметру стояли колонны и высокие статуи, едва освещенные слабыми лучами, что падали сверху. Изваяния античных героев застыли в сумраке - их строгие лица, устремленные вдаль взоры, гордая осанка и жесты могучих рук. Все с холодным оружием и в минимально необходимой одежде. Среди скульптур находилась и статуя нового председателя обкома в античной тоге.
Стола и кресел посередине не было. Единственное, что осталось, так это постамент и бюст товарища Чаушеску. Сам Лусиан сидел прямо под ним на полу, сложив ноги по-турецки, а приходящие сюда также должны были опускаться на пол.
По правую руку председателя находился его личный компьютер. Весьма своеобразный. Системным блоком служила отрубленная голова предателя-хакера, западного наймита, который попытался взломать компьютер Лусиана. Хакер успел перекачать данные в свой мозг. Обратная передача оказалась невозможной, поэтому пришлось использовать голову. Пока что все работало - в уши и нос были воткнуты сетевой кабель, шнуры от мышки, экрана, видеокамеры, принтера, джойстика и прочей периферии.
По левую руку находились две клетки. В одной на жердочках сидели волнистые попугайчики, а в другой играли совсем маленькие котята. Лусиан использовал их для психологического давления на особо впечатлительных членов партии. Обычно он предупреждал, что сильно расстраивается при неудачах подчиненных и убивает по птичке или котенку за каждый промах. На первый взгляд - бред, но... эти попугайчики и котята иногда казались такими милыми... такими пушистыми и забавными... Короче, на некоторых действовало.
Трудно сказать, что именно чувствовала Селин, когда смотрела на котят с попугайчиками. В эти моменты ей становилось немного не по себе, она снова не знала, чего хочет, зачем и когда. И чего должна была хотеть на самом деле, с самого начала. "Так надо, так надо", - успокаивала она себя и старалась сосредоточиться на чувствах долга и признательности наставнику, который спас ее. Ведь он сделал ее сильнее, в конце концов, открыл историческую правду. Ах, лучше бы он убирал подальше эти клетки, чтобы их не было видно. Зачем он так поступал? Ну зачем? Проверял? Наверняка попугайчики не настоящие, а репликанты какие-нибудь. Или электромеханические копии. Или... Но метания быстро проходили - сомнения исчезали в тот миг, когда...
